Книга Системы власти. Беседы о глобальных демократических восстаниях и новых вызовах американской империи - Ноам Хомский

Есть еще целый ряд довольно странных теорий. Например, многие исследования, ставшие модными в последнее время, утверждают: дети могут выучить язык, ибо люди обладают способностью воспринимать другого человека в соответствии с так называемой теорией разума. Способность ребенка понять, что другой человек намерен что-то сделать, развивается приблизительно к трем или четырем годам. Но если рассмотреть такое явление, как аутизм, то можно увидеть: один из классических синдромов этого заболевания состоит в полной неспособности усвоить теорию разума. Именно поэтому дети-аутисты и даже взрослые не в состоянии понять намерения других людей. Одновременно с этим речь их может быть абсолютно нормальной. Кроме того, способность понимать намерения других людей развивается после того, как ребенок усвоил почти все основные языковые понятия.

Существуют и другие теории, которые просто не могут быть верными, но у них опять же есть много сторонников. Об этом постоянно пишут в прессе, так же как и о том, что другие живые существа тоже обладают способностью говорить. В вопросе о языке существует множество мифов, часто довольно популярных. Не хотелось бы отзываться об этих теориях с пренебрежением, но — увы! — правду не спрячешь. Полагаю, не имеет смысла рассматривать их серьезно.

Каковы бы ни были наши языковые возможности, человек развивает их с невероятной быстротой, используя при этом совсем немного данных. В некоторых областях человеческого общения — таких как эмоциональное, к примеру, — доступных данных почти не существует. Однако языковые возможности все равно развиваются в таких областях очень быстро и с большой точностью, достигая невероятной сложности. Даже там, где речь идет о звуковой структуре, там, где присутствует большое количество данных, — вокруг нас множество звуков, они повсюду, — все равно идет обычный процесс с ярко выраженной человеческой окраской. Это поразительно, поскольку сегодня хорошо известно: слуховая система человекообразных обезьян высшего уровня развития, таких как шимпанзе, очень похожа на слуховую систему человека. Их система даже в состоянии разбирать звуки, играющие отличительную роль в человеческом языке. Однако для обезьян это не более чем непонятный шум — приматам нечего делать с такими звуками. У них нет аналитических способностей.

Какова биологическая основа человеческих языковых возможностей? Очень сложный вопрос. К примеру, мы очень много знаем о человеческой системе зрения благодаря множеству проведенных в этой области экспериментов. На уровне нейронной системы мы получили много знаний о зрении, в основном проводя инвазивные эксперименты с другими видами. Если проводить инвазивные эксперименты с млекопитающими животными, кошками или обезьянами, то можно исследовать, как нейроны их системы зрения реагируют на движение света в определенном направлении. Ничего подобного проделать с языком нельзя. Сравнительных данных просто не существует в природе, ибо другие биологические виды не обладают способностью говорить, а проводить инвазивные эксперименты с людьми нельзя. Необходимо искать намного более сложные и глубокие пути получения хоть каких-то знаний о том, как человеческий мозг решает подобные вопросы. Некоторые успехи в решении этого крайне сложного вопроса есть, но мы очень далеки от того, чтобы выдать информацию, полученную с помощью экспериментов.

Будь возможно экспериментировать с людьми — скажем, изолировать ребенка и тщательно контролировать поступающие к нему данные, можно было бы очень много узнать о языке. Но безусловно, делать этого нельзя. Все, что можно сделать, — это наблюдать за слепыми детьми. Итоги таких экспериментов поражают. Например, очень тщательное исследование языка слепых показало: слепорожденные люди абсолютно точно понимают смысл слов, имеющих отношение к зрению, таких как «смотреть», «видеть», «уставиться», «засматриваться» и так далее, хотя никогда в жизни своей ничего не видели, просто не знают, как это — видеть. Поразительно. Самый невообразимый случай — тот, над которым работала в свое время моя жена Кэрол: взрослые люди, которые были одновременно глухо- и слепорожденными. Существует определенная методика того, как преподавать язык слепоглухим. Эту методику изобрела для себя Хелен Келлер[31], самый знаменитый слепоглухой человек в мире. Суть методики заключается в том, что слепоглухой человек кладет обе руки на лицо другого человека, размещая их таким образом, чтобы четыре пальца, от указательного до мизинца, находились на щеках, а большие пальцы — на голосовых связках. Таким способом можно получить какие-то данные. Их, конечно, чрезвычайно мало, но это все, чего могут достичь слепоглухие люди, и этих данных им достаточно, поскольку слепоглухие обладают невероятными языковыми способностями. Хелен Келлер — выдающийся человек, отличная писательница; ясный и очень острый ум. Ее случай, конечно, самый известный в истории человечества.

Кэрол проводила свои исследования здесь, в США, в Массачусетском технологическом институте, и, работая с людьми, лишенными сенсорных функций, обнаружила: их языковые способности незаурядны. Для того чтобы выяснить, чего эти люди не знали и не понимали, необходимо было проводить очень тонкие эксперименты. Этим людям удавалось выживать самим, без посторонней помощи. Главным объектом исследований Кэрол, самым толковым из всех, с кем она работала, был человек, который, если я правильно помню, работал слесарем-инструментальщиком на каком-то заводе, где-то на Среднем Западе. Он был женат, жена также была слепоглухой, но супруги нашли способ общаться друг с другом в своем доме посредством звонков и устройств, которые вибрируют, если вы их касаетесь. Слесарь сумел самостоятельно добраться до Бостона, чтобы дать нам возможность провести эксперименты. У него была с собой маленькая карточка с надписью: «Я слепоглухой. Разрешите, пожалуйста, положить вам на лицо мою руку». Когда он терялся, то обращался к людям с такой просьбой, и некоторые соглашались. Возникала возможность разговаривать и таким образом выяснять дорогу. В общем, человек жил вполне обычной жизнью.

Поразительная особенность: все слепоглухие, научившиеся говорить, потеряли зрение и слух в возрасте приблизительно восемнадцати месяцев или несколько позднее — чаще всего после перенесенного спинного менингита. Те, кто теряли зрение и слух в более раннем возрасте, так никогда и не овладели речью. Но чтобы прийти к какому-либо определенному выводу, не имелось достаточного количества таких случаев, потому результаты исследований не были опубликованы; и все же изложенное наблюдение верно для всех исследованных случаев. Хелен Келлер подпадает под это правило: девочке было восемнадцать месяцев, когда она потеряла зрение и слух. Все проведенные исследования свидетельствуют: к этому возрасту — восемнадцати-двадцати месяцам — человек уже обладает огромными познаниями в языке. Ребенок еще не способен эти познания проявить, но познания уже залегают где-то глубоко, и, возможно, позднее каким-то образом можно извлечь их на поверхность.