Книга Звездные войны товарища Сталина. Орбита "сталинских соколов" - Владимир Перемолотов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это было куда опаснее, чем коммунары с гаечными ключами. Дыра вела в смерть. Князь чувствовал, как его самого эта неведомая сила закручивает и втягивает в застекольную черноту.
Нужно было заткнуть её чем-то мягким и тонким… Но чем?
Тут все было как в читанной когда-то в далеком детстве сказке про барона Мюнхгаузена, только наоборот. Не вода стремилась заполнить трюм корабля, а воздух рвался наружу, освобождая место для Великой Пустоты.
Там, в детстве, барон справился.
А чем же князь хуже барона?
Эта простенькая мысль сдвинула что-то в голове. Он подхватил безвольное тело одного из строителей станции и сунул чужой палец в ледяную дыру… Вихрь стих, и кружившийся в воздухе мелкий мусор прилип к стенам.
Князь передернул плечами. Мудрое решение! Стало теплее, да и большевик никуда не убежит…
Июнь 1930 года
…Установку большевики смонтировали в одном из трех пеналов, что составляли тело станции. Она несомненно была самой важной частью Сталинского детища, и под неё выделили целиком один из них, и теперь недавний сотрудник краснознаменного профессора Иоффе ползал там, соображая, как можно запустить это оружие смерти. Офицеры десанта, можно сказать, стояли в дверях и смотрели, как тот что-то крутит, дёргает рычаги и присматривается к циферблатам. Князь смотрел спокойно, даже благожелательно, не пуская на лицо свое волнение. Специалист специалистом, а все ж кто его знает, как там все повернется…
Полчаса спустя техник молча поднял большой палец вверх. У князя словно гора с плеч упала. Всё… Мир становился их собственностью…
Он прижмурился, сдерживая подступившие слезы, и торжественно перекрестился.
С минуту князь смотрел на установку, не решаясь дотронуться до полированного железа. В нем что-то боролось, не давая руке сделать простого движения. Пересилив себя, положил руку на никелированный штурвал, словно брал под уздцы белого коня.
– Свершилось! Сегодняшний день мы давно заслужили своей работой и своим терпением. Поздравляю вас, това… господа. Господа!!! Отныне и навсегда только господа! То, что мы планировали три года назад, пришло к завершению. Нам останется использовать оружие и выставить свои требования миру.
– Вы хотите сказать, большевикам?
– Нет! Именно миру!
– Вы думаете, они подчинятся?
– С силой трудно спорить, – спокойно обронил князь, – а вы, честное слово, не представляете, что это за сила…
Он снова коснулся полированного металла.
– Этим мы изменим ход Истории!
Голос его был так серьезен, что никто не улыбнулся. Он покачал головой, словно одновременно удивлялся и завидовал тому, чем все они только что стали.
– Отсюда…
Князь поднял ладонь вверх и сразу стал похож на ветхозаветного пророка.
– Отсюда мы сможем сметать города, словно муравейники…Танки, линкоры, пулеметы, ядовитые газы – это игрушки, которые человечество с брезгливостью отбросит, едва узнает о новом оружии. Оно содрогнется!
Теперь, после ужасных войн и беспощадных революций, после временного торжества Великого Хама, наверное, всем понятно, что человечеству нужен строгий ментор. Строгий судья и наставник, оберегающий незрелые умы от опасных экспериментов над собой и своими странами.
Горящими глазами он обвел товарищей.
– Мы! Мы станем таким ментором! С пучком розог в руке мы вознеслись над Землей для того, чтоб строго наказывать непослушных и искоренять крамолу!
Непонятно, чего он ждал, но его экзальтация не воодушевила товарищей. Люди молчали, то ли удивленные услышанным, то ли примеряя на себя тяжесть новой Мономаховой шапки. Тишина висела пологом, отгораживающим его от собравшихся, пока, наконец, профессор не нарушил её.
– Вы себе прямо ангельский чин выбрали… – сказал он. В голосе его звучала ирония.
Князь поджал губы.
– Зря смеётесь, господин Кравченко. Так оно и будет, если не дрогнем в последнюю минуту.
Июнь 1930 года
…Выпускающий редактор «Фигаро», мсье Форитир отдыхал душой. Он был довольно легкомысленным молодым человеком и иногда, глядя на открывавшуюся его взгляду картину, восхищенно качал головой. За стеклянной стеной его офиса сидели полтора десятка барышень – телефонисток и машинисток. Это царство молодости и свежести подбадривало его не хуже рюмки родного французского коньяка с чашкой черного турецкого кофе. А отчего бы и не посмотреть?
Рутинная работа закончилась, передовую удалось-таки втиснуть в те шесть столбцов, что ей отводились, и даже рисунки у художника удались как никогда.
Теперь оставалось дождаться свежего номера, чтоб вычитать страницу объявлений и послать в тираж.
А пока ожидание новых событий можно было скрасить, любуясь новой машинисткой, мадемуазель Гаранской.
Вдобавок к коньяку и кофе захотелось раскурить сигару да вытянуть ноги и водрузить их на стол.
Американцы, верно, не дураки, что сидят так в своих офисах. Пусть вокруг кризис, а женскую красоту никакой кризис отменить не сможет.
Мадемуазель, кажется, почувствовала, что за ней подсматривает начальник, и начала кокетничать.
«Пригласить её в кафе? – подумал он. – А почему бы и нет? Что может помешать настоящему французу угостить красивую девушку чашкой кофе, если та и сама не прочь откликнуться на такой знак внимания? А потом немного потанцевать…»
Он представил, как она в танце ложится на его руку, а её локоны покачиваются в воздухе, скользя по безупречным плечам, и от предвкушения прикрыл глаза.
Когда его веки раскрылись, он увидел перед собой коллегу, главу наборщиков мсье Жака.
В руках тот держал лист бумаги, а на унылом лице пробегали отблески беспокойства.
«А вот с таким вот она танцевать ни за что не пойдет! – подумал мсье Форитир. – И кофе от него не примет!» От этой мысли газетчик исполнился внутреннего торжества.
– Что вам, Жак?
– Да я с этим объявлением от русских…
– Что там не так?
– Они выкупили треть рекламной площади.
Унылое лицо так контрастировало с беленькой шейкой и чудными каштановыми завитками прекрасной польки, что хотелось вытолкать коллегу взашей и окунуться в грезы. А действительно, почему бы и не в ресторан? Легкое сухое вино, оркестр играет «Шимми»…
– Странное какое-то объявление…
Господи! Ну вот неймется человеку…
– Деньги в кассе?
Недотепа загородил весь вид на работающих внизу девушек. Места другого не нашел?
