Книга Родичи - Дмитрий Липскеров

— Ага.

— Как звать?

— Ягердышка.

— Откуда язык эскимосов знаешь?

— Так я… Жена у меня эскимоска!.. А тебя как зовут?

— Меня зовут мистер Тромсе.

— Тромсе?! — удивленно воскликнул Ягердышка. — У нас так в стойбище шамана звали. Тромсе.

Толстяк еще раз оглядел Ягердышку и поинтересовался, кто его жена. Ягердышка ответил, что зовут ее Уклей, что взял ее вдовой.

— А что с Кола?

Далее чукча поведал о судьбе братьев Кола и Бала и только после рассказа понял, что жирный эскимос каким-то образом знает этих персонажей.

— Ты наш, что ли? — спросил Ягердышка.

— Я не ваш! — отчеканил адвокат. — Я — американец! Я отец шамана Тромсе!

— Неужели?! — воскликнул Ягердышка и бросился на грудь эскимоса.

Сие обильное проявление нежных чувств не обрадовало адвоката Тромсе, он оттолкнул Ягердышку на кровать и поинтересовался, жив ли еще старик Бердан.

— Жив-жив! — радостно уверил чукча. Я его щокуром кормил. Старый только…

— Будем подавать на политическое убежище! — повторил эскимос.

— А что это?

— Тебе этого знать не надо. Хочешь жить в Америке?

— Очень! — признался Ягердышка.

— Тогда меня слушать будешь! Слушать будешь во всем. Понял?

— Ага.

Более адвокат Тромсе не задержался и ушел по-деловому.

Вот это поворот, радовался Ягердышка. Надо же, в такой большой стране встретить родственника… Почти родственника… Не зря написано: неисповедимы пути Господни!

Поскольку делать было нечего, Ягердышка прилег на кровать и стал мечтать о том, что он станет таким же толстым и богатым, как адвокат Тромсе; как выпишет на новое место жительства жену Уклю, а родителям пошлет подарок… Какой подарок, он еще не придумал, а потому стал вспоминать о своем мишке, надеясь, что цивилизованные американцы не съедят зверя!

А потом чукча заснул…

И проспал он восемь часов.

И ничего не снилось ему в этот раз.

А разбудил его адвокат Тромсе, больно тряся за плечо.

— В суд идем! — предупредил. А когда испугавшийся Ягердышка стал оправдываться, что ничего противозаконного не совершал, жирный эскимос пояснил: — На политическое убежище подавать станем.

Он усадил Ягердышку в свежевымытый «Кадиллак», отчего чукча чуть не впал в столбняк, а когда добрались до здания суда, на его лице блуждала глупая улыбка.

Глядя на своего клиента, Тромсе вспомнил, как тридцать лет назад сам пересек Берингов пролив на утлой лодчонке, оставив на Родине брюхатую жену и двух оленей. Тогда он искренне верил, что заберет родственников, как только сможет, но Америка таила в себе столько соблазнов, что все его помыслы отложились до сего дня.

Ягердышка то и дело пытался потерять сознание лишь от одного взгляда на какой-нибудь многоэтажный дом, но жирный эскимос возвращал его в реальность болезненным щипком за ляжку.

Адвокат Тромсе втащил Ягердышку по лестнице в здание суда, в котором, глядя на мраморные колонны, чукча стал слегка выть, за что получил подзатыльник.

— Хочешь хорошо жить? — поинтересовался обозленный эскимос.

Ягердышка кивнул.

— Тогда возьми себя в руки и молчи!

На этих словах дверь в зал судебных заседаний открылась, и они вошли в огромное помещение с множеством пустых кресел. Лишь на возвышении, в центре огромного стола, сидела обезьяна, точно такая же, какую Ягердышка видел по телевизору в военкомате. Обезьяна была одета в толстые очки, белый парик и черное пальто. В руках она держала деревянный молоток.

Самое удивительное, что жирный эскимос поклонился обезьяне, а та, в свою очередь, блеснула белыми зубами.

Тромсе что-то заговорил по-английски, а Ягердышка принялся дергать адвоката за рукав, пытаясь узнать, зачем адвокат разговаривает с обезьяной. Эскимос незаметно отбивался, говорил все громче, но из английской речи чукча понимал единственное слово — «Yagerdishka».

Подзащитный не оставлял своих попыток вразумить глупого эскимоса, дергал его за рукав настойчивее, так что чуть не порвал материю.

И вдруг произошло самое неожиданное. Обезьяна заговорила! Впрочем, она произнесла всего два слова:

— Translate, please!

— Политического убежиша прошу для тебя! — злобно зашептал жирный эскимос. — Говорю, что над тобой в России издевались, спаивали и преследовали за защиту малочисленных народов!

— Это же неправда! — удивился Ягердышка. — Мне даже в армии разрешили не служить!

— Так-так! — потер ладони адвокат и сообщил на английском, что его доверителю было отказано защищать свою бывшую Родину!

Обезьяна покачала головой, удрученная речами Тромсе, а также видом избитой физиономии представителя малых народов, и ударила деревянным молотком. Сразу же после этого жирный эскимос утащил Ягердышку из зала судебных заседаний и сказал, что у того есть два часа свободного времени.

— А кто это был?

— Как кто? — не понял Тромсе.

— Ну, эта… — Ягердышка замялся. — Ну, обезьяна. В тот же миг на лицо Тромсе накатило кровью, и он зашептал Ягердышке в самое ухо, что это не обезьяна, а старейшая судья штата Аляска.

— Ты что, никогда негров не видел?

И тут Ягердышка вспомнил, что в школе про негров проходили, но поскольку учебников не было, то и наглядных пособий не имелось вовсе. «Так вот какие они, негры», — покачал головой чукча, и ему стало стыдно за то, что он пожилую женщину спутал с обезьяной. А она просто негр!

— Ты надоел мне! — заявил жирный Тромсе, утирая с шеи пот. — У тебя есть свободное время, у меня дела, так что через два часа приходи!

— А куда идти? — поинтересовался Ягердышка. — И где мой медведь?

— Иди в музей! — распорядился адвокат. — Напротив суда этнографический музей. Там бесплатно! А медведя тебе отдадут, кому он нужен! — и исчез, войдя в какую-то маленькую дверку.

И Ягердышка отправился в музей. На входе он поклонился седому негру и был пропущен безо всяких церемоний.

То, что увидел чукча в первом зале американского музея, ничуть его не тронуло и не заинтересовало. Под толстыми стеклами помещались экспонаты, которые чукча использовал в своей жизни повседневно. Гарпуны, костяные ножи, унты, всякая другая одежда воображение не воспаляли.

Во втором зале Ягердышка немного удивился. Как смогли затолкать в стеклянные ящики всяких моржей, тюленей и собачью упряжку вместе с нартами?.. И зачем?..