Книга В плену теней - Мари Кирэйли

– Что с тобой? – спрашивает гость.

– Ничего, – лжет она, но слезы ее выдают.

Задержка длилась две недели, и Линна надеялась почти так же страстно, как Карло…

– Нет! – застонала Хейли. Звук собственного голоса разбудил ее, она дрожала, лежа в постели и поняв наконец природу той связи, которая существовала между ней и Линной. Записывая этот сон, она оплакивала Линну и дитя, которое так и не родилось.

Однако сострадание не ослепило ее. Линна стала бы отнюдь не идеальной матерью и, будучи женщиной умной, не могла не понимать, что ребенок осложнит ей жизнь. Она давно могла родить. Почему же ей так страстно хотелось иметь ребенка именно от Карло?

«Ты слишком рациональна», – сказала себе Хейли. Каждый день далеко не самые подходящие женщины решают стать матерями.

Но что бы ни толкало Линну к материнству, для Хейли ее мотив оставался загадкой.

Рождество надвигалось с обычной изумляющей быстротой, а Хейли спала одна. Несколько ночей ей снились сны, не имеющие отношения к Линне, но не слишком приятные. В конце концов она вообще перестала спать, просто лежала в постели, а мысли лихорадочно кружились в голове. Отчаянно устав от бессонницы, Хейли отыскала припрятанный на дне комода флакон с зелено-коричневыми пилюлями. В бутылочке их осталось всего десять штук, и никакой возможности пополнить запас антидепрессанта у Хейли не было. Она решила принимать не более одной пилюли в день и позвонить своему врачу после Нового года, чтобы он выписал ей новый рецепт. А пока она по крайней мере сможет работать.

Последние дни выдались в Новом Орлеане на редкость холодными. Отправляясь на встречу, Хейли даже заметила, что окна автомобиля покрылись тонкой корочкой льда. Морозное утро уроженцам этого южного города было не по вкусу, и улицы оставались почти пустыми.

После встречи с Жаклин Меньо Хейли посетила архив и ознакомилась с записями о смерти родителей Линны. Оба свидетельства были подписаны одним врачом. Хотя теперь ему было уже около семидесяти, он, как выяснилось, продолжал практиковать – работал в благотворительной клинике неподалеку от ярмарочной площади.

Хейли пригласила его позавтракать в кафе возле его офиса. Седовласый Роберт Чейз был красивым, в меру полным мужчиной. Ныне типичный «благородный отец», Чейз, похоже, в молодости был брюнетом. Очки он надевал только для чтения, а разговаривая с кем бы то ни было, смотрел на собеседника с вниманием, которое, безусловно, должно было вселять в пациента надежду.

По ходу разговора, когда Хейли пыталась объяснить ему, какой роман она пишет, выяснилось, что Чейз знаком с массой людей. Им постоянно мешали – то официантка, которая их обслуживала, то две девочки, одна из которых подскочила и поцеловала его в щеку, то какой-то попрошайка, увидевший Чейза через окно и вошедший, чтобы спросить, не найдется ли у него мелочи на кофе и тост.

Чейз сказал, что возьмет счет своего знакомого, отлучился на несколько минут и, вскоре вернувшись, снова с вниманием стал слушать Хейли.

– На кой черт вам нужно все это описывать? Мне кажется, эта семья и так достаточно настрадалась, – сказал он наконец.

– Луи де Ну дал мне разрешение. Я могла бы расспросить о родителях его самого, но, полагаю, милосерднее по отношению к нему получить информацию от кого-то, не столь близкого семье.

– Не столь близкого? Ну, по сравнению с детьми, наверное, это правда. Я был личным врачом Джоанны на протяжении трех последних лет ее жизни и всегда лечил Анри.

– Что вы о них думаете?

– Вы собираетесь меня цитировать?

– Нет, мне просто нужно кое-что уточнить. Итак, Анри был главой семьи…

– Главой? О да, он правил ими всеми с сердечностью Сталина или Гитлера. Но был блестящим человеком и дьявольски искусным оратором. За это клиенты прощали ему недостатки, хотя сомневаюсь, чтобы он имел друзей.

– От чего он умер?

– От того, что я записал в свидетельстве о смерти. Чтобы вам было понятнее, скажу, что это можно определить как постепенный отказ всех органов – почек, печени, сердца, мозга. Единственное, что не изменило ему до конца, – это легкие и его мерзкий характер. В последние месяцы от него ушла чуть ли не дюжина сиделок. И меня всегда поражало, как преданно его дети бегали вокруг него каждый раз, когда казалось, что он отдает концы. А когда это действительно случилось, Луи даже отослал сиделку и сам почти час сидел у одра покойного. – Доктор покачал головой. – Преданность – любопытный инстинкт.

– А какой была Джоанна?

– Святой, по крайней мере в сравнении с Анри. До той катастрофы она была самой красивой женщиной, какую я видел в жизни. Даже после, когда она страдала от невыносимых болей, я числил ее в десятке самых восхитительных. Бедняжка! Я не сторонник умерщвления из милосердия, но для нее, попроси она меня, я бы это сделал. Но она никогда не просила.

– Луи говорил, что она страдала от болей, но не объяснил их происхождения.

– Автокатастрофа. У Джоанны был перелом позвоночника, но часть нервных путей сохранила проводимость и чувствительность. До конца жизни она отдыхала от чудовищных болей только под действием седативов. А что касается Анри, то он был вынужден жить с чувством вины.

– За рулем был он?

– Нет. – Доктор замолчал, подбирая наиболее точные слова. – В тот вечер стоял такой же мороз, как сегодня. Анри напился, и за руль пришлось сесть Джоанне. Машина перевернулась на обледеневшем мосту к северу от Мэндевиля. Несмотря на то что Джоанна стала инвалидом, Анри боготворил ее по-прежнему и так себя и не простил.

– А как он прореагировал, когда она покончила с собой?

– Она не покончила с собой.

– Но ведь она приняла кучу таблеток, разве нет?

Чейз казался удивленным.

– Как, черт возьми, вы до этого докопались?

Хейли на ходу пришлось придумывать правдоподобный ответ:

– Я беседовала с другом Линны. Он утверждал, что она ему об этом рассказывала.

– Эх, мисс Мартин, просто кто-то неверно истолковал факты. Видите ли, Джоанна принимала столько морфия, что у нее развилось привыкание к нему. Тех таблеток, которые она получала по рецепту, было недостаточно, чтобы убить ее. Они лишь позволяли ей забыться. Когда я ее увидел, она лежала, свесившись с кровати. В таком положении она не могла глотать. Выражаясь непрофессионально, она поперхнулась слюной, начала задыхаться и, поскольку не могла позвать на помощь, умерла.

– А что, рядом никого не было? – спросила Хейли.

– Дети спали. Когда Анри нашел ее, у него хватило ума не трогать тело и тут же позвонить мне. Причина смерти Джоанны оказалась очевидной. Осматривая ее, я нашел бутылочку с таблетками под одеялом, спрятал ее в карман и никогда не говорил о ней Анри. Этой семье и так досталось.

Но Анри успел увидеть бутылочку сам, подумала Хейли.