Книга Демоны космоса - Илья Стальнов

– У ваших отношений есть история?

– Есть, – кивнула она. – Не хочется ворошить прошлое. Я знаю только, что Вольген всадит мне нож в спину, как только я зазеваюсь… Теперь нельзя зевать и тебе.

– Учту…

– Когда-нибудь он убьет меня. Или я убью его…

Мне не по себе от будничности ее тона. И я с трудом верил своим ушам. Вдруг флот предстал передо мной совершенно с другой стороны. Оказывается, возможно, чтобы один офицер таким спокойным тоном обещал убить другого и намеревался со временем воплотить это стремление в жизнь.

Глава двенадцатая

ИЗМЕНЕННЫЙ

Дела в нашем несокрушимом военном флоте шли не слишком гладко. Взамен погибших истребителей нам не пришло и половины, не говоря уж о кораблях-пробойниках. Зато прислали пилотов-стажеров и еще офицеров из запаса. Это значило, что потери по всем фронтам немалые. Я с изумлением узнал, что время подготовки пилотов в летных школах сокращено в полтора раза. Это уже предельный срок. За меньшее время невозможно слить воедино человека и машину.

Вновь вспоминались слова Таланы о том, что вскоре каждый пилот будет на счету…

Тянулись месяц за месяцем. От размеренной тыловой жизни эскадры не осталось и следа. Сейчас каждый день был стянут стальным обручем ожидания. Все насущные дела казались неважными. На второй план отошла вся служебная суета – звания, ордена, должности. Становились пресными обычные развлечения. Лично мне казалось, что я должен успеть наверстать что-то упущенное, чтобы быть во всеоружии перед новыми испытаниями. Кажется, такие же чувства владели и остальными.

При общем недостатке машин и личного состава наше звено укомплектовали полностью, переведя летчиков из других ополовиненных звеньев. К чему такие щедроты? Подумав, я решил, что на нас возлагали какие-то надежды. Во всяком случае, вокруг нас образовался какой-то вакуум. Командиров других звеньев и эскадрилий на расширенных совещаниях у адмирала распекали, как принято на флоте, гоняли в хвост и гриву. Нас же вообще оставили в покое. Но только с одним условием – мы должны были рвать жилы и готовиться к главному.

Талана сдержала слово и полностью отдала программу летной подготовки в мои руки. Я с благодарностью вспоминал ее уроки в «камере пыток» И, наверное, прослыл законченной сволочью – из тех, кто молод, да из ранних. Гонял я на тренажерах так, что пилоты, выбираясь из «картонных коробок», не чуяли под собой пола и валились с ног.

Постепенно, отрабатывая слаженность звена в боевых условиях, я начинал замечать, что Талана добровольно отходит на второй план, предоставляя инициативу командования мне.

– Зачем? – спросил я ее, уединившись в классе звена. – Кто из нас командир?

– Я. Поэтому могу объявить тебе взыскание и даже послать тестировать сервискомпьютеры… Но бой ты ведешь лучше. Я отвожу тебе первую роль исключительно из-за того, что это лишний шанс выжить и выполнить задачу. Такими шансами не разбрасываются… Ты хочешь официально быть командиром?

– Нет! – искренне воскликнул я.

– Правильно. Войну с подчиненными оставь мне… Войну с мерканами возьми себе…

Ну что ж. Не буду кривить душой. Такой расклад меня вполне устраивал.

Несколько раз нас отпускали на «плоскость» в краткосрочный отпуск – на три-четыре дня. Мы с Корвеном шатались по городам Дарны, ища какие-то удовольствия или красоты и пытаясь расслабиться и почувствовать вкус жизни. Но зрелище было унылое. Окраинный мир, стандартные города, похожие один на другой, развлечения, которые забавляют «плоскостников» и наполняют их обыденность впечатлениями, мне после всего пережитого казались пресными и скучными. Доступные женщины были всегда к нашим услугам в злачных местах, и я не скажу, что мне это не нравилось, но в этом тоже была обыденность «плоскости». И однажды на очередной челнок, готовый спустить меня на отдых, я просто не пришел.

– Надо доработать элемент в «картонной коробке», – сказал я, извиняясь перед Корвеном, когда мы стояли у стартового ангара.

– «Коробка» скоро тебе заменит женщин, еду и сон, – буркнул недовольно Корвен, который спускался на «плоскость» всегда с радостью.

– Возьми Талану, – предложил я.

– Вы одинаковые, – хмыкнул он. Как ни странно, с каждым днем все более дружеские отношения складывались между мной, Корвендам и Таланой. Мы часто засиживались в кают-компании, офицерском баре или в моей каюте.

Я любил эти часы, когда после «пыточной камеры» мы втроем устраивались в моей каюте. Корвен и Талана могли часами сидеть над шахматной доской, заставленной фигурами, и передвигать их.

– Вечная игра, – говорила Талана, двигая ферзя.

– Это верно, – кивал Корвен.

– Никто не знает, когда и где появилась. Она тысячелетиями кочует от звезды к звезде, – информировала Талана, являвшаяся ходячей энциклопедией. – На изолированных друг от друга диких планетах в разных концах обитаемой сферы находили шахматы. Что ты думаешь об этом, Серг?

– Я не очень люблю игры, – честно отвечал я.

– Зря. Это не совсем игра. Это способ стратегического и тактического мышления. Когда-то линкор назывался ладьей. Монитор – ферзем.

– А что такое пешка? – поинтересовался я.

– Истребитель… Который может однажды стать линкором. Философия, – улыбнулась Талана. – Нет маленьких фигур. При определенных обстоятельствах самая маленькая фигура становится самой важной на доске.

– Как повезет, – Корвен двинул вперед коня, прикрываясь от фланговой атаки белых.

– Не только. Главное – знать направление. И идти по нему, невзирая ни на что…

Пешка и ферзь… Что-то странное, притягательное Для меня было в этом сравнении. И что-то в нем сильно тревожило, нещадно теребило душу.

Вообще эта немотивированная тревога посещала меня в последнее время все чаще. Иногда мне казалось, что она пытается меня вышибить из мира реальности. И овладевала дикая идея, что люди в том мире делятся на шахматные фигуры и просто идет какая-то игра. Странная глобальная игра. И игроки в ней явно не мы…

Я не раз просыпался по ночам в ознобе, глядя на тревожно пульсирующий сигнал медконтролера. Во сне повышался адреналин, скакал пульс. Я будто с кем-то сражался – наверное, с бесами, которые ночью грозили прорвать броню, отделяющую подсознание от сознания.

Внешне я вел себя пристойно, как дисциплинированный командир, образец для подчиненных. Но со мной явно было что-то не в порядке. При здравом рассуждении я списывал свои душевные тревоги на последствия долгого пребывания в «картонной коробке» и работы со стопроцентным уровнем реальности. Тут и стальная нервная система, пусть и поддерживаемая меддиагностом, начнет ржаветь.

Иногда, когда я прикрывал глаза, передо мною будто наяву вставали узоры, виденные мной в тот день, когда я пытался вырваться из сектора, отрезанного от ангара спасшлюпок.