Книга Консолидация - Джефф Вандермеер

О: Ну, почему бы вам не сказать, что, по-вашему, я могла там потерять?

В: Хорошие манеры?

Этим он заслужил смешок, хоть и язвительный, а затем долгий, усталый вздох, словно исторгший из ее легких весь воздух.

О: Я же вам говорила, ничего там не случилось. Я пришла в себя, словно после бесконечного сна. А затем меня подобрали.

В: А вам снились сны? Я имею в виду теперь?

О: А какой смысл?

В: Что вы хотите сказать?

О: Мне просто снилось, что я не здесь.

В: Хотите послушать мои сны?

Он не знал, почему сказал это ей. Он сам не знал, что говорил. Сказал бы он ей о бесконечном падении в залив, в глотки левиафанов?

К его изумлению, она сказала: И что же вам снилось, Джон? Поведайте.

Она впервые назвала его по имени, и он попытался внушить себе отвращение к искре, прошившей его от этого. Джон. Она поставила ноги на сиденье, так что теперь обнимала колени, глядя на него чуть ли не проказливо.

Порой надо перестраивать собственную стратегию, что-то отдавать, чтобы что-то получить. Так что он поведал ей свой сон, хоть и не без настороженного смущения, уповая, что Грейс не увидит этого в официальных документах, не пустит каким-нибудь образом в ход против него. Но Контроль считал, что если бы соврал, если бы что-нибудь выдумал, то Кукушка поняла бы, что пока он пытается интерпретировать ее высказывания, она все это время перерабатывает его.

Даже задавая вопросы, он непрерывно кровоточил данными. Ему вдруг привиделась информация, парящая сбоку у него в голове в виде пикселизованного кроваво-красного тумана. Вот мои родственники. Вот моя бывшая подружка. Мой отец был скульптором. Моя мать — шпионка.

Но и она во время беседы на миг смягчилась.

О: Я пришла в себя на пустынной стоянке и подумала, что я мертва. Подумала, может, я в чистилище, хотя и не верю в загробную жизнь. Но было тихо и так пусто… так что я ждала там, боясь уйти, боясь, что должна находиться там по какой-то причине. Сомневаясь, что хочу знать что-либо еще. А потом за мной приехала полиция, а после этого Южный предел. Но я все еще считала, что жива не на самом деле.

Что, если биолог только нынче утром решила, что жива, а не мертва? Вероятно, именно этим и объясняется перемена в ее настроении.

Закончив чтение, он чувствовал, что Кукушка все еще смотрит на него, не опуская взгляда, удерживая его на месте — или он позволил ей сделать это. Почему бы то ни было.

На обратном пути от границы на Контроля, Уитби и Чейни, вероятно, перегруженных контрастами между солнцем-жарой и дождем-холодом, снизошло молчание. Но оно казалось Контролю дружеским молчанием прошедших общее испытание, словно он был без спроса посвящен в члены эксклюзивного клуба. К этому чувству он отнесся настороженно: это пространство, где тени заползают туда, куда не должны, где люди соглашаются на вещи, с которыми вообще-то не согласны, верят, что у них единые цель и намерения. Однажды в таком же пространстве коллега-агент назвал его «земелей», отпустив бесцеремонный комментарий, что он «не походит на обычных латиносов».

Когда они были где-то в миле от Южного предела, Чейни заметил — слишком уж мимоходом:

— Знаете ли, ходят слухи насчет бывшей директрисы и границы.

— Да?

Ну вот, началось. Вот как утеха ведет к выходу за рамки или некоему полуоткровению о том, что следовало держать под спудом.

— Что однажды она пересекла границу в одиночку, — проронил Чейни, устремив взгляд вдаль. Даже Уитби будто бы хотел дистанцироваться от этого заявления, подавшись на сиденье вперед, продолжая вести машину. — Только слухи, — добавил Чейни. — Понятия не имею, правда ли это.

Но Контролю не было до того дела, несмотря на лицемерную оговорку. Правда Чейни явно не волновала, или он уже знал, что это правда, и хотел пустить Контроля по следу.

— А этот слух не уточняет, когда это могло произойти? — осведомился Контроль.

— Прямо перед последней одиннадцатой экспедицией.

Часть его сознания хотела выложить это заместительнице директора и поглядеть, что ей может или не может быть известно. Другая же считала, что это непродуманная идея. Так что он принялся обдумывать сведения, гадая, почему Чейни скормил их ему, тем паче в присутствии Уитби. Означает ли это, что Уитби хватит духу, несмотря на доказательства обратного, умолчать об этом, даже когда Грейс захочет, чтобы он выложил все как на духу?

— А вы когда-нибудь бывали за границей, Чейни?

Фырканье, как взрыв:

— Нет. Вы с ума сошли? Нет.

На стоянке в конце дня Контроль сидел за рулем с ключами в зажигании, посвятив минутку декомпрессии. Дождь прошел, оставив маслянистые лужи и подобие зеленого лоска на траве и деревьях. Остался только лиловый электромобиль Уитби, под углом расположившийся на двух парковочных местах, словно заброшенный туда прибоем.

Пора звонить Голосу, чтобы подать рапорт. Лучше покончить с этим сразу, чем позволить работе перетечь на вечер.

Телефон звонил и звонил.

Наконец Голос ответил:

— Да, что? — словно Контроль позвонил в неподходящий момент.

Он намеревался поинтересоваться тайным пересечением границы директрисой, но интонации Голоса выбили его из колеи. И вместо того Контроль начал с растения и мыши.

Моргнул раз, другой, третий. Пока они говорили, он кое-что заметил. Мелочь, но она все же вывела его из равновесия. С внутренней стороны ветрового стекла обнаружился раздавленный москит, и Контроль понятия не имел, как тот сюда попал, зная, что утром его не было, и не помня, чтобы шлепал москитов. Параноидальная мысль: недогляд со стороны того, кто обыскивал машину… или кто-то хотел, чтобы он знал, что находится под наблюдением?

Не в силах перестать таращиться на москита, распылив внимание, Контроль поймал себя на вихляниях в беседе с Голосом. Почти как восходящие потоки, толкающие самолет вперед-вверх, пока сидящий внутри, пристегнутый к креслу пассажир — он сам — терзается тревогой. Или словно смотришь телепередачу по кабельному, где канал сбоит, перебрасывая его на пять секунд вперед каждые пару минут. И все же беседа возобновилась с того места, где прервалась.

Голос говорил грубее обычного:

— Я раздобуду вам побольше информации — и не тревожьтесь, я все еще работаю над ситуацией чертовой заместительницы директора. Позвоните мне завтра.

Ему в голову закрался нелепый образ заместительницы директора, крадущейся на стоянку, пока он находится на границе, вскрывающей замок, копающейся у него в бардачке и по-садистски расквашивающей москита.

— Не знаю, хорошая ли это мысль на данном этапе насчет Грейс, — заметил Контроль. — Может, было бы лучше…