Книга Держи ухо востро - Марина Серова

Я посмотрела вокруг и убедилась, что не прошла еще и половины пути до вершины склона.

"Интересно, что было изображено на дедушкиной карте, — подумала я. — Или он просто указал этот район? Сколько же времени понадобилось Паулю, чтобы отыскать вход в пещеру?»

Но этого просто не могло быть. Пауль не нашел бы этой норки без сколько-нибудь заметного ориентира. Пещера должна была быть где-то рядом, ведь Пауль уходил в нее и возвращался после этого к Софе, значит, его отсутствие не исчислялось несколькими часами. Или они приезжали сюда на неделю, и он уходил в пещеру на сутки? Но и вчера он намеревался ее посетить. От отказался от своего намерения только в результате переедания. А мы собирались вернуться домой к вечеру.

Значит, пещера находится совсем близко к пляжу.

Я еще раз внимательно осмотрела пространство от того места, где находилась теперь, до самого моря и стала искать ориентир, который мог сохраниться в течение пятидесяти с лишним лет.

Кроме камней здесь больше ничего не было.

Скоро должен был появиться Иван. Интересно, кик он отреагирует, увидев меня на середине склона? И что обо мне подумает?

Но что же все-таки могло быть ориентиром? Единственным вечным ориентиром в округе были камни на берегу. Только сверху было видно, что это не просто камни, а огромные осколки скалы, одиноко торчащей посреди бесконечной полосы пустынного пляжа.

У меня было два пути: или возвращаться назад и ехать домой, или попробовать пройти несколько десятков метров вдоль моря в направлении этой скалы, и, оказавшись прямо над ней, медленно спуститься вниз, метр за метром обследуя почву под ногами. Идти по склону, не поднимаясь вверх, оказалось значительно легче, и это придало мне уверенности.

Через минуту я находилась прямо над скалой. И здесь меня ждало еще одно открытие. От меня и до самой скалы тянулась незаметная со стороны складка или промоина, скорее всего, образовавшаяся в результате потоков воды, стекающих по склону к морю. Через несколько десятков лет она, возможно, превратится в овраг или даже ущелье. Но пока это было небольшое углубление, незаметное буквально с двадцати метров.

Рифленые подошвы моих новых кроссовок позволяли мне не скользить по склону на каждом шагу и сохранять относительное равновесие. Хотя давно известно, что подниматься в гору в определенном смысле легче, чем спускаться с нее. В этом случае ты хотя бы можешь сохранять центр тяжести перед собой, наклоняясь вперед.

Когда же спускаешься с горы, то невольно отклоняешься назад, а такое положение тела не свойственно ни человеку, ни животному. Видимо, поэтому устаешь не меньше, чем при подъеме. Кроме того, пальцы постоянно упираются в носки обуви и через несколько минут начинают ныть от боли.

Совершая чудеса эквилибристики, я еще умудрялась смотреть под ноги, боясь пропустить малейшую трещину в земле.

Услышав шум мотора вдалеке, я резко развернулась в ту сторону и поскользнулась В результате чего несколько метров проехала на «пятой точке».

Я больно ударилась копчиком и порвала о камни джинсы, но не обратила на это никакого внимания. Поскольку сумела затормозить прямо напротив входа в пещеру.

Он находился на одной из сторон той самой складки, вдоль которой я спускалась. И не был виден с того места, где мы устроили пиршество, хотя находился от него не дальше трехсот метров.

"Возвращайся, сделав круг», — вспомнила я детскую считалочку, когда поняла, какого круголя я сделала, чтобы оказаться в этом месте.

Еще я поняла, где прятался Валера со своими людьми — скорее всего, именно здесь, потому что появились они со стороны пещеры. Значит, они приехали сюда раньше нас и все это время просидели в засаде? И почему они так поздно появились? Но мне сейчас было не до этого. Я не хотела, чтобы Иван видел меня в этом месте, и я, не поднимаясь, проползла в глубь пещеры.

Это оказалась никакая не пещера, а бывшая каменоломня. Об этих одесских каменоломнях ходит много легенд, и называются они красивым итальянским словом «катакомбы», но ничего интересного для спелеолога в них нет, во всяком случае, с моей точки зрения.

Первые метры я проползла на четвереньках, потом ход расширился и ушел вбок. Впереди было темно, и мне пришлось включить фонарик. Луч был довольно сильный, но коридор уходил в бесконечность, одновременно расширяясь и вновь погружаясь во мрак.

Несколько метров я пробиралась «гусиным шагом», опираясь на лопату, потом смогла выпрямиться почти в полный рост.

Я впервые была в катакомбах, и с непривычки ощущение было жутковатое. В кошмарном сне пещера выглядела экзотичнее, но не намного. Здесь вокруг меня не было ни трупов, ни оружия, но я невольно прислушивалась к каждому звуку, ожидая в любой момент какого-нибудь сюрприза.

Уже через несколько минут меня стало знобить. Мокрая одежда моментально остыла и перестала греть. В памяти возник деревенский погреб. Не хватало только запаха капусты и гнилой картошки.

Я дошла до конца коридора. Здесь ход раздваивался. И мне предстояло выбрать одно из двух направлений. «Наше дело правое», — вспомнился мне лозунг из юности, и я свернула направо.

Дышать становилось труднее, а может, это был чисто психологический эффект. Зачатки клаустрофобии есть у каждого. Правда, до сих пор я их в себе не замечала.

Коридор резко свернул влево, и снова передо мной было два пути. На этот раз я решила сначала посмотреть, куда они идут, для чего подошла к левому проходу и осветила его фонариком, насколько хватило его мощи. Хватило ее ненамного.

Зато в правом коридоре фонарик сразу уперся в противоположную стену, и я поняла, что это неглубокая ниша.

Таким образом, на этот раз выбирать мне не приходилось. Я вошла в левый коридор и стала подниматься по нему вверх. Подъем продолжался метров двадцать, потом коридор свернул вправо и подъем сменился спуском.

Я вспомнила какую-то книжку из детства, в которой говорилось, что катакомбы насчитывают сотни километров, все пространство под Одессой буквально пронизано этими лабиринтами, и нет ни одного человека, который мог бы сказать, что хорошо их знает.

Это воспоминание заставило меня содрогнуться, и у меня появилось нехорошее предчувствие. Когда же луч фонарика наткнулся на чьи-то тела на полу, я чуть было не закричала от ужаса.

Я закрыла глаза и сосчитала до десяти, надеясь, что эти тела окажутся игрой воображения. Уж слишком это напоминало вчерашний сон. Не хватало только похотливого Кучера и свечи в моей руке.

Я открыла глаза и убедилась, что не страдаю галлюцинациями. Но это меня не обрадовало. Я подошла к одному из тел и попыталась рассмотреть лицо покойника. Неожиданно возникла мысль, что это Пауль. Тело лежало лицом вниз, и мне пришлось перевернуть его, чтобы убедиться, что это не так.

Это был не Пауль. И я могла бы об этом догадаться пораньше. На меня в упор смотрели мертвые глаза «безносого». Его нашлепка куда-то делась, и раздробленный нос в сочетании с остекленевшим взглядом производили жуткое впечатление. Я не стала беспокоить два других тела, поскольку знала, кому они принадлежали при жизни. Так вот куда спрятали их Балерины помощники.