Книга Пророчество Черной Исабель - Сьюзен Фрейзер Кинг

Она осеклась, не договорив.

– Наверное, сказывается влияние слепоты, – предположил Линдсей. – Вероятно, вы испытываете сильное потрясение, когда внезапно лишаетесь зрения.

– Наверное, вы правы, меня это пугает, но, знаете, уже меньше, чем раньше. Я немного привыкла…

«Что-то не похоже», – подумал Линдсей, оглядывая ее бледное лицо. Исабель напоминала умирающего от страха ребенка, который храбрится, не желая показать свою слабость. Ее пальцы взволнованно стиснули ему предплечье, и в ответ он прижал к себе ее локоть, чтобы она почувствовала себя увереннее.

– Давно у вас появился пророческий дар? – спросил он.

– С тринадцати лет. С тех пор видения посещают меня по нескольку раз в год. Я научилась вызывать их, глядя в чашу с водой или на огонь, но сегодня они возникли сами собой, совершенно неожиданно… Такого не случалось уже очень давно. Скажите, что я говорила? Может быть, это поможет мне вспомнить, что мне привиделось…

Линдсей озадаченно почесал лоб, припоминая:

– Кажется, вы сказали: «Покой и прощение» и что-то про какого-то друга.

– Вспомнила! – воскликнула Исабель. – Я видела рыцаря, который назвал себя вашим другом.

– Как его имя?

– Не знаю, – покачала головой девушка. – Он был громадного роста, широкоплечий, в доспехах и с мечом. Я сказала еще что-нибудь?

– Вы крикнули: «Отец!» – и все. Я решил, что вы зовете священника.

Ахнув, Исабель еще сильнее вцепилась в его руку.

– Нет, я видела своего отца! – проговорила она, и ее голос задрожал. – Он в тюрьме, болен и очень слаб. Господи, а вдруг он ранен или… не вынес лишений…

– Он жив, – поспешно заверил ее Линдсей. – Вы ведь видели его живым, не так ли? Выбросьте дурные мысли из головы.

Она послушно кивнула. Яркое солнце позолотило ее бледную кожу, устремленные в пространство прекрасные голубые глаза казались прозрачными, как стекло.

– Милостивый боже, – глядя на нее, пробормотал Джеймс. Потрясенный, он чувствовал себя так, словно ему надели на глаза повязку, раскрутили и толкнули в спину, и вот он стоит, покачиваясь от головокружения, ничего не видя и не зная, куда идти и что делать. Наверное, нечто подобное испытывает сейчас и Исабель. – Чем я могу помочь?

– Пока только одним: позаботьтесь о моей безопасности, – подумав немного, ответила девушка.

– Ладно, – проворчал Линдсей. Разумеется, он позаботится о ней и сделает для нее все, что в его силах! Ему вдруг захотелось снова поймать на себе ее взгляд и ощутить связавшие их незримые нити. Он коснулся пальцами ее нежной щеки. Тотчас откликнувшись на ласку, девушка на мгновение прильнула к его ладони и закрыла глаза.

– Обещаю, что позабочусь о вас, – уже мягче повторил он.

– Спасибо, – тихо кивнула Исабель, открыла глаза и добавила нарочито ворчливым тоном: – Но потом вы меня непременно отпустите, Джеймс Линдсей.

Он вдруг почувствовал, что не сможет ее от себя отпустить – ни теперь, ни потом, никогда. Ощущение было таким сильным, что изумленный Линдсей не на шутку встревожился. «Это всего лишь сочувствие, – успокоил он себя. – Жалость, но не больше».

– Идемте, Исабель, – ласково позвал он и осторожно повел ее к ручью, где их ждали лошади.

Они ехали рядом по лесной дороге, и девушка то и дело поворачивала голову, ловя звуки и запахи. Во время приступов слепоты у нее обострялись слух и нюх, а пальцы частенько заменяли ей глаза: она на ощупь определяла форму и состав предметов. Слепота подавляла, изматывала: требовалось много сил, чтобы разобраться в окружающем мире, постоянно сопоставляя звуки, запахи, ощущения. Но были и светлые моменты, когда Исабель, узнав какую-нибудь вещь, радовалась, как дитя.

Вот и сейчас по едва слышному поскрипыванию кожаного ремня и царапанью птичьих когтей она догадалась, что сокол, как и положено, сидит у Джеймса на руке. Время от времени горец негромко заговаривал с птицей – его низкий убаюкивающий голос казался девушке теплым и уютным, как шерстяная шаль в зимний вечер.

Натянутые поводья свидетельствовали, что Линдсей взял на себя управление ее норовистым конем. Время от времени их ноги соприкасались, и тогда по телу Исабель пробегала приятная дрожь.

Джеймс, оказавшийся прирожденным рассказчиком, развлекал спутницу захватывающими историями о своей жизни в Эттрикском лесу – жизни изгнанника и повстанца. Оказывается, он почти десять лет жил там в пещерах, и по его словам чувствовалось, что к своему лесному дому он относится с любовью и уважением.

Тихим голосом, образно и ярко, Линдсей описывал годы, когда он боролся против англичан вместе с Уоллесом и его людьми, – время, полное столкновений, интриг, риска и военных уловок, жестокости и отваги. Он рассказывал об умных, смелых людях с пылким сердцем, веривших, что когда-нибудь их родина обретет свободу, и многим ради этого пожертвовавших.

Однако он ни словом не обмолвился о том, как оказался среди этих людей, а Исабель не решилась спрашивать. Она слушала и радовалась, что от былого отчуждения между ними не осталось и следа.

– Кстати, мой дядя был слеп на один глаз, – вспомнил Джеймс, закончив свой рассказ.

– Сокольничий короля Александра? – с интересом переспросила Исабель.

– Он самый. Его лишил глаза орел, которого он натаскал для охоты.

– Орел? Вот это да! Никогда не слышала, чтобы орлов натаскивали! Неужели их можно приручить?

– Да, если за дело возьмется искусный сокольничий. Так вот, много лет назад мой дядя Найджел взял из орлиного гнезда в горах птенца, выкормил его и приручил. Охотник из него получился на славу, хотя дяде пришлось нелегко. Надо сказать, что у пернатых хищников есть привычка вытирать клюв после еды. И вот однажды этот орел, поев мяса на дядиной руке, вытер клюв о его голову – так дядя Найджел лишился левого глаза.

– Боже милостивый! И что, после этого он бросил птиц?

– Нет, дядя еще долгие годы оставался королевским сокольничим, – с гордостью улыбнулся Линдсей. – И черную повязку на пустой глазнице он носил, как короли носят корону. Еще бы! Всем ясно, что сокольничий без левого глаза натаскивал орла, а значит, достоин самого глубокого уважения.

– Он все еще держит ловчих птиц? – спросила девушка.

– Он умер несколько лет назад, – тихо ответил горец. – После кончины короля Александра дядя оставил должность сокольничего, поселился в Данфермлайне и стал мастерить охотничье снаряжение. Из ловчих птиц держал он только одного старого сапсана, принадлежавшего когда-то королю. Эта птица дожила до почтенного возраста: когда она испустила дух, ей было больше тридцати лет.

– Ого! Да это глубокая старость, – не удержалась от возгласа девушка.

– Ну, в таком случае меня можно считать совсем дряхлым, потому что мне уже больше тридцати.