Книга Опаленные страстью - Марша Кэнхем

Наполеон Бонапарт, самый грозный генерал Франции, самозваный диктатор, император, хозяин Европейского континента, теперь был неприметной точкой на палубе. Аннели вспомнила истории, которые ее няня рассказывала про «Старого Бони». В представлении детей он был великаном-людоедом с красным глазом во лбу и клыками, которыми он разрывал на кусочки девочек, не желавших учить уроки.

— Вы не хотели бы получше рассмотреть корабль, мисс? Молодой джентльмен, стоявший рядом с Аннели, предложил ей небольшую подзорную трубу, обтянутую кожей. Аннели, поблагодарив, взяла трубу и поднесла к глазам, различив на палубе мужчин, среди которых были также и офицеры.

Аннели опустила трубу, и корабль снова стал величиной с орех.

— Он был на палубе меньше чем два часа назад, мисс, Сам Наполеон, в зеленой форме генерала императорской гвардии и треуголке с трехцветной кокардой.

Аннели снова посмотрела в подзорную трубу и увидела по меньшей мере дюжину мужчин в зеленых мундирах и треуголках, но больше в синих мундирах, отороченных золотом, алых туниках с белыми ремнями крест-накрест, черных и коричневых куртках и белых бриджах, а также сюртуках и панталонах. Однако среди них не было ни одного с горящим глазом или клыками. Она не узнала бы Бонапарта, помаши он ей прямо в трубу.

Вежливо улыбнувшись, Аннели поблагодарила молодого человека и вернула ему трубу. После того как молодой человек откланялся, лицо ее какое-то время еще сохраняло веселое выражение, но тут взгляд ее упал на дерево неподалеку, и сердце замерло, а дыхание остановилось.

Прямо на нее смотрел горящий глаз, только не красный, а карий. Второй глаз скрывала белая повязка. Вот кого Аннели не ожидала увидеть — так это Эмори Олторпа.

Он бросил взгляд на черный экипаж, прежде чем выйти из-за дерева. Полы его пальто развевались на ветру, как крылья летучей мыши, когда он направился к ней. На плече висела сумка. Он не успел запахнуть полу, и Аннели заметила засунутый за пояс пистолет.

Лицо Аннели стало белее полотна, она была близка к обмороку. Эмори схватил се за руку и молча приподнял повязку, чтобы она убедилась в целости и сохранности его глаза.

— Что… — Она задыхалась, прижав руку к груди, словно боялась, что ее сердце сейчас выскочит наружу. — Что вы…

— Мне необходимо было изменить облик, — объяснил он. — На всех столбах вдоль дороги расклеены мои портреты. Вы были правы. Сходство поразительное. Повязка — это единственное, что я смог придумать.

Аннели покачала головой.

— Но… что вы тут делаете? Как вы меня нашли? — с трудом выговорила она.

— Я за вами следил.

— Следили?

Олторп поймал на себе удивленный взгляд одного из прохожих, взял Аннели под руку, и они медленно пошли в сторону аллеи.

— Вообще-то я следовал за экипажем вашего жениха. Это было нетрудно в такой толпе.

— Вы сумасшедший, — сказала Аннели. — Вам следовало бы сейчас находиться за сотню миль отсюда.

— Мне пришлось вернуться, когда я был в двух милях. Аннели с удивлением посмотрела на него.

— Но почему? Почему вам пришлось вернуться?

— Потому что в меня стреляли. Аннели остановилась.

— Стреляли?

Эмори сделал ей знак говорить тише, и они двинулись дальше.

— Стрелял солдат, у него в руке был мой портрет. Я немного покружил, чтобы оторваться от него, держась в тени деревьев и не зная, куда идти, когда вдруг увидел вдали экипаж.

— На что же вы надеялись, следуя за нами? На то, что Бэрримор предложит подвезти вас до Лондона?

Ее шутка заставила Олторпа улыбнуться, но не той соблазнительной, сводящей Аннели с ума улыбкой, а зловещей, как и его взгляд. Гостиницы и экипаж скрылись за деревьями.

— Мне нельзя уходить далеко, брат станет меня искать. Олторп, казалось, не слышал ее слов и продолжал идти.

— Вот еще что. Помните, я как-то говорил вам, что иногда у меня что-то молнией вспыхивает в мозгу и обрывки каких-то картин появляются перед глазами. Или же возникают какие-то ассоциации. Только что вы смотрели в подзорную трубу, и я вспомнил, как выглядела моя, где я ее хранил, золотые инициалы на коробке.

— Значит, к вам возвращается память.

— Не так быстро, как хотелось бы, — удрученно произнес Эмори. — Слишком много остается пробелов-. Некоторые видения меня пугают.

— Пугают? Почему?

— Это трудно объяснить, мисс Фэрчайлд. Иногда мне кажется, что я действительно помог Наполеону бежать с Эльбы и получил за это большие деньги.

— Господи, вы признаете…

— Я ничего не признаю. Помню, что меня пытали, требовали каких-то сведений. Но разве стали бы они так поступать с тем, кто на них работает?

— И что вы думаете?

Он покачал головой.

— Не знаю, но убежден, что это как-то связано с нашим гостем в гавани.

Аннели прикусила губу.

— Генерал Рэмзи уверен, что вы здесь и собираетесь организовать Наполеону еще один побег. Может быть, он узнал, что есть какой-то план по спасению Бонапарта.

— Может быть. Но меня пытали во Франции. Кто-то из окружения Бонапарта.

— Откуда вам это известно, если вы не помните…

— Я помню нож. Он не идет у меня из головы, и я вдруг сообразил, что помню не сам нож, а прозвище Ле Куто[1]. Он наемный убийца, человек по имени Киприани, и если он пытал меня, чтобы получить информацию, значит, я не мог работать на Наполеона Бонапарта.

— На кого же тогда вы работали?

— Если бы я знал!.. Но послушайте… — Он остановился и посмотрел ей в глаза. — Вы сказали, что я что-то бормотал, когда вы нашли меня на берегу.

— Да, вы сказали что-то вроде «Они должны узнать правду, пока еще не поздно».

— Больше ничего?

— Больше ничего.

Эмори уставился на синюю гладь, видневшуюся сквозь деревья. С того момента, как он увидел «Беллерофонт», его не покидала тревога. Но воспоминания, едва появившись, ускользали, как тень, парящие в высоте, недосягаемые. Он пытался удержать их, но тщетно.

— Вы сказали, что вас пытали французы. — значит, вы на них не работали, — в раздумье произнесла Аннели. — И еще это значит.

Эмори до боли сжал ее локоть.

— Что еще это значит?

— Что человеку, который вас пытал, стало известно, что вы работали против них, — быстро проговорила Аннели. — Что, возможно, вы видели или слышали то, что вам не следовало ни слышать, ни видеть, и они хотели узнать, что именно, прежде чем вас убить. Разве не для этого пытают людей?

Эмори вытащил из-под воротника ключ, какое-то время смотрел на него, потом крепко сжал в кулаке.