Книга Окольные пути - Франсуаза Саган

– Ты можешь оставить меня в покое? – сказал он. – Я сейчас умоюсь и присоединюсь к остальным. Надеюсь, мы сядем за стол?

– Да, – быстро ответил Никуда-Не-Пойду. – Да. Мадам Люс как раз готовит суп. Я подожду там.

И он исчез, ни о чем не попросив, к большому удивлению Брюно, который уже привык к этому поклонению.

Все сидели за столом, кроме Люс, медленно помешивавшей суп деревянной ложкой, под сладострастным взором Мориса и одобрительным Арлет. Время от времени Лоик и Диана вяло перебрасывались фразами, чувствуя усталость от смеха и от работы. Никуда-Не-Пойду сидел, не шевелясь, в своем углу, в общем, в воздухе витал этакий дух семейного мира.

Тем временем Арлет подводила итоги: Люс нравится ее малышу, и это удерживает его дома лучше, чем ранение (рана-то заживет через две недели). Она славная, эта Люс… ходит по струнке… всему прочему ее можно быстро обучить, если б знать, кто был раньше ее ухажером… Во всяком случае, не Лоик, да и не тот хитрюга, который хочет всех обдурить. Так, теперь Диана: от нее проку мало, она только беспорядок может устроить, но Арлет чувствовала какую-то жалость к этой дылде. А вот посмеяться эта Диана мастер! Даже больше, чем иные молодые! Да и Лоик тоже неплохой парень. И все же вся эта компания пила, ела… а урожай-то уже собран! Они больше не были нужны. Как же признаться им, что немцы дошли уже до Тура, не встретив ни малейшего сопротивления, что можно ехать куда угодно, при условии, что будешь вести себя тихо? Да и вчера было подписано перемирие, значит, Рене и Эдуар, ее муж и младший сын, скоро вернутся домой. Где же прикажете разместить их всех? Нет, нет, она должна действовать. И все же что-то смутно огорчало Арлет, – может быть, жалость, – но у нее не было привычки испытывать какие-либо чувства, поэтому ей и в голову не могло прийти поддаться им.

Значит, нужно, чтобы вся эта компания быстренько уехала. Завтра она пошлет Никуда-Не-Пойду к хозяину гаража, пусть он подыщет им машину. А покинув ферму, они своими глазами увидят, что война окончена, а Франция оккупирована… Ей не придется раскрывать им все свои уловки… Вчера за обедом этот дурень Фердинан чуть все не испортил, расхваставшись перед своей соседкой. Да… все-таки какая неугомонная эта Диана, настоящая сумасбродка!..

– Здатути! – раздался сзади крик ее свекра.

Она с уважением посмотрела на него: что бы там ни говорили, таких вежливых людей нечасто встретишь. Кое-кто мог бы и поучиться у него, например тот же Брюно… Как же отправить завтра Никуда-Не-Пойду? Как отправить его за машиной, чтобы выпроводить с фермы всех гостей, а с ними вместе и Брюно? Если уж что-то втемяшится в башку Менингу, размышляла она, то заставить его думать о чем-то еще – напрасное дело. А может быть, сказать ему, что его дружок в любом случае останется здесь, так все и уладится: он ведь ревновал Брюно к его спутникам и успокоится, когда узнает, что им нужно уезжать… И все-таки жаль… Этот Лоик такой приличный человек, и на вид, и по характеру. Только с такими вот настоящими мужчинами и чувствуешь себя спокойной… Ах, где же теперь ее бедные Рере и Дуду?..[15]

Вся прежняя жизнь Арлет была расписана и подчинялась давно заведенному ритму: ежедневно, утром и вечером, нужно кормить кур, ухаживать за поросятами, вовремя сеять и убирать хлеб, собирать виноград. И вот теперь Арлет, которая так четко представляла себе всю свою дальнейшую судьбу, вдруг почувствовала некоторую усталость от образовавшегося вокруг нее водоворота. На мгновение она прикрыла глаза.

Появление Брюно, вне себя от бешенства, пунцово-красного, на одних произвело впечатление разорвавшейся бомбы, особенно на Люс, для других явилось причиной головной боли.

– Мой пуловер! Мои пуловеры! – кричал он. – Мои кашемировые пуловеры! Этому болвану взбрело в голову тушить о них окурки! Три пуловера уже ни на что не годятся! Да что же это такое, – сказал он, наклоняясь к явно сконфуженному Никуда-Не-Пойду. – Да что же это такое?.. Он совсем сошел с ума или сделал это нарочно?

– Это – их первая маленькая ссора, – не замедлила отозваться Диана, правда довольно миролюбиво. – Все молодожены должны пройти через это… а потом все успокаивается, они мирятся… в постели… или еще каким-нибудь образом…

– Ах, прошу вас, Диана! Нет! Нет и еще раз нет! Если бы вы не взвалили мне на плечи этого идиота…

– Ну-ка, ну-ка, ну-ка, – сказала Диана.

Но Брюно и не слушал ее:

– Да еще к тому же… к тому же…

От бешенства он начал заикаться. Только тогда он увидел Люс.

– Ах, моя дорогая Люс, вы прекрасно выглядите! Вы загорели в полях! Очень приятно видеть вас! Должен признаться, что рад вас видеть в такой близости от себя, моя дорогая, мне не хватало вас.

– Мне тоже, Брюно, мне тоже не хватало вас, – сказала бедная Люс; в волосах у нее были соломинки, а ноги подкашивались. – Мне тоже, Брюно. Вы знаете, вы очень напугали нас всех!

– Да уж! – добавил Морис, недобро усмехнувшись.

– Из-за ваших прогулок вас и хватил солнечный удар, – сказала злопамятная Арлет. – Я впервые в жизни вижу такой солнечный удар… как там вы его назвали, мадам Диана?

– Да что же вы, Арлет! – вскричала та таким тоном, который был бы более уместен в каком-нибудь баре на Ривьере. – Да что же вы, в самом деле… Называйте меня просто Диана! Вы ведь только что обещали мне это. Не надо этого «мадам»! Или тогда я вас буду звать мадам Арлет!

В ее голосе сквозила угроза, но Арлет одним движением плеч показала, что это сущая мелочь по сравнению с другими ее заботами…

– Ладно, – пробормотала она, – о чем это я говорила?

И она повернулась к Люс, которая, вцепившись в ложку, яростно мешала суп.

– Милая Люс, ведь суп, наверное, уже сварился? Вы нам что готовите – суп или майонез?

– Плохая вам досталась ученица? – спросил с иронией Брюно, подходя к огню.

– Здатути! Здатути! – закричал старик, который сначала не заметил прихода Брюно и теперь энергично извинялся за это.

Нужно сказать, что несчастный надорвал себе глотку из-за того, что целый день вежливо приветствовал каждого жнеца, и совсем выбился из сил. Но Брюно, красный, растрепанный, в своем раздражении не замечавший ничего, не отозвался.

– Вы, кажется, могли бы ему ответить! – сухо сказала Арлет.

– Ах да, ну да… здатути, здатути! – рассеянно произнес Брюно, но, неизвестно почему, Арлет заразилась его раздражением.

– Да вы что, в самом деле! Почему вы смеетесь над ним? – сказала она. – Нужно сказать ему «здравствуйте»! Вы-то в состоянии вымолвить «здравствуйте», а? Ведь папаша не нарочно говорит вам «здатути»! Что вы себе думаете? Ну-ка, садитесь! – сухо бросила она.

Неловко усевшись, Брюно осмотрелся. С другой стороны стола, прямо напротив него, сидел пресловутый местный донжуан, он же Морис, обожженный солнцем, его старая полотняная рубаха была расстегнута и открывала постороннему взору загорелое мускулистое тело, левый глаз был прикрыт прядью волос, а правый смеялся, щеки слегка заросли сизоватой щетиной: точная копия лесничего леди Чаттерлей. Морис был плохо выбрит и напоминал скорее пирата, чем парижского бродягу-клошара. «Этот увалень мог бы понравиться определенным женщинам», – мелькнула у Брюно мысль. Тем женщинам, которые не подошли бы самому Брюно: женщинам для шпаны.