Книга Черная Cкала - Аманда Смит

Однажды я поинтересовалась:

— А когда именно вы поняли, что хотите меня?

— Я знал, что буду с тобой, в первый же миг, когда увидел тебя в Лавентиле. Мужчине достаточно одного взгляда, чтобы понять — вот с этой женщиной я буду спать.

— Даже несмотря на то что я была больна?

— Да, — подтвердил он. — Даже несмотря на то что ты была больна.

В другой раз я спросила:

— А английские девушки красивые?

— Красивые, только они не понимают Тринидад. Когда в Англии начинаешь кому-нибудь рассказывать о Тринидаде, никто толком не знает, где это.

— Вам никогда не хотелось жить в Англии?

— Нет. Там слишком холодно, и сыро, и постоянно идет дождь. А зимой так холодно, что можно увидеть собственное дыхание.

— Тетя Сула говорит точно так же. — Потом я вдруг спросила: — А снег можно есть?

Он засмеялся.

— Думаю, что можно, но я никогда не пробовал.

Доктор всегда останавливал машину в начале улицы, я выходила и медленно шла пешком, как будто возвращалась из церкви. Правда, однажды мы увидели Джо, который шел по улице вместе со своим приятелем из соседнего дома и мистером Скоттом, его отцом. Доктор Эммануэль Родригес быстро проговорил: «Молчи, не говори ни слова», затем притормозил возле них и высунулся в окно.

— Добрый вечер, доктор Родригес, — поздоровался высокий светловолосый мужчина. — А мы как раз провожаем домой вашего сына. Мы полдня играли в скрабл, и он разбил нас в пух и в прах.

— Отлично. Как приятно это слышать. Давай, Джо, залезай. — Джо обежал вокруг машины и забрался на заднее сиденье. Доктор продолжал: — А я сегодня работаю таксистом. Увидел по дороге Селию, она шла из церкви. — Я улыбнулась мистеру Скотту, но он как-то странно на меня покосился.

На следующее утро у меня было плохое настроение. Весь день я бродила по дому с хмурым видом и почти не разговаривала, но никто, даже Вильям, не обращали внимания.

Ночью, уже после близости, я села и прислонилась к стене. По комнате летал светлячок, крошечный желтый огонек то вспыхивал, то гас.

— Что случилось, Селия?

— У меня сегодня день рождения. И в первый раз это был обычный день, похожий на все остальные.

Доктор Эммануэль Родригес погладил меня по щеке.

— Почему же ты раньше не сказала, глупышка? — спросил он, спрыгивая с кровати и начиная одеваться. Я решила, что он рассердился и уходит, но он сказал: — Одевайся, поедем в одно местечко.

— Куда? Уже поздно. И потом, что вы скажете мадам?

— А это уже не твоя забота.

— Но нас могут увидеть.

— Не спорь со мной.

И вот мы уже летим вверх по Сэддл-Роад, окна нараспашку, ветер трепет мне волосы, и я до сих пор не имею представления, куда мы направляемся. На улицах почти не было машин и, если не считать собачьего лая, было очень тихо. Мы проехали до конца извилистой дороги, которая вела от Лонг-Сёркл-Роад, мимо маленьких уютных домиков в долине, мимо высоких мощных деревьев и густых зарослей, покрывавших холм, а я все еще не знала, куда мы едем, но мне уже было все равно. Когда дорога круто пошла вверх, я немного испугалась — сможем ли мы одолеть такой подъем, но вскоре мы уже были на вершине, доктор остановил машину и выключил мотор.

— Не оглядывайся, — предупредил он. — Можешь смотреть только себе под ноги.

Освещая дорогу фонариком, без которого можно было обойтись — так ярко светила луна, доктор Эммануэль Родригес взял меня за руку, помог перебраться через каменный парапет и осторожно повел вверх по узкой тропинке. Мы прошли по траве. Потом остановились. У меня появилось ощущение, что мы стоим на самом краю чего-то — чего-то огромного. Дул прохладный, как на Рождество, ветер. Крепко обняв меня за плечи, он сказал:

— Теперь смотри.

Огни Порт-оф-Спейн сверкали миллионами бриллиантов, рассыпанных на черном бархате, а еще дальше под огромной белой луной серебрилось море. Никогда еще я не видела ничего подобного.

— Вот она, твоя страна, — сказал он. — Разве это не чудо? — И затем: — С днем рождения, Селия!

Доктор Эммануэль Родригес прижал меня к себе и крепко поцеловал в губы. Потом он открыл неведомо откуда взявшийся бумажный пакет и достал бутылку с чем-то шипучим. Он сказал, что у меня может закружиться голова, но все равно я должна попробовать.

— Хоть это и не шампанское, — сказал он, наполняя стакан, — но вполне сойдет.

— Никому не дано предвидеть будущее, Селия, но я уверен, что тебе есть чего ждать от жизни.

Да, подумала я, чудеса иногда случаются, они и раньше уже случались. И я — живое тому доказательство.

16

Элен Родригес, по-видимому, не замечала никаких перемен в своем муже, что мне казалось странным. Например, по воскресеньям она никогда не задавала вопросов, когда он говорил, что уходит на работу или в Португальский клуб. Очень часто он уходил под предлогом, что его ждут в больнице. Иногда это было правдой. Если было много срочных операций, ему звонили и просили о помощи. Один-единственный раз я слышала, как она с подозрением в голосе спросила, в котором часу он будет дома, на что он со вздохом ответил:

— О, Господи. Только прошу тебя, Элен, не начинай все сначала. Чего ты от меня хочешь? — И на этом все кончилось.

Казалось, ей не приходило в голову, что и ее муж, и я часто отсутствуем в одно и то же время, а если и приходило, то она не показывала виду.

Иногда мне казалось, что она следит мной или просто смотрит на меня, когда думает, что я того не вижу. Она уговаривала меня еще раз съездить в Таману:

— Ты так хорошо провела время со своей тетей, Селия. Ты вернулась оттуда такой посвежевшей. Пожалуйста, не думай, что ты привязана к дому на все выходные.

Доктор Эммануэль Родригес говорил, что я напрасно себя накручиваю. Мне же казалось, что в Элен Родригес живут два человека: одна часть ее души остается здесь, на Тринидаде, в то время как вторая обитает в каком-то странном, неведомом и непонятном для меня мире. И этой второй половине я не доверяла. Я никогда не спрашивала доктора Родригеса, как он относится к жене. Я не считала, что у меня есть на это право.

Ей почти ничего не надо было делать по дому, и мне казалось, что она просто не знает, чем заняться. Она любила шить и порой проводила все утро за рукоделием: шила подушечки, покрывала для кушеток, платья для Консуэлы, рубашки и шорты для Джо. Искусные цветочные орнаменты, которые она мастерски вышивала на платьицах Консуэлы, заставляли предположить, будто они куплены в дорогом магазине. Она всегда вышивала инициалы мужа на его носовых платках и рубашках. Если я заходила в ее комнату, чтобы о чем-то спросить или пригласить на ланч, я видела все эти вещицы, разложенные на ее рабочем столе. Однажды я даже сказала: