Книга Сломленные - Мартина Коул

— Как прошло? — спросила та.

— Если честно, не очень хорошо. Думаю, Коттер жаждет крови. Моей крови!

Дженни рассмеялась:

— Он тот еще засранец. Я сталкивалась с ним пару раз. Ты знаешь, что я лесбиянка? Он пытался внушить мне, что я такая же извращенка, как и те, с кем мне приходится иметь дело. Но это у него проблемы, а не у меня. Я счастлива. Я довольна собой и своей жизнью. Не каждый натурал может так сказать, а?

Кейт восхитилась ее честностью. В среде, зараженной гомофобией и расизмом, временами трудно остаться самим собой, даже если ты белый гетеросексуал. Признаться в том, что ты гей, для полицейского то же самое, что повесить на грудь табличку «Дай мне пинка». Постепенно люди становились терпимее, — по крайней мере, Кейт так казалось. Внешне все сохраняли политкорректность, но никто, даже правительство, не мог залезть человеку в душу и узнать, что он думает на самом деле.

— Коттер меня не выносит, и, откровенно говоря, я его тоже. Ничего, переживу. — Кейт вздохнула.

— Я слышала о Патрике Келли. — Дженни подмигнула Кейт. — Говорят, красавчик-негодяй. Если верить слухам, настоящий красавец.

Кейт усмехнулась:

— Кто говорит — Голдинг? Он хуже бабы-сплетницы. У него даже Папа Римский не безгрешен.

— У тебя хорошая репутация, Кейт, — тепло сказала Дженни. — Тебя уважают все мужчины. Ты поймала и приручила льва. Но нельзя недооценивать силу слухов. Они ведь могут и тебе сослужить хорошую службу.

Кейт понимала: в том, что говорит Дженни, есть смысл.

— Спасибо, Дженни. Мне нужна дружеская поддержка.

— Все мы иногда сплетничаем, дорогая, это в природе человека. Давай допивай кофе, и пойдем работать. Мы должны поговорить с мисс Паркс. Посмотрим, что нам удастся из нее вытянуть, о’кей?

Кейт кивнула, но собственная ложь не давала ей покоя. Она солгала не столько ради Патрика, сколько из желания насолить Коттеру. Последует ли ответный удар?

Патрику сообщат, что она обеспечила ему алиби. Она не могла сказать, хочет ли она встречи с ним. Ей нужно время. Ей нужно во всем разобраться и решить, что делать со своей жизнью, вернее, с тем, что от нее осталось. Неделя выдалась очень напряженная. Кейт просто валилась с ног от усталости, и нервы у нее расшатались. К тому же она еще не позвонила маме.

Ленни Паркс вошел в кабак, огляделся и увидел того, кого искал. Кевин Бленкли сидел со своими дружками: Гарольдом Картером, Лезом Смитом и Дэйвом Кэрлингом. Они приветливо помахали Ленни. Он показал жестом, что идет за выпивкой, и подошел к барной стойке. Заказав большую порцию бренди, он выпил ее залпом и тут же заказал еще одну. Ленни выпил четыре стакана бренди, и хозяйка кабака Дениз Чартерхауз, крупная женщина с желтыми зубами и веселым характером, спросила:

— Кто тебя так завел, Ленни? С женой поцапался?

Паркс ничего не ответил. Пытаясь его разговорить, Дениз весело спросила:

— Где сегодня малышка Мэри? Все мужчины уже соскучились по ней.

Ленни понимал, что Дениз ничего плохого не хотела этим сказать, просто поинтересовалась. Как верно говорила жена, он всегда таскал Мэри по кабакам. Мэри и сюда ходила с самого раннего детства. Но после того, что произошло, слова Дениз больно задели Ленни, и ярость захлестнула его разум.

Ленни взял со стойки полупустой кувшин с выдохшимся пивом. Дениз хватило одного взгляда на его лицо, чтобы понять: жди беды. Она с ужасом наблюдала, как он пробирается сквозь толпу к своим друзьям. И прежде чем Дениз успела закричать, Ленни поднял кувшин, размахнулся, разбил его об стол и с размаху воткнул оставшуюся в кулаке ручку Кевину в шею. Весь кабак в оцепенении наблюдал, как Ленни снова и снова полосует зазубренными краями обломка лицо и шею Кевина. Кровь брызнула на Гарольда, Леза и Дэйва, они вскочили и попятились. Кевин лежал на полу, обхватив распоротую шею руками. Кровь била фонтаном. Ленни принялся избивать ногами содрогающееся тело, издавая дикие, полные ненависти вопли:

— Ублюдок, ты лапал мою девочку! Лапал мою малышку! Сделал ее такой же, как сам, чудовище!

Краем глаза Ленни заметил, что Дэйв побледнел и пытается пробраться к выходу. Ясно, он тоже в этом замешан. Все смотрели на Ленни как завороженные. Ленни заревел:

— Почему ты убегаешь, Дэйв? Куда торопишься — домой? Нравятся картинки с моей дочерью? С этой сучкой, которую я называл дочерью? Которую ты, тварь, утянул на самое дно — туда, откуда вылез сам.

Ленни стал медленно наступать на охваченного ужасом Дэйва. В повисшей тишине он громко сказал:

— Перед вами подонок. Чудовище. Я видел фотографии. Там были не только одиннадцатилетние, нет. Ты всегда говорил, Дэйв, что любишь детей, верно? Я видел, как ты их любишь, своими собственными глазами. Легавые доберутся до тебя, но прежде ты заплатишь за то, что сделал с моей девочкой. Ты же платил ей, да? Не разорился?

Дэйв был крупным мужчиной, настоящим тяжеловесом, тело — сплошные мышцы. Пытаясь оправдаться, он с мерзкой ухмылкой сказал:

— Твою Мэри и учить-то ничему не нужно было, Лен. У нее это от природы. Ты посмотри, как она себя ведет. Она же сама напрашивается, приятель.

Ленни в изумлении слушал своего старого приятеля и закадычного друга. Как он мог ничего не замечать? Как он мог не видеть, что происходит у него под носом? Дэйв вовсе не хитрец, он не смог бы так убедительно врать.

Ленни услышал отдаленный вой сирен. Времени у него оставалось мало: за ним уже ехала полиция. Он выхватил нож и зловеще улыбнулся. Дэйв бросился бежать, но Ленни догнал его возле самой двери и ударил ножом в спину. Удар получился скользящий: он лишь слегка порезал кожу, не причинив Дэйву серьезного вреда.

Двое полицейских в штатском, оказавшихся среди публики, улучив удобный момент, когда ничего не подозревающий Ленни повернулся к ним спиной, набросились на него. К тому времени, когда прибыло подкрепление, усмиренный Ленни уже сидел на полу в наручниках. Итак, один человек мертв, второй получил отметину на память. Ленни чувствовал, что поработал на славу.

Для него все было кончено. Соцслужба перевезет его жену и сына в другой город. Такова цена за полное и честное признание. Он знал, что полиция на это согласится. Он также знал: очень скоро все узнают про его дочь, про ее забавы с детьми. В таком маленьком местечке, как Грантли, слухи распространяются со скоростью света. Но он останется в людской памяти как человек, который выполнил свой долг и очистил улицы от грязи. Одним словом, он будет героем. Хотя это очень слабое утешение. Собственная дочь лишила смысла всю его жизнь, надругалась над ним и над тем, что он для нее делал. Удивительно, но Ленни уже ничего не чувствовал к ней: ни злости, ни ненависти, ни отвращения. Ничего. Словно Мэри никогда и не существовало.

Когда Ленни выводили из кабака, он чувствовал себя так, словно внутри у него все умерло. Даже если он проживет до ста лет, он всегда будет знать, что умер в тридцать восемь. С этой минуты жизнь не сможет ни обрадовать его, ни огорчить. Он будет дышать, есть, спать, но никогда больше не будет чувствовать. И виновата в этом Мэри, некогда его гордость и радость, его собственная дочь.