Книга Сердечная тайна королевы - Жаклин Санд

– Матье?! – экипаж накренился так, что Шарлотта судорожно вцепилась в дверцу, опасаясь, что та сорвется и она, дочь констебля Франции Монморанси, во всех своих украшениях и нарядах вывалится прямо в ледяную грязь. – Матье, что происходит?!

– Мы застряли, ваше высочество! – голос кучера был зол и испуган одновременно. Матье прекрасно понимал, что сил всего трех мужчин явно недостаточно, чтобы спасти карету. И что суровая хозяйка шкуру с них спустит за эту оплошность.

Так что появление на дороге шестерых всадников слуги Конде восприняли не иначе как милость Господню. И тут уж, как говорится, не до цвета мундиров.

– Что у вас случилось, господа? – спросил Эме. И только потом разглядел герб – характерный голубой щит с тремя золотыми лилиями и красной полосой между ними. Лейтенант невольно стиснул зубы. Кого еще занесло в Нуази на этот раз? Неужели самого принца Генриха? Нет, не может быть. Мужчина, окажись он хоть трижды принцем, не стал бы отсиживаться в экипаже, дожидаясь, пока слуги вытянут его из канавы. Значит…

Порыв ледяного ветра ударил ему в лицо, но де Фобер не почувствовал холода.

«Ты хотел, – съязвил он мысленно, – принять должность при дворе и при этом надеялся никогда не встречаться с одной из первых дам королевства?..»

– Колесо, сударь, – голос кучера вывел шевалье из оцепенения. – Тут ремонта на несколько минут, если бы только мы могли поднять карету.

Лейтенант понимающе кивнул и спешился. Гвардейцы с унылыми физиономиями последовали примеру командира. Им предстояло забраться почти по колено в стылую грязь только для того, чтобы оказать услугу особе королевской крови. Вот незадача. К тому же принцы и принцессы как раз из тех, от кого никогда не дождешься благодарности.

Для девяти мужчин дорожный экипаж, даже с женщиной внутри, – небольшой груз. К счастью, Матье не солгал. Когда карета оказалась на твердой земле, он, как и обещал, мигом ловко приладил на место злосчастное колесо.

– Благодарю вас, шевалье де Фобер.

Эме не мог видеть лица женщины, только неясный силуэт за задернутым занавеской окном. Но он сразу узнал принцессу, услышав глубокое грудное контральто. Формальную фразу благодарности. Простой лейтенант вряд ли может рассчитывать на большее. Удивительно, что она все еще помнит его имя.

– Всегда к вашим услугам, ваше высочество.

Де Фобер почтительно снял шляпу, и теперь Шарлотта имела возможность рассмотреть его без помех. Мальчик стал мужчиной. Крепче, шире в плечах. Старше. Он еще в том счастливом возрасте, когда «старше» не означает «старый». В отличие он нее.

«Это знак свыше, – мысли принцессы кружились, словно метель за окнами кареты. – Мне даже не пришлось его разыскивать…»

Лейтенант продолжал стоять с непокрытой головой, и в темные волосы мужчины быстро забивался снег. Снежинки, падающие на лицо, таяли, превращаясь в холодные капли. Эме машинально утерся, на скуле остался грязный мазок. Шарлотта на миг закрыла глаза. Вот точно так же, как этот февральский снег, кружилась когда-то над Фонтенбло метель из опадающего яблоневого цвета. Младший де Фобер (сейчас, по прошествии лет, принцесса, как ни старалась, не могла вспомнить его имени), восемнадцатилетний черноволосый красавчик, слыл отчаянным задирой и бабником. Строгий родитель отправил отпрыска в столицу делать придворную карьеру без присмотра. Но когда слухи о шалостях любимого чада докатились до родной Пикардии, решил проявить запоздалую строгость, отослав в Париж и старшего сына тоже. Поучить уму-разуму брата. Этот выглядел настоящим провинциалом. Черный камзол не по моде, непокорная копна темных волос, которой, похоже, никогда не касались щипцы для завивки, и особенный, настороженный взгляд, присущий человеку «из маленького городка», внезапно попавшему в шумную толпу совершенно чужих ему людей.

Кажется, это был первый большой выезд на королевскую охоту в том году. По такому случаю в Фонтенбло собрался весь двор. Дамы, проскучавшие зиму в устоявшемся кругу парижских салонов, жадно всматривались в новые лица.

«Не правда ли, в нем что-то есть?» – томно протянула госпожа де Немур, пристально разглядывая молодого человека, чьи темные волосы и одежда были почти полностью засыпаны белыми лепестками…

– Вам нужно еще что-то, ваше высочество?

Он стоял и почтительно дожидался разрешения вновь раствориться в снежной круговерти.

«Нужно ли мне еще что-то? Если бы ты знал…»

– Окажите любезность, шевалье, – голос Шарлотты-Маргариты был натянуто-ровным, отстраненным. – Сопроводите меня в Беруар. Еще одного сломанного колеса я просто не переживу.

– Как вам будет угодно…

Трюдо услужливо протянул лейтенанту поводья.

– Погодите, сударь, – принцесса дернула за шелковый шнур у окна, и вымуштрованные лакеи, заслышав звон маленького колокольчика, тут же развернули специальную лесенку-подножку и приглашающе распахнули дверцу экипажа. – Оставьте лошадь на попечение ваших людей и садитесь в карету.

Эме многозначительно покосился на свои измазанные грязью почти до отворотов ботфорты.

– Лучше я все-таки поеду верхом.

– Не спорьте со мной, шевалье. И поторопитесь, иначе нас всех полностью занесет снегом.

Он подчинился. Карета тронулась с места.

– Я вижу, на вас гвардейский мундир, – принцесса первой нарушила молчание. Она как-никак была хозяйкой этой крохотной, мерно покачивающейся на рессорах обители, неторопливо плывущей сквозь снегопад.

– Хотите поговорить о политике, ваше высочество?

Шарлотта улыбнулась. Он никогда не был учтивым. Значит, так и не стал.

– Вовсе нет. Вы знаете, шевалье, что умудрились измазаться грязью буквально с ног до головы? Возьмите платок. Впрочем, постойте. Я сама.

Она осторожно протянула руку и легко провела по щеке де Фобера ароматной прохладой надушенного батиста. Ткань такая тонкая, не удержать. Платок медленно выскользнул из пальцев женщины, а ладонь на какой-то миг задержалась. Эме закрыл глаза. Просто наслаждаясь теплом прикосновения.

«Кто вас любил эти семь лет, шевалье? Кого любили вы?..»

– Не боитесь замараться, ваше высочество?

– Вы знаете, что нет.

В свежескошенной траве было полно васильков. Шарлотта-Маргарита, простоволосая, в венке из полевых цветов, казалась совсем юной. Ни один самый придирчивый ценитель женской красоты не дал бы этому хрупкому белокурому созданию сорока лет.

– Господи, я чувствую себя не принцессой, а какой-то пастушкой. И перестаньте жевать ежевику, Эме. У вас уже губы синие.

– Не боитесь замараться, ваше высочество?

– Вы знаете, что нет…

«Вот так просто, словно расстались только вчера, а не много лет назад. Крепость капитулирует без единого выстрела. Это все потому, что я не верю в совпадения…»