Книга Полночная месса - Пол Боулз

— Bonjour, — сказала она и стала убирать тарелки. Всякий раз, когда она входила, Малика выпрямлялась на стуле и пристально смотрела на испанские горы за морем.

Скоро кое-кто придет, сообщил Тим: итальянка, которая снимет с нее мерку и сошьет одежду.

Малика нахмурилась:

— Какую одежду?

Когда он сказал: «Какую захочешь», она вскочила, сбегала в свою комнату, принесла «Нью-Йоркер» и открыла его на странице, где девушка в трикотажном спортивном костюме стояла возле штабеля одинаковых чемоданов.

— Вот такую.

Примерно через час появилась итальянка очень делового вида, пощекотала Малику мерной лентой и удалилась с записной книжкой в руках.

VI

Вечером в тот же день, когда негритянка ушла, Тим отвел Малику в ее спальню, задернул шторы и очень нежно преподал ей первый урок любви. Малика не слишком хотела, чтобы все случилось так сразу, хотя и не сомневалась, что рано или поздно это произойдет. Легкая боль была пустяком, но позор, что она обнажена перед мужчиной, был почти невыносимым. Ей никогда не приходило в голову, что тело можно считать красивым, так что она не поверила, когда Тим сказал, что она совершенна с головы до пят. Она знала только, что мужчины используют женщин, чтобы делать детей, и все время думала об этом, потому что ребенка не хотела. Мужчина убедил ее, что он тоже не собирается заводить детей, и если она сделала все, как он сказал, нет риска, что они появятся. Малика поверила в это, как верила всему, что он говорил. Она была здесь, чтобы учиться и решила научиться как можно большему.

Когда, через несколько недель, Малика согласилась, наконец, посетить с ним дома его друзей, он и не догадался, что она готова появиться на публике только потому, что сочла свой новый наряд вполне убедительным камуфляжем. Европейское платье давало ей возможность выходить на улицу с назареем, не опасаясь, что другие марокканцы ее оскорбят.

Тим отвел Малику в студию фотографа, несколько раз подолгу ходил в учреждения и однажды вернулся с победным видом и помахал паспортом.

— Это твой, — сказал он. — Не потеряй.

Почти каждый день на горе устраивали вечеринки, а на пляже — пикники. Больше всего Малике нравились ночные пикники у костра, когда слышно было, как волны растекаются по песку. Иногда приглашали музыкантов, и все танцевали босиком. Как-то ночью восемь или десять гостей повскакали и с криками помчались к волнолому, чтобы нагишом искупаться при лунном свете. Поскольку луна светила очень ярко, а мужчины и женщины были вместе, Малика ахнула и прикрыла лицо. Тиму это показалось забавным, но происшествие заставило ее задуматься — могут ли люди в Танжере стать для нее образцами элегантности, которую она надеялась приобрести.

Как-то утром Тим вошел к ней с грустным лицом. Через несколько дней, объяснил он, ему придется поехать в Лондон. Видя ее огорчение, он быстро добавил, что через две недели вернется, а она будет жить в квартире точно так же, как если бы он не уезжал.

— Но как же это? — вскричала она. — Тебя тут не будет! Я останусь совсем одна.

— Нет, нет. У тебя будут друзья. Они тебе понравятся.

В тот же вечер он привел в квартиру двух молодых людей. Они были симпатичные, хорошо одетые и очень говорливые. Когда Малика услышала, что Тим называет одного Бобби, она рассмеялась.

— Только собак зовут Бобби, — объяснила она. — Это не человеческое имя.

— Она бесценна, — сказал Бобби. — Маленькая Нефертити.

— Абсолютно божественная, — согласился его друг Питер.

После того, как они ушли, Тим объяснил, что они будут развлекать Малику, пока он не вернется из Англии. Они поселятся с ней в квартире. Услышав это, она умолкла на миг.

— Я хочу поехать с тобой, — сказала она, словно все остальное было немыслимо.

Он покачал головой:

— Ni hablar.[27]

— Но я не хочу с ними любиться.

Он поцеловал ее:

— Они не занимаются любовью с девочками. Вот почему я их пригласил. Они будут о тебе хорошо заботиться.

— Ах, — сказала она, отчасти утешившись и в то же время думая, как умен Тим, что смог запросто найти двух таких приличных евнухов.

Как и обещал Тим, Бобби и Питер не давали ей скучать. На вечеринки они ее возить не стали, а приглашали своих друзей познакомиться с ней. Вскоре она поняла, что в Танжере очень много евнухов. Поскольку, как утверждали Бобби и Питер, эти чаепития и коктейли устраивались исключительно для Малики, она потребовала сообщать ей точное время прихода гостей, чтобы можно было приветствовать их в правильной позе — откинувшись на диване с книгой в руке. Когда новоприбывшие входили, она медленно поднимала голову, чтобы все могли лицезреть ее благородные черты, устремляла взгляд в точку, находившуюся намного выше чего бы то ни было в комнате, и позволяла полуулыбке скользнуть по губам и тут же исчезнуть.

Он ясно видела, что это производит впечатление. Все говорили, что любят ее. Они играли в игры и танцевали друг с другом и с ней. Они щекотали ее, тискали, сажали на колени и ерошили ей волосы. Ей они казались забавнее друзей Тима, хотя она понимала, что вещи, которые они говорят, не имеют значения. Для них все было игрой, научиться у них хоть чему-то было невозможно.

VII

Тима не было уже больше недели, когда они впервые привели Тони. Это был высокий, шумный ирландец, к которому остальные в компании, казалось, испытывают некоторое уважение. Сначала Малика решила: это потому, что он не евнух, — но быстро обнаружила, что дело в другом: он мог потратить гораздо больше денег, чем любой из них. От одежды Тони всегда изысканно пахло, а его машина, зеленая «мазерати», привлекала даже больше внимания, чем автомобиль Тима. Как-то раз он зашел в полдень, когда Бобби и Питер еще были на рынке. Негритянка получила от Бобби приказ не впускать никого ни под каким предлогом, но Тони умел обходить такие препятствия. Малика слушала пластинку Абдельвахаба[28], но тут же остановила ее и полностью переключилась на Тони. По ходу беседы он заметил невзначай, что она красиво одета. Малика пригладила юбку.

— Но мне хочется видеть тебя в других нарядах, — продолжал он.

— А где они?

— Не здесь. В Мадриде.

Хлопнула дверь — это вернулись Бобби и Питер. Они поссорились и теперь обменивались только язвительными междометиями. Малика поняла, что партия в домино, которую они обещали с ней сыграть, когда вернутся, не состоится. Она села и, надувшись, стала перелистывать один из финансовых журналов Тима. Евнухи совсем как дети, подумала она.

Бобби вошел в комнату, остановился у дальней стены и стал молча перебирать книги на полке. Вскоре в дверях появилась негритянка и объявила по-французски, что мсье Тим звонил из Лондона и приедет в Танжер только восемнадцатого.