Книга Пятьдесят оттенков любви. Свадьба и развод по-русски - Ляля Брик

Несколько минут они лежали, не размыкая своих гениталий, затем Артур осторожно скатился с нее и благодарно поцеловал в щеку.

— Ты была великолепна, — прошептал он ей в ухо.

И в эту секунду память вернула унесенное бурным потоком страсти мысль о том, что на этот раз они были не одни. Вот уж она не предполагала, что способна забыть о находящемся тут зрители. Причем, даже без использования равномерного дыхания и сосредоточения на агни-чакры. Осторожно Катя приоткрыла глаза, но не для того, чтобы посмотреть какое впечатление произвело на Павла их соитие, а чтобы отыскать одеяло. Оно мятым комом валялось на полу, и Катя поспешно закутала им себя. И только после этого осмелилась посмотреть на Павла.

Рядом с Павлом по-прежнему стояла бутылка, только теперь она была почти полностью опорожнена, а ее счастливый владелец казался еще более пьяным, нежели в тот момент, когда он переступил порог этой комнаты. Он попытался встать, но ослабевшие ноги не выдержали тяжесть тела, и он, как куль, рухнул снова в кресло.

— Ребята, я вам честно скажу, вы оба гении секса. Такого траха я давно не видел. Артур ты меня, конечно, извини, ты большой спец, но Катя — я тебе скажу — высший класс. Катя, я тебя поздравляю, — поднял он увенчанную стаканом руку, затем опрокинул его содержимое в себя. Подождав, когда винный водопад достигнет его желудка, Павел снова взглянул на отдыхающую после любовных трудов пару. — Я, на вас глядя, не выдержал. Так сказать, вспомнил детство, — Павел выпустил из себя тоненькую струйку хихиканья, — малость позанимался рукоблудством. Он у меня правда уже по-настоящему не встает, но струйку еще пустить может. Уж больно вы все вытворяете зажигательно. — Павел сделал еще одну героическую попытку принять вертикальное положение — и на этот раз удачную. — Вот смотрите, — показал он на свои брюки, и Катя с изумлением увидела на его замызганных штанах неровный абрис темного пятна.

— Я рад, что ты не терял времени понапрасну и провел его с большой пользой для себя, — насмешливо произнес Артур. — А теперь тебе лучше покинуть зрительный зал. Кстати, не советую расхаживать с этим замечательным пятном по набережной. Все подумают, что у него совсем другое происхождение. Иди в номер и переоденься.

— Ты прав, так и сделаю. Но, между прочим, было приятно, не так, конечно, как вам. А вам еще раз говорю: молодцы. Так держать. Никогда никому не завидовал насчет баб, а тебе скажу — завидую. Эх, выглядел бы я сейчас по-другому, да работала бы как нужно у меня эта штучка… — В голосе Павла прозвучала глубокая горечь в связи с неполадками в его организме и великая печаль по тем временам, когда этот механизм исправно функционировал. — Ей Богу, отбил бы Катерину у тебя. Да куда мне, разве она на меня такого польстится? А все эта сгубила, — показал он вдруг массивный кулак мирно стоящей на столе и честно выполнившей свой долг опустевшей бутылке. — У, гадина!

— Все, — прервал его излияния Артур. — На сегодня хватит.

Павел исчез, не забыв прихватить с собой бутылку, где на донышке еще играла светом темно-красная винная волна. Артур повернулся к Кате.

— Ну, что ты сейчас чувствуешь?

— Ты знаешь, ничего особенного. В самом деле, в этом нет ничего страшного. Ты был прав, только чтобы это почувствовать, надо хотя бы раз через это переступить. Я все время думала, что когда это случится, мне будет жутко стыдно встречаться с этим Павлом, но сейчас мне кажется, что я не буду испытывать ничего такого. Встречусь, ну и встречусь.

— Тогда попробуем пригласить кого-нибудь еще?

Катя внимательно посмотрела на своего неугомонного партнера.

— Пригласить можно, но я бы все-таки не хотела. Мне хочется, чтобы были только я и ты. Ты же сам говорил, что нам хорошо вдвоем, зачем же нам свидетели? Я действительно этого уже не боюсь. Даже самой странно. Иногда мне кажется, что я — это уже не я. Как ты думаешь?

— Все как раз наоборот, это раньше ты была не ты, а сейчас ты становишься сама собой. Ты была переполнена предрассудками, как ведро — мусором, а теперь ты их выбрасываешь на помойку. Вот потому и себя и не всегда узнаешь. Подожди еще чуть-чуть, и ты окончательно привыкнешь к своему новому образу, а ту старую Катю будешь вспоминать с удивлением и думать: неужели я могла быть такой? Только не пугайся свободы, многие так ее пугаются, что тут же начинают стремительно давать задний ход.

— Мне тоже иногда хочется, — призналась Катя.

— Это пройдет. Это как точка возврата. Знаешь, во время полета на самолете есть такая точка, когда из-за нехватки горючего уже нельзя повернуть к аэродрому, с которого взлетел, и можно двигаться лишь вперед. Ты как раз подходишь к этой точке.

— Ты говоришь, что нельзя вернуться на прежний аэродром.

— Да, нельзя.

— Но тогда… — Тревожный холодок, вдруг кольнувший ее в бок, заморозил ее дальнейшую речь. Несколько мгновений она пребывала в молчании. Затем решительно тряхнула головой и придвинулась к Артуру.

— Я хочу, чтобы ты меня еще раз трахнул, — четко сказала она.

Утром они в очередной раз проспали завтрак. Но это не слишком расстроило Катю и Артура. Лениво сползя с кровати, они медленно поплелись в душ.

Впервые за все эти сумасшедшие дни, Катю не изводило бесконечное желание заниматься любовью. Факел их страсти этой ночью горел так сильно, что, казалось, выжег все внутри, и сейчас из всех владевших когда-либо ею чувств, Катя была загружена лишь усталостью. Она видела, что тоже самое испытывает и Артур; он молча и вяло подставлял свое тело под летящий сверху отвесный водопад. Она посмотрела на его член и поразилась тому, что еще никогда он не выглядел таким маленьким и сморщенным, словно завалявшаяся в холодильнике прошлогодняя морковка. Она вспомнила, каким великим тружеником проявил он себя всего несколько часов назад. До сих пор она даже и не подозревала, что этот зверек может быть таким неутомимым и за такой сжатый во времени срок способен кончить целых пять раз. Сколько раз кончила она сама, она, как плохая ученица, сбилась со счета уже в самом начале. Ее не отпускало ощущение, что вся она до самой последней клеточки превратилась в какой-то остров, на который без перерыва накатываются одна за другой волны наслаждения.

Ей захотелось погладить это усталое создание, как гладят кошку после того, как сытно ее накормят. Она нежно провела по сморщенной коже пальцами. Член, мгновенно откликавшийся раньше на малейшее ее прикосновение, сейчас остался к нему полностью безучастным.

— Бедный, Василий, он так сильно устал, — нежно проворковала Катя, еще крепче сжимая член тисками пальцев.

— Да, поработал он ночью славно. Ты осталась им довольна?

— Не то слово, он у тебя просто герой. Его надо наградить орденом.

— Я бы ему присвоил звание: «Лучший трахальщик года».

— Я буду ходатайствовать за это перед наградной комиссией.

Они засмеялись и обнялись. Но это было чисто дружеским объятиям, без горючей примеси страсти. Несколько минут они стояли, словно два цветка в одной вазе, тесно прижавшись друг к другу, поливаемые сверху лейкой теплого душа.