Книга Особый отдел и око дьявола - Николай Чадович

– Повезло вам… Как Людочка с Ваней себя чувствуют?

– Молодцами держатся. Хотя и намучились, конечно… А вот у тебя вид нездоровый. Наверное, выпил вчера? Давай давление померяю.

– Обойдусь. – Цимбаларь отодвинулся подальше. – Ты местным бабам мозги компостируй. А я-то знаю, какой из тебя доктор.

– Зря-зря. – Кондаков, похоже, обиделся. – Я уже многое умею. И банки могу поставить, и клизму, и укол сделаю.

– Ты лучше Людку с Ванькой сюда вызови, – попросил Цимбаларь.

– Да они сами скоро придут. Якобы лечить гайморит у ребёнка… Ты посиди здесь, а я их встречу.

Теперь обнималась уже целая толпа (больше трёх человек – всегда толпа), причём на разных уровнях, поскольку Ваня, даже встав на цыпочки, мог обнимать своих друзей только за чресла.

Затем все расселись на несуразных табуретах, и Кондаков откупорил шампанское, прибывшее сюда вместе с медицинским оборудованием.

– Как тебе здесь? – спросила Людочка. – Уже освоился?

– Хвалиться пока нечем, – честно признался Цимбаларь. – Соглашаясь на командировку, мы не учли специфики захолустного населённого пункта, практически изолированного от внешнего мира. В этой среде сложились весьма своеобразные человеческие отношения, и каждый новый индивид волей-неволей вносит в здешнее общество некий дисбаланс.

– Эк ты завернул, – покачал головой Кондаков. – А нормальным языком это можно сказать?

– Постараюсь, – кивнул Цимбаларь.

Он вкратце поведал о своём знакомстве со старостой Ложкиным, сыроделом Страшковым, отцом Никитой, продавщицей Деруновой, библиотекаршей Почечуевой, лицом без определённых занятий Ширяевым и некоторыми другими жителями Чарусы. Естественно, речь зашла и о конфликтах, возникших у новоиспечённого участкового с отдельными представителями местной элиты.

– Три дня в должности, а дров уже наломал, – с неодобрением заметила Людочка. – Ох, горяч ты для этой работы. Здесь хитрить надо, а тебе лишь бы хватать да не пущать.

– Я же говорил, что участковым надо было меня поставить! – чуть ли не с упрёком напомнил Кондаков. – А из Саши вышел бы распрекрасный фельдшер. Мне, кстати, предлагали взять с собой гинекологическое кресло. Еле отговорился. А ему бы оно пригодилось. Открыл бы частную практику по лечению бесплодия и женских неврозов.

– И стал бы добрым доктором Айлюблю, – подхватил Ваня. – А спустя некоторое время угро-финское население Чарусы сменилось бы на цимбаларско-цыганское.

– Спасибо за моральную поддержку, – Цимбаларь поочерёдно пожал всем руки. – Большое спасибо! Всегда знал, что в трудную минуту вы мне поможете.

– Ты в бутылку-то не лезь, – Ваня похлопал его по колену. – Лучше опиши здешнюю оперативную обстановку.

– Обстановка как обстановка, – Цимбаларь пожал плечами. – Бывает и хуже.

– А всякие там массовые психозы?

– Не знаю… Люди, с которыми я пробовал говорить на эту тему, сами смотрели на меня, как на психа. Складывается впечатление, что все горемыкинские страшилки – полная туфта. Его кто-то ввёл в заблуждение. Чаруса – обыкновенная деревня, пусть и неблагоприятная в криминогенном отношении. На то есть свои исторические, географические и социальные причины. Что касается мистики, то здесь ею и не пахнет. Если, конечно, не считать мистикой всякие бабские сказки, которых я успел вдоволь наслушаться.

– Тебе виднее, – сказала Людочка. – Хотя после изучения всех следственных материалов, касающихся Чарусы, у меня сложилась иная точка зрения. В череде насильственных смертей, случившихся за последние годы, прослеживается странная закономерность, кстати сказать, имеющая место и в индейском посёлке Похоак. Шестьдесят процентов погибших составляют приезжие, можно сказать, чужаки. Следующие двадцать процентов – это люди, родившиеся в Чарусе, но на длительное время покидавшие отчий дом. Имеется в виду служба в армии, тюремное заключение и так далее. Ещё двадцать процентов – это коренные жители, в цветущем возрасте перенёсшие какую-нибудь тяжёлую болезнь. Все указанные лица погибали в течение одного-двух лет после приезда, возвращения или выздоровления. Причём два года – максимальный срок. Чаще всего трагедия происходила в первые шесть-десять месяцев. Участковый инспектор Черенков погиб через восемь месяцев, учительница Решетникова через десять… Создаётся впечатление, что здешнее общество отвергает людей, не соответствующих каким-то неведомым нам стандартам.

– С участковым всё ясно, – сказал Кондаков. – Его любое общество старается отвергнуть. Но чем не угодила этим баранам девчонка-учительница, желавшая всем только добра?

– По последним смертям я имею вполне конкретных подозреваемых, – сообщил Цимбаларь. – Перспектива раскрытия имеется, надо только дожать свидетелей.

– Думаю, что ты заблуждаешься, – возразила Людочка. – При желании какую-то подоплёку можно найти почти в любом преступлении. Каждая здешняя трагедия тоже имеет свои особые мотивы. Но взятые в комплексе, они представляют загадку, у которой нет ни логического, ни статистического объяснения. Я почему-то уверена, что у всех этих смертей есть некая общая причина. И ты зря отбрасываешь мистическую, то есть иррациональную версию. Вспомни, этот путь нередко приводил нас к успеху.

– Ничего я не отбрасываю, – буркнул Цимбаларь. – Я вашу мистическую версию просто не вижу, ни в упор, ни с дистанции. Вот поработаем всей компанией, может, что-то и нароем.

– Конечно, нароем, – с энтузиазмом подтвердил Кондаков, всё время перебиравший свои медицинские инструменты. – Но как я понял, пока ты не обнаружил здесь никаких странностей?

– Почему же, обнаружил, – усмехнулся Цимбаларь. – Приехав из города в глухую деревню, всегда столкнёшься с кучей странностей. Почему, например, сельские жители пользуются так называемым отхожим местом, а не благоустроенным клозетом? Его ведь нетрудно сделать… Впрочем, есть одна странность, непосредственно касающаяся твоей новой профессии. Если вынести за скобки трагические происшествия, окажется, что в Чарусе очень низкая смертность, особенно детская. Люди почти не пользуются лекарствами, но до глубокой старости сохраняют завидное здоровье. Одна старуха Парамоновна, у которой я столуюсь, чего стоит! Да на ней вместо трактора пахать можно.

– Изучая статистические отчёты, я уже взяла это обстоятельство на заметку, – сказала Людочка. – По уровню детской смертности, а также по средней продолжительности жизни Чаруса резко выделяется среди других населённых пунктов не только района, но и области. Кстати, эта тенденция в равной мере касается как местных жителей, так и приезжих.

– Стало быть, не все приезжие находят здесь свою могилу? – Похоже, что это известие очень обрадовало Кондакова.

– Конечно, не все, – кивнул Цимбаларь. – Священник живёт в Чарусе уже пятнадцать лет, библиотекарша – пять, а участковый Докука, которого сменил Черенков, благополучно отбарабанил все двадцать лет и уехал в тёплые края.

– Как видно, поведение этих людей укладывалось в параметры, удовлетворяющие некие тайные силы, взявшие Чарусу под свою опеку, – сказала Людочка. – Кстати, пару слов об участковом инспекторе Докуке. Я внимательно изучила официальные бумаги, к которым он имел отношение в последние годы службы. Возможно, виной тому моя предвзятость, но возникает впечатление, что он делал всё возможное, дабы сбить следствие с верного следа. В интерпретации Докуки даже явные убийства представлялись несчастными случаями.