Книга Быть драконом - Андрей Стерхов

Когда загорелся «зелёный», я вырулил в правый ряд, прижался к обочине и прикупил у бойкой торговки чудный букет белых хризантем. Не знаю зачем. Захотелось. Расплатился, понюхал и — быстрей, быстрей — юркнул в машину. Без Шляпы Птицелова вдруг почувствовал себя нагим и беззащитным.

Пока катил к месту аварии, размышлял о том, как разительно отличался последний визит в Запредельное от всех предыдущих.

Раньше я забирался туда только в Ночь Знаний. Или, как я её называю, Ночь Знаний О Том, Что Мы Ничего Не Знаем. Таких ночей в году две: с 21-го января на 22-ое и с 25 июля на 26-ое. В эти ночи всем драконам положено посещать Храм Книги и прочитывать очередные тысячу и одну страницу Книги Завета. Я исправно это делаю с тех пор, как достиг совершеннолетия, то есть с пятидесяти двух лет. Ни разу ещё не пропустил. И потому что традиции чту, и потому что по душе сам ритуал. Нравятся мне до щекотки все эти дела: предварительное трёхдневное воздержание, тщательное омовение телес в открытой воде, последующая трансформация, чтение древних катранов, воскурение ароматов и погружение в созерцание сокрытых горизонтов духа под индивидуально подобранную мелодию (последние лет шесть для меня это «До свиданья, город» от Земфиры Рамазановой).

Ну, разумеется, и само восхождение к Храму — сплошное блаженство. Там так. Любимую твою мелодию (которую раньше исполнял специально нанятый слепой скрипач или флейтист, а теперь — дежурный проигрыватель) вдруг подхватывает невидимый и неведомый экзотический оркестр, состоящий из набора литофонов, бронзовых колоколов, гонга и большого барабана. Постепенно мелодия вырождается в чистый и до аскетизма простой звук, который через некоторое время приводит дух в состояние абсолютного покоя. Вслед за этим перед внутренним взором появляются построенные аккуратными рядами танцоры в шелковых халатах, с топориками и щитами в руках. Движения танцоров исключительно просты, они подстать музыке: шаг вперёд, назад и в сторону, сдержанный поклон. Эта простота завораживает и завораживает настолько, что наступает момент, когда ты вдруг сам оказываешься среди этих танцующих особ. Причём, ты не замечаешь, как это происходит. Ещё миг назад ты был здесь, и вот ты уже не здесь, а там, в Запредельном. Танцоры склоняются в почтительном поклоне и подводят тебя к лестнице, состоящей из тысячи и одной степени. А дальше ты уже сам прекрасно знаешь, что делать.

Необходимо подняться по ступеням к распахнутым воротам Храма и пройти через кажущуюся бесконечной анфиладу в огромный зал, под сводами которого висит сизая дымка благовоний, а на стенах виднеются детали величественного декора: потемневшая позолота, барельефы с изображениями полулюдей-полуживотных и фрески со сценами из быта неведомых богов.

Посреди зала на специальном возвышении, обитом парчовой драпировкой, лежит Книга Завета. Она раскрыта на том самом месте, где ты остановился в прошлый раз. Никто её с тех пор не трогал, что очевидно — страницы припорошены изрядным слоем пыли. Эта Книга только твоя и ничья больше. Хотя и понятно, что она одна на всех.

Ну а дальше всё просто: сложил почтительно крылья, отдышался, прочёл от точки до точки положенную порцию страниц и всё — свободен.

Надо сказать, что в отправлении этого древнего драконьего ритуала меня всегда удивляли два обстоятельства.

Первое вот какое: все драконы посещают Храм в одно и то же время, но ни одного из них я там не видел. Никогда. Ни разу. Приходишь — пусто, уходишь просветлённым — тоже пусто. Никакой очереди и толчеи. Будто для каждого дракона выстроен в Запредельном свой персональный Храм Книги.

Впрочем, быть может, так оно и есть.

Скорее всего.

А вторая непонятка — это отсутствие практического смысла во всём этом затейливом действе.

Дело в том, по возвращению в Пределы я ничего из прочитанного никогда не мог вспомнить. Когда читаешь, всё нормально — слог красив, метафоры изысканны, открывающиеся истины глубоки. А только выбрался за границы Запредельного, всё — как отрезало. Ни слова, ни полслова невозможно вспомнить.

Всегда подозревал, что это неспроста, но что за этим конкретно кроется, постигнуть не мог. Хотя кое-какие предположения, конечно, имел. И больше всего склонялся к тому, что вычитанная информация незаметно откладывается в подсознание и что когда-нибудь потом, когда будет на корку переписана вся информация из Книги (или не вся, но некая критическая её масса), произойдёт Нечто. К примеру, случится какое-нибудь чудесное прозрение, в результате которого я стану обладателем главной тайны бытия. Или откроется мне смысл нашей жизни. Или ещё что-то из той же оперы.

Но, впрочем, это были всего лишь мои догадки.

Можно было бы, конечно, спросить у кого-нибудь из Мудрецов, да только не принято у нас любопытничать. У нас так: будет нужно, сами расскажут, а до тех пор выполняй, что положено, и не выпендривайся.

Добравшись до одиннадцатого километра, я обосновался со всеми положенными причиндалами на склоне холма с берёзой. Организовал круг по прежней схеме, только на этот раз к паре имеющихся в наличии стихий — земле и небу — добавил пару других: воду (открытую бутылку аршана) и огонь (клацнул зажигалкой). Кровью брызгать не стал, а сразу прочитал нараспев тот текст, который с таким трудом выбил из Альбины:

Ганса сусал гал болохогуй,

Ганса хун хун боло-хогуй.

Нюуртаа алтан, нюргандаа халтан.

Сагайнгаа ерэхэдэ, сакханшье хайладаг.

Гахайкхаа халюун булган турэ хэгуй,

Тэнэгкхээ сэсэн угэ гарахагуй.

Минуты три ничего не происходило. И потом ещё две. Я уже даже решил, что обманула меня окаянная ведьма, и начал перебирать варианты страшной мести.

Но тут началось.

У обочины резко остановилась убитая «четвёртка», из неё выполз и заспешил в мою сторону самый обычный дачник — бодрого вида дедуля-пенсионер. Подошёл, осмотрел меня с ног до головы, а потом с головы до ног, стянул с головы картуз, вытер им пот со лба и попросил:

— Водичкой, солдатик, не угостишь?

Попросил вроде вежливо, но так, что не откажешь.

— Ты сюда дай, я же в круг не могу сунуться, — проворчал он, когда я протянул бутылку. — Понимать должен.

Выставив бутылку за трос, я поприветствовал духа:

— Сайн байна, Зармаиг.

Он высосал всю воду, швырнул пустую бутылку в круг, только после этого сказал:

— И тебе наше с кисточкой.

— Соизволил всё же.

— Ты, солдатик, такую сейчас чушь порол, что мёртвого бы поднял.

— Духи не бывают мёртвыми, — возразил я. — И живыми — тоже.

Зармаиг спорить не стал, зато спросил:

— А чего, солдатик, ты так на меня смотришь?

— Как? — не понял я.

— Как-как. Как молоденькая санитарка на оторванную ногу. Вот как.

— Медиума странного ты, Зармаиг, для разговора выбрал, вот и удивляюсь.