Книга Шанс для неудачников. Том 2 - Сергей Мусаниф

— Слишком длинное предисловие, — сказал я. — Что вы нашли?

— Воспоминание об одном документе, — сказал Реннер. — Мы пока точно не знаем, к какому временному периоду он относится, и не знаем, как реагировать на то, что в нем говорится. Это докладная записка одного из сотрудников генерала, в которой он высказывает некую теорию относительно четвертой расы, обитающей в нашей галактике и способной влиять на происходящие в ней события.

— Я много слышал об этом от генерала, — сказал я. — Никакой конкретики, общие фразы. Четвертая сила, изменить баланс, регрессоры, что-то в этом роде. Имперская разведка никогда не задумывалась ни о чем подобном?

— Я не могу отвечать за всю имперскую разведку, — сказал Реннер. — Хотя некоторые события в истории наводят на такие размышления. Первый визит Разрушителей. Война Регресса.

— Визерс тоже часто приводил в пример именно эти события. Они масштабны, случились очень давно, и под них легко подогнать нужную теорию.

— Теория гласит, что представители четвертой расы живут среди нас. Это неплохо соотносится с легендами скаари о тех, кого они называют «другими».

— Об этом я тоже слышал, — сказал я. — Дескать, когда приходят «другие», они приносят с собой хаос, разрушение, войны и прочие приятные вещи. Но никаких вещественных доказательств этой теории никто никогда не видел.

— Докладная записка объясняет это тем, что эти регрессоры не имеют собственных тел, но способны использовать наши.

— Так они призраки? Бестелесные духи? — Я сразу подумал о Риттере и его «провалах памяти». Неужели такое возможно, и в теле бывшего полковника СБА сейчас обретается еще и дух Холдена? Пообщаешься с этими парнями и поневоле начинаешь верить во всякую мистику и прочую чертовщину. — Это даже не смешно.

— Полагаю, лучшим сравнением будут демоны, — сказал Реннер без тени улыбки. — В записке говорится о неких энергетических сущностях, которые могут использовать ресурсы человеческого тела. Судя по всему, там дальше приводились какие-то выкладки и обоснования, но этой части мы пока не нашли. Вне контекста она не представляет особого интереса.

— Допустим, такое возможно, — сказал я. — Мир прекрасен и удивителен, вселенная велика и до конца не познана, и в ней куча всего, что и не снилось нашим мудрецам. Но что же вас так заинтересовало? То есть какое это имеет отношение к тому, что происходит сейчас и касается нас непосредственно? Не просто же так вы меня сюда позвали.

— Меня заинтересовало и встревожило то, что в качестве примера в этой записке приводилось имя Феникса, — сказал Реннер.

— Как возможного регрессора?

— Да.

— Они просто слишком долго не могли его поймать, вот и начали выдумывать всякую ерунду, — сказал я.

— Имперская разведка тоже не смогла его поймать, зато у них есть несколько задокументированных свидетельств его гибели, — сказал Реннер.

Внезапно я почувствовал себя так, будто стою на льду, и лед этот довольно тонкий.

Если Риттер на самом деле является новой инкарнацией Феникса, мне очень не хотелось отдавать его в руки имперской разведки. Хотя бы потому, что эти ребята выпотрошат его мозг, но ни за что не поделятся со мной информацией, и я так до конца и не пойму, что тут, собственно говоря, происходит.

Если Риттер и то, что он мог рассказать, нужно мне самому, то мне лучше убедить Реннера, что все это полная чушь. Что само по себе довольно проблематично, ибо Реннер не дурак и так запросто себя убедить не даст.

Значит, надо умалчивать факты и путать следы.

— Все равно не стыкуется, — сказал я. — Если регрессоры не материальны, то откуда взялись Разрушители?

— Не знаю, — сказал Реннер. — Это новая схема, и я еще не пытался уложить в нее все известные факты. Тем не менее в той ее части, которая касается Феникса, определенная логика прослеживается.

— Типа он не возрождался из пепла, а просто находил для себя нового носителя взамен уничтоженного?

— Что-то в этом роде. Как вирус.

— Вирус терроризма, — сказал я. — Звучит красиво.

— Проблема вот в чем, — сказал Реннер. — Если принять эту теорию, хотя бы как рабочий вариант, то критически важно знать, как быстро он может найти себе нового носителя и сколько он способен протянуть, когда его предыдущее вместилище уничтожено.

— Почему это важно?

— Местом, где Феникс был убит последний раз, была Веннту, — сказал Реннер. — Планета погибла вместе со всем населением и большей частью высадившихся на ней скаари, и мне, как и имперской разведке, хотелось бы знать, умер ли Феникс на этот раз окончательно или он способен проявиться снова.

— Прошло почти двести лет, — сказал я. — Если бы он был жив, он бы уже проявился.

— В Исследованном Секторе творился такой бардак, что обнаружить следы одного террориста довольно затруднительно, — сказал Реннер. — К тому же существует группа людей, которые на эти почти два века были выключены из происходящего.

— Экипаж «Одиссея», — сказал я. — Корабль был одним из последних, кто ушел с Веннту, и вы подозреваете, что Феникс мог быть на борту?

— Да, — сказал Реннер — По крайней мере, я этого не исключаю. Или он был на борту «Одиссея», или он ушел вместе с остатками скаари.

— Или он мертв, — сказал я. — Или эта теория ошибочна в принципе. Вариантов масса.

— Я привык исходить из худшего, — сказал Реннер. — Если я все верно помню, носителем этого вируса на Веннту был некий человек по имени Холден, которого вы пытались вытащить из тюрьмы, потому что он мог навести вас на генерала Визерса.

— Да. — Я уже понял, к чему он клонит, и это мне жутко не нравилось. — Холден был убит скаари.

— Сколько человек было рядом с ним в момент его смерти?

— Не считая скаари? Трое.

— Сколько из них живы до сих пор?

— Двое. Я и полковник Риттер. Но вы же не считаете, что Феникс теперь — один из нас?

— Я привык исходить из худшего, — повторил Реннер.

— То есть Феникс — это я?

— Не знаю, — сказал он. — Может быть, это был кто-то из вас, может быть, это был кто-то из экипажа «Одиссея», может быть, он уже разгуливает по посольству в кленнонском обличье. Или он вообще уже на Леванте, смешался с местным населением. Мы не знаем, является ли смерть носителя обязательным условием для смены тела. Мы вообще ничего не знаем.

— Эта докладная записка… Вы думаете, она важна?

— Судя по эмоциональному окрасу, генерал придавал ей большое значение, — сказал Реннер.

— Может быть, генерал просто посмеялся над ней от души, вот и эмоции.

— Не знаю, — в который раз повторил Реннер. — Но это все усложняет.

— Все и раньше непросто выглядело.