Книга Точка - Григорий Ряжский

Он продолжал движение, и я не успела еще осознать высказанную им мудрость, как впереди вместо Лазаря Бермана, сына своего отца, вновь начали проступать неясным контуром очертания отчима Бермана, отца своего сына, а заодно и мамины тоже. Они то продавливали изображение сильней и были чётче, то расплывались в дымчатом выхлопе нечистой столичной атмосферы, то внезапно менялись местами между собой.

А потом трамвай задрожал, потому что и Евклид и Риман одновременно ударили по электрическим рычагам, пытаясь перетянуть вагон каждый в своем единственно правильном направлении движения, и тогда внизу под нами затрещало, под самой вагонной серединой, где сидела я, Кира Берман, заложница и раба двух противоположных научных титанов, и что-то гулко задолбило в трамвайное днище, тоже прямо подо мной. Вагон затормозил в бессильном сопротивлении каждому из возил и медленно стал подниматься на дыбы. Я схватилась за сиденье, обняла его обеими руками и закричала. Но страшный треск из-под начинающего разламываться надвое вагона был ещё сильней моего крика и заглушил его без всякого труда. Вагон подбросило и опустило на землю, на вырванные из асфальта и пересекшиеся между собой рельсы.

— Всё! — сказал одномерный Евклид. — Пиздец, приехали. Точка!

— Всё! — сказал многомерный Бернхард Риман. — Пиздец, приехали. Точка! — и, развернувшись к Евклиду, неучтиво бросил: — А, кстати, Евклид — это кликуха или фамилия? А то у тебя, может, как у Эдика, кроме имени и нет ничего, отчества даже? Хули тогда земными параллелями заниматься?

И оба они посмотрели в сторону начинающегося от Смоленского бульвара незаметного переулочка, уплывающего в глубь староарбатских земель. Риман — победителем, Евклид — побитой собакой, но оба, не сговариваясь, синхронно повторили:

— ТОЧКА! — и тут же оба исчезли в асфальтовом разломе земли на месте трамвайного крушения, так же как и родня, провожающая и встречающая меня здесь же, вдоль линии трассы Смоленского бульвара, но кто теперь из них был мне кто, я уже не знала точно. Другое нормально сообразила — вот где будет моя персональная точка, вот, где теперь я буду хозяйничать сама — на этом вот самом месте непараллельного пересечения параллельных рельсов. Пиздец!

После сна этого прошел ровно год, чуть больше — как раз и начинался мировой этот футбол, с чего я начала вспоминать всё третьего дня тому назад. И весь протекший год я про сон вещий вспоминала, никак меня он не оставлял, постоянно будоражил воображение, хотя работать продолжала как обычно — все дни подряд за вычетом трудных. И, знаете, несмотря, что особенно рисковых беспределов за отчетный период с нами не случилось со всеми, с Зеброй и Мойдодыром, но угомониться у меня насчет идеи о своей точке всё равно не получалось — так прикипел тот сон с Евклидом и другим геометром из Германии, который теорию на практике доказал — на живом Эдиковом глобусе мира.

И действительно, год был неплохим, если рассматривать историю с ватутинским бассейном не как драматическую опасность, а как просто неприятное происшествие, после чего у меня — ничего, у Зебры — ничего тем более, а у Нинки — простуда и температура с сухим кашлем ниже бронхов. Расскажу заодно.

Брали тот раз снова без отсмотра. Приехал джип с охранником и два микроавтобуса с возилами только. Охранник купил двадцать девчонок, ну и нас, само собой среди них. Лариска была первой, успела подвернуться под джип и сгрузила всю бригаду оптом — рада была до усрачки. И мы поехали в поселок Ватутинки по Калужскому направлению. Что будет праздник жизни, никто из девчонок не сомневался — так только самые крутые берут, без разбора, а значит, и без претензий на потом. Это я на всякий случай уточняю, к разговору. Время, если помните — дня за три перед футболом, конец самого мая.

Приехали. Ну — домина, как водится. Выходит сам, с пузом и не разговаривает, рядом охрана. Пить, есть — ничего подобного нету, нигде ни стола не видно, ни фуршета, ни музыкалки, ничего. Нас построили, как на показе: он смотрит, сам хмурый остается, без эмоций, без приветливого слова, без ничего опять. Больше всех это дело Светке-Москве не понравилось. Она меня тыкнула сзади кулаком и прошептала, что попали мы, точняк: она, зараза где человеческая — за версту чует, её на подозрительную ненависть прошибать начинает сразу и плохую догадку. Но не дёргается сама, потому что силу чувствует, от этого человека идущую и власть. А он всех так медленно пересмотрел, опять ни говоря ничего, глазами прощупал внимательно и охране чего-то шепнул. Главный по охране, бригадир их, к строю прошел, Зебру отделил и в микрик автобусный отвел. И Зебру увезли, а потом выяснилось, что обратно на точку — выходит, за так отпустили, без работы. А потом и сам ушел в дом, и больше мы его не видали на берегу.

Охранный бригадир после этого скомандовал всем раздеваться, одёжу на стульчики пластмассовые у бассейна складывать и голыми всем в бассейн купаться прыгать. Ну, немного после этого нас удивление непривычное отпустило, все расслабились, кроме Светки, всё с себя поскидывали и в бассейн тот попрыгали. И думали, конечно, что как всегда — тепло будет в воде и не глубже, чем по грудь, ну, а сам смотреть будет и кайфовать до того, как выбирать из нас начнет для секса.

А вышло наоборот: дна было не достать ногами по всей глубине, и вода теплой не была, а была естественного уличного градуса без дополнительного подогрева. Ну мы поплавали сколько-то, кто умел, а кто не умел, тот просто поплескался и руками за бортик держаться стал, чтобы ждать конца водной процедуры. Но глядим — кто за края держится, охранники подходят к ним и безразлично так ногой руки сталкивают, чтоб обратно в воду купались шли. И не в шутку, причём, а по-серьезному сталкивают, и по-серьезному неулыбчиво. Так проходит около часа. Девки уже телом все дрожат, я тоже со всеми вместе. Этого так и нет на берегу, а охрана молчит, наблюдает и сталкивает. Тогда стали сами вылазить, не держаться, а пытаться выйти через лесенку. Они снова не пускают и кивают, чтоб купались в воде. Тогда все заорали, когда поняли, что не игра это для хозяев, а план ублюдский, издевательский. И кинулись вылезать в разные стороны, все разом. Но и они тогда разбежались к нам, тоже почти к каждой, и в воду пошвыряли обратно, но уже грубо, с применением силы ног, ботинками.

На этом всё закончилось. Я имею в виду, любая попытка другая выбраться из воды на сушу. Светка-Москва больше всех мучилась от этого, что знала всё наперед и в воду изначально полезла. Но также знала она, к кому попали и что не стоит противиться — просто могут убить, если что. Коса в это не врубилась и попыталась права прокачать, на испуг взять охрану, ментами погрозить, омоном на завтра. Так с неё парик сдернули, за подбородок наверх вынесли и к лысому шару ненадолго сигарету поднесли горючим концом. Коса обратно рухнула в воду, тушиться, и больше оттуда не возникала. А мы, кто плавает сам, других девчонок под локти держали, чтоб они ко дну не пошли, и было уже не до тепло-холодно, а до держусь-тону, борьба на выживание под контролем специально обученного персонала. А сам, кто-то видел, из окна сверху смотрел через жалюзи. Зачем всё это — тоже мы никто не знали — может, тоже дрочил, как со мной тот, вежливый, с полотенчиком и аптечкой.