Книга Дети луны - Наталья Резанова

Странник не стал тянуться за чужими спинами. Пытаясь разглядеть приближающихся, а направился прямо к королевскому шатру. Он знал — тут все и произойдет.

Ждал он недолго. Из шатра, сопровождаемый принцем и Раймундом, появился король Генрих, в накинутом на плечи том же меховом плаще, защищавшем от вечернего холода, с прицепленным к поясу длинным мечом в украшенных рубинами ножнах, со знакомым Страннику золотым обручем на непокрытой голове. Раймунд отступил в сторону, и его место по левую руку от короля занял епископ. За его плечом воздвиглась торчащая борода Лонгина. Несколько минут спустя все, кого носили ноги, стеклись сюда, однако перед королем и придворными оставалось свободное пространство.

В глубине толпы перекликались:

— Уже! Тащат!

— Где?

— Да вот же — ослеп?

— Дай взглянуть!

Народ, давя друг друга, раздвинулся, и по образовавшемуся проходу рослые молодцы проволокли связанных пленников. Первого из них бросили ничком к ногам короля, остальных поставили на колени и выстроились вокруг, широко расставив ноги и держась за рукояти мечей. За ними, в лиловом плаще поверх панциря и со шлемом на согнутой руке, проследовал не кто иной, как Даниель Арнсбат. Темные волосы его были взъерошены, глаза прищурены. Немного дальше, безразлично улыбаясь, шел Себастьян.

— Приветствую моего короля, — сказал Даниель, подойдя на положенное расстояние и опустившись на одно колено.

— Встань, мой храбрый Арнсбат. Ты превосходно исполнил то, что я тебе велел.

— Честь и хвала мудрости нашего повелителя! — Даниель вскочил на ноги. Человек, копошившийся на земле, успел за это время приподняться и стоял на коленях. Ему было немного за тридцать, длинные волосы и борода слиплись от грязи и пота, от переносицы к подбородку тянулась припухшая красная полоса, на одежде, когда-то богатой, а теперь висевшей клочьями, запеклась кровь.

— О король, — хрипло сказал он. — Вина моя ужасна. Но я благороден по рождению и не заслужил, чтобы со мной обращались, как с рабом.

— Тебе не разрешали говорить! — Даниель схватился за меч, король движением остановил его.

— Верный раб лучше рыцаря-изменника… Рассказывай, храбрый Арнсбат, о своей удаче.

— Все было так, как ты предусмотрел, государь. С малым количеством воинов я прибыл в замок. Этот, — он кивнул на пленника, — не сразу поверил, что я послан к нему орденом, ибо видел меня при твоем дворе. Но я показал ему договор, подписанный его рукой и скрепленный его печатью, тот, что ты, государь, дал мне, и он согласился отправиться со мной на встречу с комтуром Визе. Ночью мои воины, стоявшие в засаде в лесу, напали на его людей, большей частью перебили, иных же взяли в плен. И, не задерживаясь, направились по указанному мне твоим гонцом пути.

— Истинно доблестным назову того, кто побеждает врага с малыми потерями.

— Слава! Слава! — закричали воины, бросая вверх Шапки. Даниель, беззвучно смеясь, оглядывался по сторонам.

— Ты получишь достойную награду, Арнсбат. Не будут забыты и твои отважные спутники. А пока нынешним вечером они будут пить и есть вволю. — Он помолчал немного, сжав тонкие губы, глядя на небо, на садящееся солнце, краями задевавшее зубцы гор, и неожиданно добавил: — Но помни о том, кто доставил нам письмо, сослужившее тебе столь полезную службу.

Мало кто расслышал эти слова, потому что произнес он их негромко, а вокруг галдели, предвкушая ночное пиршество, однако тот, к кому они были обращены, расслышал. Даниель рассеянно обвел взглядом окружение Короля и впервые заметил среди придворных узкую фигуру и жестко усмехающееся лицо Странника. Румянец довольства на щеках победителя мгновенно сменился бледностью, и, отступив назад, он пошатнулся.

— Что с тобой, герой, уж не ранен ли ты? Эй, проводите его! Отдых — лучшее лекарство.

И, потеряв интерес к Даниелю, король обратился к пленному, который слушал предыдущий разговор, прикусив губу так, что на ней выступила кровь.

— Чем тебя прельстил орден, Лотар? Землями? Богатством? Властью? Ты мог бы заполучить все это честным путем, но предпочел предательство, забыв об участи Иуды…

— Это было дьявольское наваждение… Я не помнил себя…

— Они приказали тебе напасть на нас на перевале?

— Да. Прости меня, государь, прости! — Повалившись, он стал целовать землю у ног короля. И другие пленники, до сих пор молчавшие, застонали, заголосили:

— Милосердия! Сжалься, король! — поползли ближе.

— И это — рыцарь? — сказал Лонгин. — Умей хоть умереть достойно… мразь, глаза б не глядели!

Грязное лицо Лотара оторвалось от земли.

— Они били меня плетьми… — тихо проговорил он, — и плевали мне в лицо… меня, связанного… это мужичье… Кто бы из вас вынес такое?

— Наш Спаситель это снес! — раздельно произнес епископ.

Из груди Лотара вырвалось что-то похожее на громкий всхлип. Небольшое морщинистое лицо короля казалось сейчас тяжелым и надменным.

«Сейчас прикажет посадить его на кол, — подумал Странник, — или что-нибудь еще в этом роде. Везде одно и то же. Конечно, барон Лотар — не конокрад, а король Генрих — не Генрих Визе. Все равно. Одно и то же».

— У тебя еще будет попытка оправдаться. На суде. Потому что сейчас мы будем тебя судить. Отвести его в мой шатер! Ты, сын мой, его преосвященство, сеньор Тремисский и барон Рамбаут будут судьями. Приставить стражу к прочим пленным! После того как решится судьба Лотара, узнают свою и они.

Кровавый диск провалился под землю. Толпа медленно расходилась. Остались только сбившиеся в кучу пленники, окруженные стражей. Странник тоже не ушел, присоединившись к той части королевской охраны, которая расположилась рядом у костра.

Суд продолжался недолго. Как и предполагал Странник, судьи единодушно высказались за смертную казнь, которая была назначена на утро. Встреча с комтуром Визе… что ж, такого рода шутки тоже существуют, хотя Странник никогда не был их любителем. Отпрыска высокого рода, разумеется, не могли посадить на кол, его приговорили к четвертованию. Всех остальных, общим числом двадцать семь человек, король помиловал, приказав, однако, распределить по разным сотням, дабы они не встречались и не творили заговоров. После этого разошлись для сна.

Странник не спал, он обдумывал увиденное. Даниель-то, а? Герой! Легко быть героем, когда за тебя думают другие. И с пятьюстами головорезами под рукой. Нет, Даниелю он не завидовал, любая слава его отталкивала. И Лотара не было жалко, он — предатель. Но на душе что-то было нехорошо. И на язык лезли ругательства. Неужели близость смерти делает человека омерзительным, всякого человека, даже стоящего рядом со смертью другого? Но Николас Арнсбат умер хоть и жалкой смертью, но достойно, и Хайнц, и многие другие… А, чушь все это. Просто Даниель вернулся, и снова надо думать, как от него избавиться, и вспомнился Книз… Не было никакого Книза! Странник не имеет родины.