Книга История княжеской Руси. От Киева до Москвы - Валерий Шамбаров

Повел он себя действительно по-волчьи. Впрочем, и в стиле отца Брячислава. Когда Ростислав заварил кашу в Тмутаракани, полоцкий князь понадеялся, что на юге начнется большая война. Обрадовался — братья Ярославичи будут заняты, не сразу выпутаются, почему бы не поразбойничать? Он внезапно напал на Псков. Город успел затворить ворота, и взять его не удалось. Всеслав отступил в свои леса, а потом вдруг рванул на Новгород. А наместники великого князя оказались явно не на высоте. Увлеклись своими шкурными делами, к обороне не изготовились, разведку не организовали. Войско Полочан без боя влетело в Новгород. Нет, они не считали себя «русскими». Новгородцы были для них чужим народом. Всеслав выгреб все ценное из новенькой Св. Софии — паникадила, колокола, ободрал иконы. Толпы его воинов растеклись по улицам, обчищая дома. Резали, насиловали. Богатый город был осквернен и опустошен, тысячи жителей увели в рабство.

Спускать волчьи повадки было никак нельзя. Спустишь одному, так и другим захочется, на Руси житья не станет. В данном вопросе Изяслав, Святослав и Всеволод полностью сошлись между собой — Всеслава надо покарать. Зимой 1067 г. братья двинулись в поход, призвали своих сыновей. Подступили к Минску. Он оборонялся, сыпал со стен стрелами, но город взяли приступом, порубили защитников. Небось поучаствовали в разорении Новгорода? Пора ответ держать. Горожан забрали в плен, поделили между воинами, Минск сожгли.

Пока его осаждали, Всеслав времени не терял, поднимал на войну всех Полочан. С его армией братья встретились на р. Немиге. Сшиблись жестоко. Рать Полочан была многочисленной, уступать они не желали. Киевляне, черниговцы, переяславцы, смоляне, суздальцы навалились на них, крушили в сече. Снег от крови превратился в красное месиво, сугробы громоздились наваленными людскими и конскими трупами. И дожали, рать Всеслава сломалась. Сам он сумел сбежать, его армию полностью разгромили. Ярославичи разослали отряды на поиски князя, разоряли его села, собирали обозы добычи и таборы пленных.

Всеслав запросил мира. Уговорились встретиться для переговоров на Днепре под Оршей. Братья принесли клятву на кресте, что не причинят противнику зла. Но советники подсказывали Изяславу, а благоразумно ли выполнять обещание? Жить в ожидании новых ударов, снова губить людей в боях? Не проще ли решить дело сразу? Целовали крест? Но Всеслав почти язычник, церкви громил. А Полоцкое княжество неужели будет лишним? Если не станет Всеслава, оно достанется великому князю…

Изяслав и его бояре уговаривали Святослава со Всеволодом, что избавиться от врага будет лучше и безопаснее для всей Руси. Да и греческое духовенство, принимавшее присягу, не возражало. Для него подобная тактика представлялась нормальной — если государственные интересы требовали нарушить клятву, византийские императоры никогда не церемонились. В общем, договорились: полоцкий князь явился на встречу с двумя сыновьями и был схвачен.

Братья с победой возвратились по домам. Всеслава посадили в Киеве в поруб (тюрьму), дела снова входили в мирную колею. Разве что случилось восстание в Херсонесе. Власти все-таки довели его до ручки своими безобразиями. Того самого катепана, который недавно отравил Ростислава, горожане забили камнями. Император обратился за помощью в Киев, и Изяслав откликнулся. Расплатился за то, как поддерживали его греки. Послал войско, и мятеж был подавлен. Ну а Всеволод первым попытался налаживать дружбу и доброе соседство с половцами. У него недавно умерла жена, мать Мономаха, и переяславский князь сосватал дочку половецкого хана. Ее с почестями привезли в Киев, митрополит окрестил ее с именем Анны, обвенчались. Родственники Анны, племя читеевичей, стало с этого времени союзниками Всеволода.

Но в Киеве нарастало недовольство боярами. Война еще и усугубила его. Государевы вельможи постарались переложить на народ все расходы операций против Всеслава, против Херсонеса. Тиуны погрели руки, собирая деньги, продовольствие, коней. Кто-то из киевских ратников полег в сражениях или был ранен, но всю добычу хапнул тысяцкий и его дружки. Рядовым ратникам и семьям погибших почти ничего не перепало. Люди вспоминали, как поступали прошлые государи — раздавали милостыни, выставляли угощение, заботливо выделяли часть трофеев для вдов и сирот убитых, «род его возьмет». Ну а русское духовенство, в отличие от митрополита, не смолчало по поводу клятвопреступления. Казалось бы, Изяслав осыпал милостями Печерский монастырь, но аскет и молитвенник преподобный Антоний не поступился принципами. Открыто обличал, что совершен великий грех, предрекал за него небесную кару. Его слова передавались из уст в уста, подогревали общий ропот.

А в конце лета 1068 г. заставы сообщили — на Русь идут половцы. Изяслав, Святослав и Всеводод подняли дружины. Поскакали без пехоты, чтобы не терять времени, встретить врага на дальних подступах. Выехали к р. Альте, там же, где Ярослав бил печенегов. Огляделись и ахнули, вся ночная степь мерцала, как звездами, кострами кочевников. Несколько колен сошлись вместе, привели десятки тысяч всадников, а у братьев — тысячи три с небольшим. Тем не менее, попробовали атаковать с ходу, среди ночи. Авось не поймут, какие силы на них напали, переполошатся. Налетели, ударили в копья и мечи. Но половцы быстро разобрались, что русских гораздо меньше. Дальних костров паника не коснулась, оттуда покатились свежие отряды. Налегли, обтекали со всех сторон.

Братья еле вырвались. От Переяславля они оказались отрезаны, помчались к Киеву. Святослав отделился, повернул в Чернигов, оборонять свой город. А Изяслав со Всеволодом прискакали в столицу. Закрылись мощные ворота. Лавина половцев двигалась следом. Все небо перепачкали дымы на местах деревень. Киевляне стекались на торгу, требовали выдать оружие, прогнать хищников — ведь совсем рядом убивали их братьев, связывали пленных сестер. Но… тысяцкий боялся вооружать народ. Знал, как озлоблены горожане на него и других бояр. Как бы не повторилось то же самое, что было в Херсонесе.

Киевляне поняли, почему не собирают ополчение. Это стало последней каплей. Закипели, забурлили. Тут-то вспомнилось все, как их обирали, кабалили, обделяли. Разъяренная толпа устремилась ко двору тысяцкого, разнесла и разграбила его. А после тысяцкого зазвучало имя Изяслава. Кто как не он распустил своих приближенных? Зачем он нужен, такой князь? Среди возбужденных людей вспыхнуло, как искра — есть же и другой князь, сидит в тюрьме! Неправедно обиженный, невинно пострадавший, это придавало Всеславу Полоцкому ореол мученика, вполне положительного героя…

Бояре сбегались в палаты великого князя, лихорадочно совещались. Уговаривали государя, пока не поздно, послать людей, прикончить Всеслава с его детьми. Но эту грань Изяслав не переступил. Подлым убийцей он стать не желал. Да и Всеволод был рядом, наотрез противился подобным методам. А толпа уже хлынула к темнице, освободила заключенного. Изяславу и Всеволоду осталось только спасаться бегством. Под защитой дружинников выскочили из бушующего Киева, перевели дыхание. Князья обсудили положение, но разъехались в разные стороны. Всеволод заспешил к себе в Переяславль. А старший брат не захотел просить убежища у младших, повернул на запад, к польской границе.

Третий брат Святослав в это же время был занят совсем другими заботами. После сражения на Альте часть половцев направила коней к Киеву, а другие полезли как раз к нему, на Чернигов. Святослав со своими подданными не ссорился, вооружил городской полк, вывел в поле. Рать была совсем не большая, 3 тыс., а степняков явилось 12 тыс., четверо на одного. Но черниговцы были спаяны, готовы стоять насмерть. А князь обратился к ним по-простому, по-отечески: