Книга Азимут вечной молодости. Программа энергетической коррекции и регенерации живых клеток - Владимир Рязанов

Поскольку существует закон сохранения энергии, согласно которому энергия не исчезает, а переходит в другие формы, то живой организм не исчезает вовсе после его физической смерти. Энергетический фантом человека покидает исчерпавшее свой ресурс тело в момент смерти, но не может исчезнуть бесследно, а оказывается в так называемом параллельном мире, где обитают подобные ему энергетические субстанции. Они невидимы человеческому глазу только потому, что фотоны света, попадающие на такой фантом, не отражаются, а проскакивают мимо ввиду их нейтральной полярности и большой разреженности между молекулами. В самом деле, мы ведь не видим окружающий нас воздух и газы по причине их разреженности, и свет также не отражается от молекул газов и воздуха, хотя они реально существуют. В этом нет ничего необычного, кроме, пожалуй, того, что энергетический фантом человека сохраняет память и интеллект, находясь вне тела. Но, впрочем, обычная вода, окружающая нас, тоже обладает памятью и ведет себя энергетически как живая субстанция. Так уж устроен окружающий нас мир.

Итак, сам человек не умирает, а умирает износившаяся физическая оболочка, потому что человек – это прежде всего душа, а не тело. Душа и представляет собой тот самый энергетический фантом, который обретается в теле вокруг сердечной мышцы и активизирует ее. В момент остановки сердца душа покидает тело, потому что именно она обеспечивает энергетику его сокращений.

Глава 15Взаимодействие человека с энергией

…Синие со звездами луковки куполов монастыря мы увидели сразу. Тот возвышался на небольшом холме и целиком был выстроен из красного кирпича. Кроме самого храма и высокой, устремленной в небо колокольни имелись подворье в два этажа и хозяйственные постройки. Все это было огорожено превысоким каменным забором, по вершине которого вилась нержавеющая спираль Бруно из колючки. Кресты на куполах сверкали золотом, а через узкие оконца колокольни пробивалось поднимавшееся с востока солнце. Теперь же мы услышали и голос звонницы, который составлялся из хора низких и высоких звуков нескольких маленьких и одного большого колокола.

Услышав благовест, я понял, что к началу службы мы опоздали, так как хотя монастырь и был виден как на ладони, но расстояние до него оставалось еще приличным, поднажать же никак не получалось из-за плохой дороги.

Когда машина все-таки подъехала к открытым воротам монастыря, часы на панели показывали четверть восьмого, а внутри двора стояло несколько автомобилей и повозок, видимо, прихожан из соседних сел.

Я припарковался на свободное место, и, замкнув дверь на ключ, мы поспешили к воротам храма.

Мы не шибко опоздали, потому что пономарь только закончил читать молитвенник, и диакон с кадилом пошел по храму.

Храм старинной постройки оказался просторным, с мраморным полом и стенами, расписанными сочными яркими фресками. Царские врата еще были закрыты, но они поражали своей вычурной золотой резьбой. Иконы над алтарем были большие, в золоченых окладах; образа, висевшие по стенам, имели оправы из красного дерева и выглядели очень старинными, по крайней мере, потемневшие лики святых под стеклами производили именно такое впечатление.

Но особенно поразил нас хор певчих, который грянул такими хрустальными голосами, что внутри у меня запела невидимая струна и я весь обратился в слух. Особо в хоре выделялся один тенор, который ярче остальных солировал.

Я оглядел молящихся. Здесь были не только местные жители, но и приезжие, которые выделялись от прочих своей одеждой и стояли отдельными группками. Для такого просторного храма прихожан было не слишком много.

Я решил осторожно продвинуться вперед и, когда обошел справа массивную колонну, увидел за ней и впереди нее плотное скопление людей. Перед ними висела икона Богоматери, и не оставалось ни одного свободного места, где бы можно было поставить свечу. Только сейчас я вспомнил, что свечей-то не успел купить, и хотел было вернуться к церковной лавке, которая находилась справа от притвора, но в этот момент хор так грянул тропаря, что меня снова задело за живое.

Я из интереса протиснулся еще вперед, с намерением получше разглядеть певчих. Когда я выискал такое место, то стал рассматривать их просветленные лица, осененные лучами настольной лампы.

Хористов было всего шестеро – все в монашеских одеяниях, и тот, что обладал кристальным тенором, оказался довольно пожилым человеком, в очках из темной оправы и с узенькой, коротко подстриженной шкиперской бородкой. По правую руку от него стоял баритон – монах высокого, почти на голову выше, роста и возраста достаточно молодого – лет двадцати. Остальные певчие, с особым усердием работавшие в унисон этим двоим, имели благообразные лица, обрамленные белыми, как лунь, волосами.

Взошедший на амвон иеродиакон стал произносить ектенью, и когда хор стал вторить ему, то я услышал и другой хор, который, как оказалось, расположился с противоположной стороны на балконе. Акустика поразительная – не всякая консерватория могла похвалиться такой.

Служба вышла очень красивой и, несмотря на отведенные два часа, не показалась длинною. После того как иеромонах вышел и произнес отпуст, прихожане не сразу стали расходиться, как это обычно случается в городе, а обступили иеромонаха с вопросами.

Я же, видя, что теперь к нему не протиснуться, направился в церковную лавку, где выспросил немолодого послушника, как можно отыскать отца Романа.

Когда, постучав в указанную дверь, мы услышали разрешение и вошли, то оказались в просторной комнате, в углу которой за письменным столом сидел пожилой священник и что-то набирал на компьютере.

– Давно ли вы прибыли к нам?

Я изложил ему цель нашего визита.

– Сейчас вас проводят в трапезную, покушаете с дороги, а после завтрака отдохнете в гостевой. Как только буду свободен, побеседую с вами.

Отец Роман позвонил, и тотчас же явился монах, который представился как отец Савва, он и направился проводить нас – сначала трапезничать, а затем в гостевую.

Завтрак был монастырский, постный – стояла пятница. Лишь в трапезной мы почувствовали, как голодны, и с удовольствием откушали окрошки и гречневой каши с постным маслом.

Гостевая келья располагалась на первом этаже здания, и пока мы шли туда, нам не повстречался ни один монах. Гостевая оказалась небольшой комнатой на четыре кровати, застеленные поверх байковыми одеялами, чистой и светлой; стены ее были выкрашены в бежевый цвет, а окно выходило на восток, и в него хорошо было видно спешившее к полудню солнце.

Я попытался разговорить монаха, и тот, взглянув на ручные часы, задержался и присел на резной табурет красного дерева возле окна.

– А что за озеро неподалеку – кажется, Тумановым называется?

– Тумановым оно называется из-за частых туманов. Вода в том озере имеет состав, схожий с крещенской водой круглый год. Однако и крещенская вода не для всех целебна…

Вспомним теперь о деятельности легендарного врача-психиатра Анатолия Михайловича Кашпировского. Сначала уясним несколько основополагающих понятий из этой области. Часто у разных исследователей встречаются расхождения в терминологии и определениях. Ранее мы выяснили, что живой организм создает вокруг себя энергетическое поле. Некоторые исследователи прошлых веков называли выделяемую живым организмом в пространство энергию психической энергией. И это отчасти верно, так как в первую очередь первопричиной возникновения невидимого поля у представителей фауны является нервная система. Но не только нервная система создает вокруг себя излучение – еще более сильную ауру генерирует мозг. (Справедливости ради надо отметить, что, хотя у растений нет нервной системы, они также имеют энергетическое поле.)