Книга Больше чем любовь - Дениз Робинс

— Ты не понимаешь, что для меня значат твои слова. Если бы Марион могла так чувствовать… — Он со значением замолчал.

Я почувствовала, как мое лицо исказилось от горя и ревности.

— Ты все еще любишь ее, Ричард? — спросила я.

— Нет, — просто ответил он. — Нет. Абсолютно ничего не осталось. Как можно сохранить свое чувство за столько лет, если тебе не отвечают взаимностью? Она — мать Роберты, за это я уважаю ее. Потому что больше не за что.

Я подумала: «Его ребенок значит для него все. И поэтому он пойдет в дом, где его ждет Марион, а я останусь опять одна».

Словно подслушав мои мысли, Ричард сказал:

— Ты стала такой близкой мне, такой… родной. Слишком…

Я заплакала:

— Каждый раз, когда я слышу музыку из «Лебединого озера», вижу какие-нибудь снимки с видами Испании, я сразу же вспоминаю о тебе.

— Я все время думаю о тебе, дорогая.

В отчаянии я посмотрела ему в глаза.

— Тебе уже пора идти, — сказала я. — Все бесполезно. Тебе лучше уйти!

И он ушел. Он наклонился ко мне и так страстно, с отчаянием поцеловал меня, что я просто потеряла способность двигаться после этого. Взяв свою шляпу и тросточку, Ричард вышел из дома Диксон-Родов. У порога он на мгновение остановился.

— Прости меня. Я причинил тебе столько боли. Я не стану просить тебя, чтобы ты забыла меня. Я тоже не забуду тебя, потому что это невозможно. Я прошу только об одном — прости меня. И если вдруг я тебе за чем-то понадоблюсь, умоляю, дай мне знать. Ты всегда сможешь найти меня в клубе. Спасибо тебе, моя хорошая, за все. Храни тебя Господь…

Так ужасно было осознавать, что вот сейчас я лежу на кровати в своей комнате, в то время как этажом ниже в приемной доктора прямо подо мной стоит телефон. В любое время я могу спуститься вниз и набрать его номер. Сказать:

— Возвращайся, Ричард. Не имеет значения, женат ты или нет. Не важно, моложе я тебя или нет. Ничто не имеет значения. Только возвращайся…

У Диксон-Родов было много телефонов в разных комнатах. Маленьких черных и больших из слоновой кости… Они смотрели на меня из всех углов, мучили, предлагали взять трубку… «Я должна… позвонить ему. Я должна позвонить… Должна…» — думала я.

После того вечера, когда я сама сказала «прощай» Ричарду, дни стали бесконечными, а ночи — еще хуже.

Я знала, что он уже вернулся из Шотландии. Он сказал мне, что заберет Роберту из школы и вместе с ней вернется в Ракесли.

Найти его номер телефона в Ракесли не составляло труда. И если бы я попыталась поддаться своей слабости, своему страстному желанию видеть Ричарда, ситуация сделалась бы еще хуже. Вероятно, он смутится, услышав мой голос, я упаду в его глазах — невыносимое унижение. Он просил меня набраться мужества. А если трубку возьмет она? Я не смогу вынести этого. Слышать ее голос… Что ей сказать? Не пригласите ли вы к телефону Ричарда? А если слуга, что вероятнее всего, возьмет трубку? Я могла бы… Нет, я не смогу и не буду… Но даже если я дозвонюсь в офис и Ричард подойдет к телефону сам… Что этот разговор даст мне? Только новую боль. К чему мучить себя и его?

Глава 16

Я продолжала страдать.

Диксон-Роды заметили, как плохо я стала выглядеть, и решили, что я заболела. Я не стала доказывать им, что дело вовсе не в этом. Если бы миссис Диксон-Род узнала бы о моей любви, она, возможно, захотела бы позвонить ему или сделала еще что-нибудь ужасное.

В конце апреля я позволила им позвонить врачу, который, осмотрев меня, пришел к заключению, что у меня просто «нервное истощение». Терапевт посоветовал мне как следует отдохнуть.

Диксон-Роды настаивали на выполнении предписания врача. Я уехала из Лондона. Отправилась к Кетлин, которая к тому времени успела выйти замуж за морского офицера, родить дочку и сейчас жила в Брайтоне в небольшой уютной квартире.

Я приехала к Кетлин, чувствуя себя совершенно измученной. Кет даже поначалу испугалась моего вида. Я и в самом деле была вся какая-то высохшая и очень нервная.

После того как я попыталась развлечь малышку Анну-Розу, Кетлин взяла меня за руку и увела в гостиную, где приступила к допросу с пристрастием.

— Случилось что-то страшное, Розалинда? Что, черт возьми, с тобой происходит? — спросила она.

Я была очень рада снова видеть перед собой эти добрые голубые глаза, которые светились сочувствием, желанием помочь мне.

— Не спрашивай меня, дорогая Кет.

— О, неужели ты даже мне не можешь сказать? — проговорила она разочарованно.

Я сказала:

— Нет… я не в состоянии сейчас говорить об этом. Все дело в том, что я полюбила одного мужчину… И это не совсем обычная любовь… Это нечто гораздо большее… Я не понимаю. И с этим ничего невозможно сделать. Он… женат. Это все.

— О, Розалинда. Как жаль, дорогая! — воскликнула она, схватила мою руку и прижала к своей груди. — Бедняжка! Но тебе придется пройти через это. Ты очень изменилась.

— Да, я изменилась, — глухо и безразлично проговорила я. — Я чувствую себя полной старухой, такой же старой и дряхлой, как этот мир. Мне кажется, я уже никогда, никогда не стану больше счастливой.

Кетлин вздохнула и покачала головой:

— О, дорогая, ты справишься с этим. Каждый человек считает, что если его любовная лодка разбилась, то с этим уже не справиться. Нет, моя хорошая. Люди выживают, выздоравливают. Вдовы и вдовцы, потерявшие своих супругов, снова женятся и выходят замуж. Время залечивает любые раны. Тебе надо просто немного потерпеть и подождать, а потом ты обязательно встретишь кого-нибудь другого.

Я усмехнулась. Именно об этом говорил мне и Ричард. Я молода, я справлюсь с этим, я переживу. Но я так сильно любила его и знала, что он тоже любит меня, знала, что он мучается, жаждет моей любви, — и именно это знание никак не давало мне успокоиться.

Я горько сказала:

— Ты просто не знаешь… ты не знаешь, какой он.

— Я люблю моего Билла, — радостно сообщила подруга. — Конечно, если бы он вдруг оставил меня… и у меня еще не было бы ребенка, мое сердце разбилось бы, но я бы не позволила, чтобы это сломало мне жизнь. Нельзя позволять обстоятельствам одерживать верх над собой.

Я кивнула. Я понимала, Кетлин была доброй, милой, она, без сомнения, по-своему любила мужа и была ему предана, но, как и большинство английских женщин, держала свои эмоции в какой-то скорлупе. Кет не была ни холодной, ни черствой, она просто была не такая, как я. Многие женщины, скорее всего, просто не способны любить. Они никогда не отдаются любви всей душой и сердцем, поэтому раны любви не так болезненны для них.

Я не стала возражать Кет. Я сказала ей, что приложу все усилия и справлюсь с этим «маленьким приключением». Я смотрела на счастливую и умиротворенную Кет: ясные глаза, милая улыбка, белые ровные зубы. Законченная, совершенная картина. Кет в залитой солнцем чистенькой, без единого пятнышка, квартирке со своей восхитительной малышкой на руках ждет своего лейтенанта.