Книга Империя Звезд - Элисон Бэрд

Ана подошла, когда они еще спорили, но в разговор вступать не стала. Затуманенные глаза будто устремились куда-то вдаль, к местам и событиям, совершенно к данному моменту не относящимся.

— Боюсь, я тоже должна лететь, — сказала она, помолчав. — Немереи Меры не смогут воевать с Мандрагором одни.

— Ана, ты не можешь нас оставить! — воскликнула Эйлия. — Ты мудрее всех нас. Я надеялась, что ты останешься здесь и поможешь нам!

— Прости, дорогая, — ответила старая волшебница, нежно кладя руку ей на плечо. — Но Мера — моя родина, и я нужна ей. Однако не страшись: я оставляю тебя в самых надежных руках. Здесь есть силы, вполне способные противостоять Мандрагору и его союзникам.

Эйлия только глядела на нее с отчаянием, не в силах ответить.

Они вышли на поляну, где водопад падал в горное озеро, и к нему собрались на водопой звери и птицы. Такая сцена могла бы разыграться на Мере, в Антиподах. Но звери были незнакомые: собаки-имитаторы, длинношеие камелеопарды, похожие на миниатюрных жирафов, четырехрогие музимоны и напоминающие антилоп-гну катоблепазы, покрытые, подобно броненосцам, чешуей. Посреди озера бултыхалось семейство бегемотов — здоровенные серые звери с тяжелыми головами и тупыми рылами с торчащими неровными зубами. И птицы: сверкающие пурпурные трагопаны, увенчанные не короной перьев, а похожим на рог костным выступом, белые каладруизы, выгибающие грациозные лебединые шеи. Они бродили среди зверей, даже нагло вспрыгивали им на спины. Когда люди приблизились, один зверь поднялся из воды и пошел им навстречу. Зверь напоминал рысь — если только может быть рысь величиной со льва. Йомар выругался, и рука его сама собой потянулась к оружию, которое он сегодня даже не думал надевать.

Мастер By удержал его руку.

— Это всего лишь гулон. Он не причинит тебе вреда: он не похож на ваших меранских зверей, мастер Йомар. В этом мире нет плотоядных существ, если не считать падальщиков.

Огромный кот смотрел на людей с любопытством и без малейшего страха. Теперь, когда они тоже перестали бояться, стало видно, что зверь прекрасен: длинная роскошная шерсть, тепло-золотистый окрас. Кошка Аны бесстрашно подошла к гулону и подняла голову, тыкаясь розовым носом в морду зверя. Он обнюхал ее, махнул длинным пушистым хвостом, повернулся и побрел обратно в воду.

Эйлия и ее молодые меранские друзья смотрели и дивились. Отличие этого мира от их родного заключалось не только в непривычных формах зверей. Мир и покой, царившие здесь, были нормой, не временным перемирием из-за общей нужды в воде, но нерушимым и постоянным миром. Дикие звери наклонялись к воде попить, будто целовали свое отражение, и не оглядывались нервно, не вздергивали настороженно головы, пили сколько хотели, ничего не боясь. Худощавый леопард улегся у края воды, лакая длинным языком. Будь это меранский зверь, шкура его несла бы защитную окраску, позволяющую подкрадываться к добыче. Но здесь ему не нужно было охотиться, чтобы выжить, и леопард был весело раскрашен павлиньими оттенками, радужными пятнами на белоснежной шкуре. Пара удодов, самец и самка, беспрепятственно переходили дорожку, сопровождаемые выводком птенцов. Самочка была такая же цветастая, как самец, за ней тянулся шлейф перьев. На Мере оперение у нее было бы тускло-коричневым и серым, чтобы не выдавать ее, когда она сидит на яйцах. Но здесь, на Арайнии, защитная окраска была просто не нужна.

— Но ведь звери должны размножиться сверх меры и начать голодать? — спросил в недоумении Йомар у By.

— Отнюдь. На Мере живые существа лихорадочно размножаются, потому что скоро им предстоит погибнуть, а из детенышей тоже выживут немногие. Арайнийские создания такой необходимости не испытывают. Они размножаются только для поддержания численности и живут куда дольше меранских. Их цель — не просто выживание, но радость бытия.

— На Мере хищники убивают слабых и больных, — возразил Йомар. — Это улучшает стадо — усиливает его.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся By. — Но здесь у нас множество растений с лечебными свойствами и источники с регенеративной силой, укрепляющие защитные силы организма против болезни. Такие же источники есть на Нумии, меранской луне: Эйлия сама в таком умывалась.

— Да, — подтвердила девушка. — Это вроде горячего источника, и от той воды я… взбодрилась как-то. И еще — там был замок странного вида. Это не постройка архонов?

— Без сомнения, — согласился By. — Нумия была среди их колоний. Они своей силой преобразовали ее из мертвого спутника в плодородную гостеприимную планету. То же самое они сделали с вашей маленькой луной Мирией. Но Нумия была опустошена Великой Катастрофой и с тех пор необитаема.

— Я там даже чуть ли не видела кого-то в замке — кто-то высокий шел по двору. Наверное, мне почудилось.

— Вполне возможно, что некоторые существа еще ее посещают. Давным-давно Нумия использовалась как некий аналог карантина, где меранцы отмывались в целительных источниках перед прибытием на Арайнию. Так гарантировалось, что они не занесут в эту сферу свои болезни. И арайнийцы тоже как следует купались в своих водах перед тем, как пуститься через пустоту на Меру.

Любопытно, подумала Эйлия. Как будто эта планета — живая, сознательная сущность, активно действующая от имени своих обитателей. Она в своей сфере сопротивляется хищничеству, болезням и другим источникам страданий и каким-то таинственным влиянием преобразовала живущих на ней людей в добрых и почти святых арайнийцев. Она сама по себе была живым существом, огромным, сложным, со многими личностями. Мать, подумалось Эйлии, и ей показалось, что она поняла наконец теологию почитающих богиню элеев.

Интересно, что обо всем этом думает Дамион. Он все время, пока они шли, молчал, едва отвечая на вопросы, будто погруженный в какой-то спор с самим собой. Она подумала, каков мог бы быть источник этого конфликта, но не хотела обращаться к Дамиону прямо и потому повернулась к Йомару:

— А… а Дамион? Он на самом деле летит с вами на Меру?

— Надеюсь, — ответил Йомар. — Я бы хотел, чтобы он был рядом, потому что ему уже приходилось драться с зимбурийскими солдатами.

Она вздрогнула от образов, нахлынувших на нее при этих словах.

— Ты думаешь, там действительно будет бой?

— Надеюсь, — снова ответил он. — Что-то надо делать с Халазаром. В конце концов, он представляет для нас угрозу, и даже если бы не представлял, нельзя сидеть сложа руки и дать ему захватить всю Меру.

— Йо, ты меня устыдил, — сказала Эйлия, глядя на собственные руки. — Да, конечно, нужно помочь людям Меры, даже воевать, если потребуется. Я только… мне хотелось бы, чтобы был какой-то другой способ.

— Да не волнуйся так, — успокоил ее Йомар, неправильно поняв ее волнение. — Тебе воевать не придется. Для этого есть мы.

— Тогда что от меня пользы? — с отчаянием произнесла Эйлия.

Никто ей не ответил.

Не в силах более выносить собственные мысли, она отвернулась и пошла в рощу. Никто за ней не последовал, поняв, очевидно, что ей нужно побыть одной. В конце концов, в этих рощах ей ничего не грозило: ни ядовитые змеи, ни жалящие скорпионы, ни клыкастые хищники. Прошагав несколько минут, Эйлия остановилась и огляделась. Деревья на диких склонах росли настоящие арайнийские: раскидистый тенистый периндеус, ветви которого всегда дрожат и переливаются от крыльев порхающих голубей, привлеченных ароматными белыми цветами, древо жизни, где, переплетаясь, рассыпаются по темной коре ствола цветы и плоды, как звезды и золотые солнца. На Мере Эйлия и ее друзья видели деревья этой породы, но на меранской почве они растут низкие и тощие, здесь же — высокие и мощные, как могучие дубы. Сейчас она пораженно смотрела на необъятные стволы, что взметались в небо в облаках развевающейся листвы, опускала взгляд на мощные корни, похожие на лежачие меранские деревья. Будто лес из волшебных сказок, где живут великаны. Здесь, под сучьями, листья превращали свет солнца в игру зеленого золота. Непрестанное жужжание, которое Эйлия поначалу отнесла на счет насекомых или сверчков, исходило от густой листвы какого-то другого дерева, трепетавшей на ветру. И к хору этих поющих рощ присоединялись и другие звуки. Горный поток, питавший озеро, шумел невдалеке водопадом. Вода — всегда вода, где бы она ни была, и поет она здесь так же, как и на Мере. От этой мысли становилось спокойнее.