Книга Почтенные леди, или К черту условности! - Ингрид Нолль

— Бедняга, вчера она сильно переволновалась, — говорит Моритц.

— Так она же уплетала за обе щеки все, что было на столе! — добавляет Рикарда, выглядящая весьма грациозно, хотя общий портрет немного портил ее непростой характер. — Хотя она знала о своем холелитиазе! Две порции пюре из каштанов, белые грибы — да это свалит Геркулеса.

— Ее можно понять, все было так аппетитно, — с восторгом припомнил вчерашнюю трапезу Моритц. — Я бы жизнь отдал за то, чтобы посмотреть, как на этой кухне чревоугодия готовят и как они успевают все сделать одновременно, чтобы все блюда сразу подать на стол.

Наверняка у них оборудование, о каком мы и не слыхивали. На каждой кухне полно своих трюков. У моей матери, к примеру, был ящик-термос. Никто из детей в ту пору не догадывался, что это такое.

Часто подручные устройства делали своими руками. Для этого требовался плотно закрывающийся ящик, который обивали древесной шерстью, старыми газетами и тряпками; под крышкой прибивали подушку. Далее: надо было впихнуть эмалированную кастрюлю точно в свободное пространство.

— Проще говоря, по принципу термоса-контейнера, — комментирует Моритц, — изолировать и держать в тепле, это понятно, но варить?!

Вся суть в медленном приготовлении. Ставишь вечером на плиту рис с говядиной или гороховый суп, на ночь переставляешь в ящик и на следующий день получаешь готовый густой суп, не тратя при этом никакой энергии.

— Для экологически мыслящих домохозяек это и сегодня достойное решение, — замечаю я, — однако микроволновка тоже позволяет делать много полезного.

— Я тоже хочу ящик-термос, — говорит Рикки, — ты мне сделаешь такой, Моритц?

— Не вопрос, только вместо тряпок я возьму пенопласт и стиропор.

— Ну, супер! У вас в запасе много еще таких хитрых штучек? — интересуется Рикарда.

Аннелиза часто поступала следующим образом: ставила на плиту курицу, наливала побольше воды, добавляла приправ и, поварив какое-то время, выключала плиту. Потом втыкала серебряную ложку в бледную тушку птицы и плотно закрывала крышку. Спустя двенадцать часов мягкое мясо легко отделялось от костей, а из компонентов можно было приготовить куриный суп или превосходное фрикасе. Аннелиза больше меня знает кухонных секретов. А как у нее, собственно, дела? Оставляю молодежь наслаждаться завтраком и иду искать мою больную подругу. Открываю дверь в номер тихо, чтобы не помешать. Смотрю на пустую кровать и открытое настежь окно. Дверь в ванную открыта, и я вижу, как Аннелиза старательно смывает туалет. Может, ее вырвало?

Я вздыхаю и вхожу. Из-за шума воды она не услышала, как я приблизилась, и испугалась. На Аннелизе только ночная рубашка в цветочек, ноги босые; в руках коробочка с надписью «Ромашка». Сквозняк поднимает в воздух сушеные листики, они определенно не из ее желудка.

— Сокровище мое, — говорю ей, — что ты тут делаешь? Я сама могла бы заварить тебе чай!

Подруга стряхивает последние крошки ромашки в туалет и спускает воду. Ее поведение кажется совершенно бессмысленным. Я осторожно беру Аннелизу под руку и снова укладываю в кровать.

— Ты должна избавиться от пустых коробочек! — словно в горячке повторяет она. — Сама я сегодня, к сожалению, не смогу выйти из отеля. Лучше всего бросить их в мусорный контейнер.

Я сообразила, в чем дело. Жестяные коробочки были не из нашего дома, она прихватила их на кухне Бернадетты. Настало время прояснить ситуацию. Я села на край кровати, решив, что не уйду, пока она мне не выложит все в подробностях. Мало-помалу правда стала выходить на свет.

— Представь последствия, если бы дети Эвальда попили этого чайку! У меня было мало времени, я не могла пойти на такой риск!

— Ты же клялась, что не имеешь отношения к смерти Бернадетты! — воскликнула я.

Видимо, Аннелиза решила немного посодействовать своему танцевальному партнеру, рассказав о свойствах ядовитых растений. Особенно она рекомендовала Эвальду обратить внимание на крайне ядовитый аконит, который, по случайному совпадению, растет в нашем саду. При этом продемонстрировала на небольшом примере, что высушенные и истолченные листики растения в жестяной коробке из-под травяного чая ни у кого не вызовут подозрений.

— Бернадетта очень любит с мятой или ромашкой, — объясняет Аннелиза, — а они очень похожи по запаху на… аконит. Эвальд внимательно выслушал и позже собрал в саду все, что только могло помочь в его деле, и рассортировал по пластмассовым пакетикам. При этом не признался прямо, что преследует конкретную цель и у него есть план. Редко случается, когда вы с мужчиной понимаете друг друга без слов, но это очень приятное и весьма благотворное чувство!

Я не сразу нашлась, что ответить.

— Ты принципиально не хочешь за других таскать каштаны из огня! — напоминаю ей в гневе. — С какой стати ты теперь спасаешь неверного кандидата от катастрофы и ради него крадешь из кухни его жены вещественные доказательства?

— Спасаю потому, что он не заслужил, чтобы его дети в это поверили, — угрюмо бурчит Аннелиза. — Послушай, я все еще плохо себя чувствую!

— Да ты, оказывается, в высшей степени благородный человек, прямо-таки самаритянка, — говорю я ей, накрывая поудобнее одеялом. — В награду велю принести тебе чайничек с ромашковым чаем из гостиничной кухни.

Перед тем как отправиться с молодыми людьми осматривать город, задумчиво рассматриваю жестяные коробочки. Почему, собственно, от них надо избавляться? Растолковываю подруге, что когда-нибудь с помощью этих коробочек Эвальд сможет доказать, как отважно поступила Аннелиза, спасая детям жизнь. Подруга со мной соглашается.

— Ах, Лора, вдвоем мы непобедимы. А теперь иди развлекайся, а я немного вздремну. Ты не могла бы достать мне на обед сухарь?

18

Прогулка по исторической части города, где столько весело бегущих ручейков, доставила огромное удовольствие. Мои провожатые сняли сандалии и ходили по прозрачной воде, словно цапли. Ноги начали уставать, приближалось время обеда. Поэтому я попрощалась с молодежью и отпустила их на всю вторую половину дня.

— Надо взять напрокат велосипеды, — предложила Рикарда, завистливо поглядывая на стремительно пролетавших мимо других студентов. Во всяком случае, мою машину они не получат, она стоит в гараже отеля, а ключи от нее я ношу в сумке.

Запасаюсь пачкой сухариков и направляюсь в отель посмотреть, как дела у Аннелизы.

Она все еще в постели, однако я вижу, что первую половину дня бодрствовала.

— Я тоже не бездействовала, — заявляет подруга с гордостью, грызя сухарь, мелкие крошки которого сыплются ей на грудь в разрез рубашки и на постель. — Только что позвонила домой Эвальду. Представь, незадолго до моего звонка он сам звонил детям и сказал, что уже на подходе. Жаль, что я его не застала!

— И что же? Где он находился все это время? Ты говорила с сыном великолепного Джона Уэйна или с дочерью?