Книга Враг всего сущего - Дмитрий Дашко

— Пойдем? — предложил я, и Лиринна тут же откликнулась с радостным предвкушением:

— Пойдем.

Мы торжественно продефилировали по коридору. Жаль, что сейчас он пустовал, даже Марсен умчался по делам. Лишь привратник, тот малый, на которого я точил зуб с того момента, как он «забыл» предупредить, что Карлик Джо и его громилы пасутся возле офиса, разинул рот от удивления, и я его простил, хотя недавно собирался по меньшей мере расквасить ему физиономию. Чувствуя вину, привратник сбегал и вызвал кэб.

Мы помчались в сторону ночного клуба «Серпентарий». Я приобнял Лиринну за талию, она покосилась, но ничего не сказала, лишь чуточку отодвинулась. Потом кэб подпрыгнул на булыжнике, выбитом из развороченной мостовой, кабину качнуло вправо, и Лиринна оказалась почти впритык. Дальше я ее уже не отпускал до конца пути.

По дороге в голову как всегда стали приходить разные мысли. Одна меня удивила. Теперь, после того как мэрия расторгла мой предыдущий неудачный брак, я превратился в холостяка, не связанного никакими узами. Вот она, свобода! Никто не встречает на пороге с недовольным ворчанием, не заставляет совершать идиотские поступки и давать обещания, которые невозможно выполнить. Живи и радуйся! Но почему хочется совершенно иного? Почему, вдыхая лесной запах, пропитавший волосы Лиринны, я снова думаю о семье? О настоящей семье, где каждая мелочь проникнута любовью, заботой и добротой. О детях, жаль, что я до сей поры, не узнал радости отцовства. О доме. Да, в который раз мысли возвращаются к дому, и я, кажется, буду не против, если в один прекрасный день Лиринна станет его хозяйкой. Но согласится ли она? Кто знает, какие чувства эльфийка испытывает ко мне? Сам я боюсь спрашивать и предпочитаю молчать. Так у меня есть хоть какая-то надежда.

Кэб остановился в двух шагах от парадного входа, украшенного разноцветными гирляндами и шарами. Несколько масляных фонарей, освещавших площадку для парковки, создавали иллюзию карнавальной ночи.

— Приехали, сэр, — прохрипел кэбмен.

— Спасибо, — ответил я. — Сколько с нас?

Кэбмен назвал цену (вот мерзавец, пользуется тем, что клиент не хочет уронить себя в глазах дамы), я вышел из кабины, огляделся по сторонам, вдохнул беспечный воздух светской жизни и вытащил из кармана мелочь:

— Сдачи не надо! — Затем помог Лиринне спуститься на землю.

Кэб сразу укатил в темноту, а мы подошли к входу, где стоял швейцар. Выглядел он внушительно — этакая глыба, способная растереть в порошок любого, кто осмелится проскользнуть, минуя контроль.

— Добрый вечер! — поприветствовал он. — Могу увидеть ваш членский билет?

Я показал карточку, которую дал Гвенни. Швейцар поднес ее поближе к близоруким глазам, убедился, что не поддельная, и отдал со словами:

— Все в порядке. А дама?

— Дама со мной, — ответил я.

Швейцар вздохнул и посмотрел с неодобрением. Насколько я знаю толк в заведениях подобного рода, обеспечение дамским эскортом — одна из их специализаций, и гостя, пришедшего со своей спутницей, тут не особенно жалуют: клуб теряет дополнительные барыши. Наконец, не найдя предлога, чтобы придраться и отказать в праве доступа в святая-святых «Серпентария», швейцар произнес с неподдельной грустью:

— Проходите, пожалуйста. Приятного времяпрепровождения.

— Спасибо, — кивнул я и вошел во чрево ночного клуба.

Думаю, при свете дня «Серпентарий» производит не столь яркое впечатление, но в освещении обильного числа люстр со свечами и канделябров заведение выглядит просто шикарным. Повсюду настелены ковровые дорожки, стены задрапированы тяжелыми и роскошными шторами преимущественно зеленого цвета. Очень много ниш, в них стоят мраморные статуи и бьют небольшие фонтанчики. От обилия позолоты на ручках дверей и поручнях лестниц слепит глаза. Повсюду снуют предупредительные и улыбающиеся слуги в ливреях, готовые выполнить любую блажь и прихоть гостя. Лопающиеся от сознания собственной важности господа ходят, окруженные стайками молоденьких смазливых девиц. Большинство девушек по возрасту годятся кавалерам во внучки, но это никого не смущает. Девицы томно прижимаются к плечам мужчин и время от времени смеются над плоскими остротами и бородатыми анекдотами. Периодически раздавались раскаты громкого мужского хохота и притворное хихиканье барышень.

Лиринне здесь сразу не понравилось, я понял это по застывшему выражению скуки на ее лице. Она эльф — дитя леса и природы, где все настоящее, органичное, лишенное притворства и лжи. А в этом мирке мыльных пузырей, затхлой атмосферы и искусственных эмоций Лиринна чувствовала себя потерянной. Мне после ухода жены хорошо знакомо это чувство, но я человек, а, как известно, мы, люди, можем освоиться везде. Бросьте нас в воду, и спустя время следующее поколение отрастит жабры. Наверное поэтому эльфов, гномов и илонов становится все меньше, а нас, людей, наоборот, все больше. Когда-нибудь останемся только мы — хорошо, что я не доживу до этого часа.

— Не переживай, девочка, — ободряюще произнес я. — Мы ненадолго. Поговорим с Никавери, вытряхнем из нее все, что нужно, и вернемся.

Тут меня толкнул плечом очень высокий человек в довольно необычном для этого места наряде — простая куртка из плотной ткани с капюшоном, серые штаны и ботинки на толстой подошве. Длинные русые волосы опускались чуть ниже плеч. Черты лица тонкие, глаза злые и колючие. Интересно, как он здесь оказался? Неужели швейцар пропустил? А может, это какой-то богач, известный своими причудами? Тогда на него никто точно не обратит ни малейшего внимания.

— Простите, — извинился высокий, и поспешил вперед, туда, где перед небольшой сценой стояли уютные диванчики. Мы последовали его примеру.

Публики оказалось немного, основной контингент появлялся за полночь, большинство мест пустовало. Я ощутил голод, эльфийка тоже давно ничего не ела. Что ж, раз мы здесь, почему бы не отведать местной кухни. Понятно, что еда и выпивка стоят немало, но раз пошла такая пьянка — чего скупиться?! Мы сели поближе к сцене, дождались, пока официантка в наряде — змеиной чешуе принесла меню, сделали заказ (прожаренный бифштекс для меня и салат для Лиринны, а также спиртное) и стали смотреть представление, разворачивавшееся на сцене. Оказалось, что вкусы у власть предержащих вполне заурядные.

Конферансье объявил выход Акуры — «самого сильного человека на свете». Маленький оркестр, спрятавшийся в оркестровой яме, грянул туш, и на сцену вышел человек раза в два крупнее швейцара, стоявшего возле входа. Силач был раздет до пояса, и публика с восхищением наблюдала за шарами мускул, перекатывавшимися по телу. Атлет немного поиграл мышцами груди. Мне стало завидно: будь я таким, многие проблемы решились бы сами собой.

Сперва Акура побаловался здоровыми гирями, с каждым заходом число их росло. Потом согнул на шее железный лом, толщиной с кулак, разорвал стальную цепь, а когда по-настоящему разогрелся, стал вколачивать голыми руками гвозди в дубовые дощечки.

Конферансье выступил вперед и объявил: