Книга Блеск презренного металла - Светлана Алешина

Вокзал представлял собой одноэтажное приземистое строение, выкрашенное в грязно-желтый цвет. По случаю жары все окна были распахнуты — даже окна кассы, на которых стояли железные решетки. Никакого столпотворения не замечалось и здесь. Должно быть, никто из аборигенов не жаждал покинуть столь благословенное место.

На машине мы объехали весь населенный пункт за десять минут. Чтобы собраться с мыслями, я пошла на второй круг и заметила в зеркале приунывшую физиономию Ромки. Я его прекрасно понимала — было от чего повесить нос. Наверное, он рисовал в своем воображении что угодно, только не это сонное, попрятавшееся за заборами царство.

Сама я особого разочарования не испытывала. Пускаясь наугад в путь, я примерно представляла, что меня ожидает. Поселок Каратай жил своей привычной жизнью, и наши проблемы его ничуть не волновали. Чтобы найти здесь что-то, нужно было проявить терпение и усердие.

Для начала было бы неплохо завязать с кем-нибудь продолжительную и обстоятельную беседу. Порой из незначительного разговора могут всплыть самые неожиданные детали и подсказки. Здесь главное — угадать собеседника. Я решила начать с кого-нибудь из служащих станции. В конце концов, люди, имевшие отношение к несуществующей стране, имели отношение и стояли у истоков железнодорожной ветки.

Мы подкатили к зданию станции и поставили машину в тени единственного дерева, росшего возле покосившегося навеса, который, видимо, олицетворял здесь автобусную остановку. На переговоры отправились мы с Ромкой — Виктор наотрез отказался покидать машину, опасаясь за свою драгоценную аппаратуру. А может быть, ему просто неохота было слоняться по жаре.

Внутри здания было почти так же пусто, как и на улице. В просторном зале ожидания гудели мухи и гуляли горячие сквозняки. На лавочке спал мертвым сном мужчина в промасленном комбинезоне и надвинутой на нос кепке. Дверь в кассу была открыта — видимо, все из-за тех же сомнительных соображений прохлады — и было видно, как разомлевшая от жары и скуки кассирша, сидя на вращающемся стуле, обмахивается газетой.

Когда наши фигуры попали в поле ее зрения, кассирша слегка оживилась. В эту минуту в ней боролись два противоположных начала — привычное нежелание двигаться и любопытство. Любопытство все-таки пересилило — она даже перестала обмахиваться газетой и сползла со стула. Прежде чем мы успели приблизиться, она выглянула нам навстречу через дверь и с надеждой спросила:

— Едете куда-нибудь? А то ближайший раньше шести не будет! Вам в Тарасов, наверное? Электричка в пять. Вы, я гляжу, не местные будете?

У нее было распаренное добродушное лицо и русые мелко вьющиеся волосы. На вид ей можно было дать и тридцать лет, и сорок.

— А у вас тут не слишком весело, а? — сказала я, улыбаясь.

— Да уж какое веселье! — проворчала кассирша. — Каратай — одно слово.

— И всегда у вас так? — поинтересовалась я.

— Ну нет уж! — как бы даже обиделась она. — К концу недели посмотрите — пачками едут! Кто в Тарасов, кто из Тарасова… У нас многие в городе учатся. Студенты! Ну, а на выходные, известное дело, к родителям под крыло — деньжат перехватить, покушать… А транзитные, те, конечно, здесь не останавливаются. Один пассажирский, да и тот не каждый день…

— Вы своих-то, наверное, всех в лицо знаете? — спросила я. — Раз часто ездят…

Она солидно кивнула.

— Многих знаю, конечно. Поселок не больно-то велик — каждого хоть раз в год, да встретишь. Ну а молодежь, которая часто ездит, — тех уж обязательно!

Это уже теплее, подумала я и задала следующий вопрос:

— А вот чужие к вам часто приезжают?

Кассирша на минуту задумалась.

— Это какие чужие? Командированные, что ли? Бывает… Только те чаще на машине или автобусом. Электричкой кто попроще — студенты, работяги…

— А вообще как тут у вас жизнь? — продолжила я. — Чем молодежь занимается? Я имею в виду тех, кто не учится. Наркоманов хватает?.. Почему спрашиваю, — пояснила я, доверительно понижая голос и тревожно оглядываясь на почтительно помалкивающего Ромку, — переезжать сюда думаем. Брат у меня — как раз в таком возрасте… Понимаете?

Кассирша посмотрела на Ромку со жгучим любопытством. Тот, мгновенно втягиваясь в игру, скромно потупился. Кассирша глубоко вздохнула.

— Пороть их некому! — неопределенно сказала она. — А так что же… Всякое бывает. Но у нас они больше самогоном балуются. Как какой праздник, по улице пройти нельзя. Зальют глаза и давай морды друг другу чистить! Кто чужой подвернется — чужому тоже, конечно, перепадает. А наркоманов, тех не особенно чтобы много…

— Пьяницы тоже не сахар, — заметила я.

— А кто ж говорит, что сахар? — поддакнула кассирша. — Только по мне — пускай уж пьют лучше, чем этой дурью занимаются…

— Значит, насчет этого у вас порядок? — сказала я. — А вот говорили, будто у вас тут молодежь в какие-то секты организуется, молитвы читает…

Кассирша недоверчиво посмотрела на меня и махнула пухлой рукой.

— Да бросьте вы! — сказала она со смешком. — Какие молитвы! Заставишь их сейчас молиться! По телевизору-то показывают — молятся… А у нас нет…

— А в округе что тут у вас? — поинтересовалась я, вспоминая, что Аглая тоже говорила о Каратае как-то расплывчато.

— Да ничего особенного у нас в округе, — откликнулась словоохотливая кассирша. — Чего тут? Степь да степь. Вот километрах в пятнадцати — там лес. Грибы, ягоды…

— Лес — это хорошо, — мечтательно произнесла я, хотя меньше всего в этот момент меня интересовали красоты природы.

Зато мою собеседницу эта тема, кажется, по-настоящему волновала. Возможно, ей просто уже невмоготу было оставаться в душном, наполненном мушиным гудением помещении и хотелось на волю под сень лесной чащи.

— У кого машина, тем хорошо, — сказала она. — Сел — и там. Раньше-то, помню, пешком ходили — и ничего. А теперь люди обленились…

Мне пришло в голову, что последнее замечание вполне может относиться и к моей собственной персоне — никакие грибы-ягоды не заставили бы меня сейчас тащиться пятнадцать километров пешком по жаре. Но чтобы понравиться женщине, я сочувственно покивала головой и изобразила на лице полное понимание.

— Верно, раньше народ попроще был, — сказала я, собираясь продолжить расспросы, но вдруг увидела, что Ромка незаметно подает мне знаки.

Пока я точила лясы с кассиршей, он заметно заскучал, но теперь лицо его оживилось, а глаза заблестели. Я посмотрела туда, куда он показывал, и увидела в дверях вокзала Виктора. Встретившись со мной взглядом, он едва заметно кивнул.

— Простите, я на минуточку. Муж зовет, — объяснила я кассирше и отошла в сторону.

— Что-нибудь случилось? — спросила я Виктора.

Он сказал только одно слово:

— Пчеловод.

Я поняла его без объяснений — где-то здесь рядом был человек, который несколько дней назад требовал у нас в редакции сатисфакции за клевету — господин Пименов. Первой моей реакцией было выскочить на улицу, чтобы лично убедиться в этом. Но Виктор предупредительно подхватил меня под локоть и подвел к окну. Он, безусловно, был прав — я совсем забыла, что не только мы знаем Пименова в лицо, но и наши лица ему отлично известны.