Книга Оглянись назад, детка! - Грация Верасани

Два часа дороги, остановка в придорожном ресторане, чтобы съесть тирольские клецки и кусок штрюделя, сон в одноместном номере в гостинице «Регина». Перед этим я проехала Верону, Тренто, полюбовалась Адидже и убедилась, что, как и в детстве, горы вызывали у меня клаустрофобию.

На следующий день я проснулась рано и была готова начать охоту за дезертиром. В восемь часов утра бары на улице Гете были уже заполнены любителями пива. В табачной лавке я подошла к витрине с сувенирами, заставленной разными стеклянными сапогами, часами с кукушкой и брелоками с маленькими альпийскими шляпами с перьями. Ровно в девять я стояла у дома Вальтера Бонини с фотографией в руках, на которой был он и Джермана в день их бракосочетания.

Мне пришлось прождать минут двадцать и выкурить шесть сигарет, прежде чем оттуда вышел высокий крупный мужчина; он видел из окна, как я ходила туда-сюда и курила одну сигарету за другой, и, разумеется, заинтересовался, кто я. Я вкратце объяснила ему ситуацию, и он с простодушным видом, почти робким, облизнув блестящие черные усы, предложил мне немного прогуляться.

Как я и предполагала, Вальтер Бонини и слышать не хотел о том, чтобы вернуться домой: сказал, что ему тут хорошо и что его жена может делать все, что ей угодно: послать за ним карабинеров, своих родителей, родственников, но он из Бозена не уедет. Здесь хороший воздух, он вступил в немецкую партию, занимается политикой и даже стал говорить на двух языках. Кроме того, у него есть Лилиана, Лили, которая спасла его от смерти.

— Это не значит, что я уже не люблю свою жену. Более того, с тех пор как я здесь, я смотрю на вещи объективнее. Может быть, это связано с воздухом, с горами, не знаю. Без Джерманы моя жизнь была бы бесцельной, к тому же она отлично справляется с детьми. Но она из тех женщин, которые не дают тебе продыху…

Я об этом догадывалась.

— Мне необходимо было снова почувствовать себя мужчиной, не знаю, понятно ли вам, что я имею в виду. Но дело не только в этом. Лили слушает меня, в ней полно воодушевления, она танцовщица…

Я собралась спросить, не стриптизерша ли она, но он уточнил: она танцует классические танцы.

— Сегодня вечером она танцует «Умирающего лебедя», приходите посмотреть ее.

— Нет, спасибо, не выношу людей, которые ходят на цыпочках.

Он от души рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

— Молодая женщина — настоящая панацея для человека, у которого все в прошлом, а я, поверьте мне, законченный эгоист, и на этот поезд я сел с восторгом мальчишки. Мне чертовски надоело быть пешкой, терпеть, как тобой командуют твоя жена, твои дети, даже клиенты. Но особенно, любезная синьора Кантини…

— Джорджиа, зовите меня Джорджиа.

— Джорджиа… я устал жить воспоминаниями.

Он развернулся, и мы направились снова к его дому.

— Я прекрасно понимаю, что только сумасшедший…

— У вас крепкое сердце, Бонини?

Он со смехом пощупал грудь.

— А если и нет, то что?

Я зашла в гостиницу, оплатила номер и сразу пустилась в обратный путь. Два часа пути, и я дома. Надеюсь, Джермана Бонини заплатит мне хотя бы за бензин.

Приехав в Болонью, я сразу позвонила Андреа и оставила ему сообщение на автоответчике. Несмотря на усталость и желание выспаться, мне не хотелось сидеть дома, поэтому я припарковала свой «Ситроен» на улице Сан-Витале и пешком пошла до площади Маджоре в бар, съесть кусок пиццы.

Потом я села на ступеньки церкви Сан-Петронио, закурила и стала разглядывать площадь. Ко мне подошла рыжеватая собака и обнюхала меня. Настоящая шутка природы, перекресток разных рас, нечто вроде многонациональной вечеринки.

— Привет, красавец. Правда, ты не такой уж и красавец, извини меня и не обижайся, зато довольно симпатичный.

Пес посмотрел на меня начальственным взглядом — глаза его вовсе не были покорными и доверчивыми, как обычно изображают дворняжек. Неожиданно раздался свист хозяина, собака бросилась на середину площади и, скуля, завертелась у худых ног молодого панка.

Я снова закурила и отключилась. Вероятно, сказывалась усталость.

Это называется аменца — невменяемость. Однажды я вычитала это значение в словаре. Мне приятно было слышать звук этого слова, произносимого вслух. Аменца: смятение в мыслях, растерянность. Прекрасное название для болезни.

Интересно, подумала я, одиночество Андреа Берти такое же абсолютное и полное, как и мое? И в самом ли деле у него есть желание найти в нем место для меня? Надо ли мне спрашивать что-то о женщинах, которые у него были? Всему свое время, Джорджиа.

Однажды, сидя за столиком небольшого ресторанчика на улице дей Поэти и поглощая пиво с Джанлуком, моим бывшим университетским товарищем, я слушала его рассказ о женщине, которая не имела со мной ничего общего.

Джанлука ничего особенного собой не представлял: у него был огромный, не гармонирующий с его обликом нос; остальные черты лица были канонически правильными, но нос нарушал всю гармонию.

Мне нравилась его голова, то есть то, как он рассуждал, особенно как он говорил о Саре, о том, что он ее любит и что любить намного прекраснее и важнее, чем быть влюбленным.

Он смотрит на меня, а думает о ней, говорила я себе. Интересно, сколько продлится этот наш вечер в ресторанчике? Что я буду чувствовать, когда мы выйдем отсюда и он сядет на свою тачку в две лошадиные силы и отправится к Саре?

После общения с Джанлуком я всегда задавала себе вопрос а что, если мой интерес к уже занятым мужчинам был всего лишь способом оставаться одной со своими призраками?

Стал накрапывать дождик. Я быстро пошла к машине, размышляя, почему Андреа Берти не позвонил мне.

В машине я набрала номер бара «Кики» и попросила Джерману. Мне совершенно не хотелось рассказывать ей, чем все закончилось в Больцано, но другого выхода у меня не было. В этом заключается моя работа. Она мне платит за это. Кто-то из ее детей ответил, что матери нет дома. Я назвалась и пообещала перезвонить.

Это все равно, что танцевать танго

Это все равно, что танцевать танго, это все равно, что танцевать танго, это все равно, что танцевать танго…

Я сидела дома на диване, и эта фраза крутилась у меня в голове. Разумеется, речь шла о фильме «Последнее танго в Париже». Я видела этот фильм миллион лет назад. Мы смотрели его в третий раз, и я уже наизусть знала все реплики…

Я не помню, понравился ли он мне или нет, когда я его посмотрела. Скажем так, он никогда не был моим любимым фильмом.

Спать совсем не хотелось.

Заглянув в чулан, я достала коробку из-под обуви и разбросала письма Ады по паркету. Посмотрела на них в тысячный раз, как смотрят на ребус, когда не находят ответа.

Мне стоило бы как следует поспать, восстановить силы, позвонить Андреа, узнать, жив ли он. Вместо этою я схватила ветровку и снова вышла из дома: осталась последняя вещь, которую надо было сделать.