Книга Записки кинорежиссера о многих и немного о себе - Евгений Татарский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все успокоилось, или, как принято теперь говорить, «устаканилось», и мы начали готовиться к съемкам.
Приехали в Италию, туда же прилетела Марина, начали снимать.
Артисты были хорошие, но фамилию одного из них не помню, честно. Но ведь суть не в фамилии, а в том, что он оказался пьяницей. Обязательно среди актерского коллектива встречается один беспробудный пьяница. Я спрашиваю ассистентов:
— А где Пупкин?
— Ой… Пупкин жестоко пьет, закрывшись в номере.
За две недели пребывания в Риме он ни разу не вышел из номера. Только на съемку, когда я его вывозил, и все. Ни разу не вышел на улицу подышать воздухом, посмотреть по сторонам, ничего! Вот такой бедолага! Со своеобразной внешностью, не среднеарифметической, он был нужен в этом фильме. И, наверное, был бы нужен во многих других фильмах. Но очевидно, его уже знали на киностудиях. В кино я его больше не видел.
Скоро Марина прилетела в Рим, чтобы познакомить меня со своим итальянским продюсером, с которым она всегда работала. Задача состояла в том, чтобы его заинтересовать сценарием «Последний роман императрицы».
Пошли к продюсеру. У меня был переведенный на французский язык сценарий. Я отдал его итальянцу и «танцевал вприсядку, и кое-чего пел», чтобы рассказать ему, каким я вижу этот фильм.
Он сказал, что ему все это нравится и что если какой-нибудь итальянский канал возьмется работать над этим проектом, то он готов.
— Лучше RAI Uno. А один я не могу!
Так договорились, но ни во что это не вылилось.
«Пьющие кровь» мы потом доснимали в Ленинграде. Марина смешно снималась. В рассказе Алексея Толстого «Упырь» хоть не старославянский, но стилизованный язык, довольно сложный и многословный. А она хорошо говорит по-русски, с легким акцентом. Но я уже столкнулся с Банионисом, та же история. Кажется легко, но на самом деле читать и запоминать чужой текст — крайне сложно. И ей было очень сложно запомнить текст, я начал тихонечко ей подсказывать из-за камеры.
Закончился съемочный день. Она говорит:
— Ты так хорошо играешь! Давай мы так весь фильм будем!
Я говорю:
— Нет уж, черта с два! Лучше ты учи текст!
Но и потом я ей подыгрывал, причем не механическим голосом, а направляя, как и что ей играть. Вот такая была практика.
Мы долго искали девчонку на роль вампирши. Нашли. Девочка с такими замечательными синими глазами! Ее звали Марина Майко. Она была женой Харатьяна.
— Откуда ты взялась такая? — спросил я ее.
— Я вице-мисс конкурса красоты! — ответила она.
Это прозвучало так трогательно, совсем по-детски.
Художник-фотограф Анатолий Сягин, когда делал буклет для фильма, спросил меня:
— Можно, я пофантазирую?
Я разрешил:
— Фантазируй!
Он пофантазировал. Марину Майко он выкрасил в черный цвет и сделал ей для контраста красные глаза. Забавный получился портрет!
У меня на даче висит портрет Марины Майко с того буклета: черная вампирша с красными глазками.
Мы тихо мирно снимали в Италии. Я привез с собой довольно большую советскую группу. Это костюмеры, гримеры, ассистенты оператора…
Итальянский продюсер, который с нами работал, просил меня заехать к нему в офис. Я заехал, он спросил:
— Скажи мне, зачем ты их всех привез?
Я говорю:
— Ну, как тебе сказать, Марчелло, мне хотелось их чем-то наградить. Работают-то все за копейки!
— Это да, — согласился он, — но я тебе должен сказать, если бы ты их не взял, то я тебе дал таких же точно итальянских! А это… — он быстро посчитал на машинке, — …экономия нескольких тысяч долларов!
Естественно, нет трат на суточные, самолеты.
— Мы бы их взяли и разделили!
Я говорю:
— Это, Марчелло, не ко мне! Мы никогда бы их не взяли и не поделили. Я бы их отдал своему спонсору, и студия и я не были бы должны!
Он перевел это в шутку. Хотя я видел по глазам, что он не шутил.
Мы сняли фильм. Группа погуляла по Риму.
У меня в декорации стояли скульптуры из гипса, сделанные в цеху студии «Ленфильм». Но выполнены они были очень качественно! Цеха студии вообще замечательно работали. А я на этой картине подружился с итальянским консулом. Его жена, англичанка, занималась живописью. У нее было художественное образование. И она попросила:
— Нельзя ли прийти на съемку посмотреть?
— Конечно, можно!
Они приехали и вдруг она увидела скульптуры, которые стояли в декорации.
— Ой, какие славные, я хочу такие!
Я говорю:
— У вас есть дача здесь под Ленинградом?
— Нет, у меня нигде нет дачи!
— Если бы была дача, я бы после съемки их вам подарил!
— А я их поставлю в консульстве!
— Договорились! Когда закончим снимать, мы вам их подарим!
Обычно декорации уничтожаются после съемки, но эти скульптуры я ей подарил.
Как-то на день независимости Италии они пригласили меня к себе. Это было здесь, в Ленинграде, и это был не официальный прием, а просто «приходи к нам на обед». Я приехал в консульство на Театральной площади. И когда я поднимался по лестнице, то увидел две скульптуры из нашей декорации, а выше стояли еще две скульптуры.
Я никогда больше не был там и не знаю, возможно, после отъезда консула Ди Мартино и его супруги их выбросили…
А когда в 1991 году у нас была стрельба, но еще не было путча и ГКЧП, раздался звонок. Женский голос сказал:
— Господин Татарский, это вас беспокоят из итальянского консульства. Господин Ди Мартино очень просит вас заехать!
Я заехал. Это было 21-ого августа. Консул мне говорит:
— Евгений, ваши коллеги, с которыми вы работали в Италии, прислали вам и вашей супруге приглашение в Италию на постоянное жительство. Если хотите, я могу вам дать многоразовую визу.
Я отвечаю:
— Нет, я никуда не поеду!
Он посмотрел на меня, как на чудаковатого человека.
— Мы вам даем многоразовую визу с разрешением на жительство.
Он опять посмотрел на меня с интересом:
— Вы что, верите в то, что все закончится благополучно?
Я говорю:
— Я верю в то, что все это закончится!
— Как хотите, господин Татарский.
Такой разговор. Он не был забавным. Потому что все было гораздо серьезней!
