Книга Лишнее золото. Наедине с мечтой - Игорь Негатин

В общем — мы и засиделись до самого утра. Видимо, это привычка такая — решать проблемы по ночам, когда не так жарко и подчиненные не врываются в твой кабинет с очередной проблемой, возникшей на ровном месте.

Проснулся я ближе к полудню. Поль храпел на диване и судя по всему — просыпаться не собирался. Тревельян устроился на полу в спальном мешке, а мне достались кресло и стулья. Не самая удобная постель, но бывало и хуже. Пока парни отсыпались, я успел принять душ на первом этаже, сходить в столовую и перекинуться парой слов со скучающей официанткой. Девочке было скучно, а местные ухажеры уже надоели. Не узнав ничего нового, я вернулся в резиденцию Тревельяна. Разбудил парней, приготовил кофе и выслушал хмурое бурчание Поля, которому я испортил утренний сон.

Базу Ордена мы покинули только через пять дней. Тревельян что-то согласовывал с нужными людьми и ходил с жутко загадочным видом. Можно подумать, что ему премию вручили. Наконец кто-то сидящий наверху принял решение и дал свое благословение на эту операцию. Через два часа мы покинули Базу. На выезде нас остановил патруль, проверил наши ай-ди и пожелал доброго пути. Опять потянулись привычные пейзажи. Пыльная дорога, редкие встречные машины и непуганое зверье, которое лениво провожало взглядом нашу машину.

17 год по летоисчислению Нового мира.

Побережье между Базой Ордена и Порто-Франко.

Пуля ударила рядом с колесом и сыпанула в лицо песком. Еще несколько выстрелов — и наш джип совсем на обода сядет. Вот сволочи! И вместо ответа — очередная очередь, которая с глухим и противным стуком прошлась вдоль борта. Дьявол! Ненавижу этот звук!

— Ты там живой? — прошипел я и в ответ услышал отборный русский мат.

— Живой… — И еще одна рулада, длиной в десяток междометий.

Хорошо, что Медведь ругается. Значит — живой, здоровый и злой. Я сменил опустевший магазин и бросил взгляд по сторонам. Могло быть и хуже. Яма, в которую мы так удачно влетели, дала нам небольшое преимущество. Мелочь, но приятная. Жизнеутверждающая, так сказать, мелочь.

По нашей машине начали стрелять, когда мы сбросили скорость перед поворотом. Песок здесь мелкий, и лучше не гнать. Да и поворот слишком крутой, чтобы лихачить. Дорога в этом месте огибает холм, поросший чахлыми деревьями и кустарником. Трава на побережье слабая, выгоревшая на солнце. Растет редкими пучками, будто в землю веников понатыкали.

Вот тут по нам и пальнули, с трех стволов. Хорошо, что угодили не в нас, а в движок. Да так удачно, что он сразу начал чихать. Мы не стали изображать героев и бросили машину к обочине. Выбрались через правую дверь на свежий воздух, и вот — лежим, отдыхаем.

Мать их так…

Рядом с задним колесом распластался Поль и неторопливо садит одиночными куда-то по кустам. Ему оттуда лучше видно, что у нас на дальних рубежах происходит. У меня другая забота — прикрывать наши задницы, чтобы не подобрались ребята с флангов и не забросали гранатами. И еще — появилось жуткое желание зевнуть. Такое изредка бывает. Несмотря на всю абсурдность ситуации. Видимо, реакция организма на легкий мандраж.

Выстрел!

Пока Поль меняет магазин, я короткими очередями стреляю в сторону зарослей. Убить не убью, но несколько неприятных минут этим засранцам обеспечу. Меньше будет прицельных выстрелов в нашу сторону. Пока я стреляю, Поль отправляет две гранаты из подствольника.

Одна… Взрыв!

Пауза.

Вторая… Взрыв!

Сейчас посадит третью, аккурат между теми двумя. Старая фишка — проверенная. Еще со времен нашей молодости, проведенной на африканских землях. Сейчас у парней очко заиграет. Так и есть! Вижу двух бандитов, перебирающихся на правый фланг.

Выстрел!

Один из них падает ничком, хватается за живот и сворачивается в плотный клубок. Орет, будто его режут. Понимаю, это больно. Пусть и дальше орет. Нам это на руку. Его напарник завалился где-то неподалеку и теперь садит длинными очередями по нашей машине. Вот это он зря. Машина — наша. Патроны… Практически тоже наши, а он их бездумно жжет, будто у него патронная фабрика на задворках. Нет, терпеть такое разбазаривание наших трофеев — это непозволительная роскошь.

— Поль!

— Какого дьявола?!

— Прикрой!

— Пошел! — шипит Нардин.

Он приподнимается и дает длинную, на половину магазина, очередь, пока я перебираюсь немного левее. Там лежит небольшой валун и позиция более выгодная, чем под колесами джипа. Падаю на песок и быстро оглядываюсь. Вроде все в норме. Нам главное — полчасика продержаться, а там эти клошары и сами уберутся. Не любят бандиты затяжных свалок. Они, как и положено хищным птицам, — налетели, схватили, утащили. Промахнулись — полетели дальше.

Хорошо, что попутчиков нет. Сейчас бы не отбивались, а рисковали своими задницами, пытаясь прикрыть каких-нибудь зеленых новичков, вертящихся под боком. Нет, уж лучше мы сами, по старинке — на пару сработаем. В два ствола. Привычно и даже несколько скучно. Адреналин в самом начале вбросил положенную порцию в кровь и успокоился. Вернулся трезвый расчет. Нам нервничать не положено… У нас и так жизнь нервная!

Выстрел!..

О чем это я? Ах да! О нервах. Не положено нам с Полем нервничать — мы уже слишком старые. Нервы надо беречь!

Перед камнем взметнулись фонтанчики пыли. Одна из пуль ударила в камень и, взвизгнув, ушла рикошетом в сторону. Дьявол! Раненый парень продолжает верещать, но уже слабее. Что-то к нему никто не торопится на помощь. Так друзья не поступают!

— Карим! Время!

— Десять минут уже возимся.

— Tvoju matj! — по-русски шипит Нардин и отправляет еще одну гранату в кустарник. Взрыв! Несколько секунд стоит тишина, потом слышим хлопок — и позиции бандитов начинает закрывать серый дым. Кто-то из бандитов дымовую гранату бросил. Еще несколько секунд — и доносится затихающий звук дизельного движка. Судя по тембру — его нещадно насилуют, словно подгоняют загнанную лошадь.

Тихо…

Даже притихшие птицы и те подали голос. Слабый такой, осторожный. Будто пробуют на вкус эту зыбкую тишину. Все верно. Вдруг она опять взорвется выстрелами и песню испортит? Мы с Полем переглядываемся и одновременно пожимаем плечами. Что? Лежим. Ждем. Полежим минут двадцать, потом пойдем проверять, сколько мишеней накрыли. Раненый продолжает стонать, перемежая вопли ругательствами и проклятиями. Жалуется, паскуда, на своих приятелей, бросивших его на произвол судьбы. Сочувствую, но ничем помочь не могу.

Я перевалился на спину, чтобы присматривать за нашим тылом. Мало ли… Вдруг у ребят «засадный полк» имеется, а мы тут разлеглись, как на пляже. Тем более что вот он, прямо под боком — в пятидесяти метрах. Редкие пучки пожухлой травы, песок и волны, бьющие в берег. Идиллия.

Выстрел!

Нет, ничего страшного. Это Поль что-то заметил среди кустов. Недобиток какой-нибудь. Может, зацепило его осколком, вот и ползает, шалея от боли. Видели такое, и не раз. У многих от вида своих кишок мозги напрочь отказывают. Готовы под пули вылезти, чтобы страдания облегчить. Помню, один такой все ползал и кишки руками в живот заталкивал. Так и подох с кишками наружу, на которые налипли пыль и мелкая соломенная труха.