Книга Богатые тоже скачут, или Где спит совесть - Марина Рыбицкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А-а-а! Так иногда и по два раза в день? Как бы вернулась, чтобы удостовериться, что поняли глубину угрозы? Круто!
– Шлюха! – завизжала Теодора.
– Заткнись! – потемнел лицом Никос и вскочил. – Вон из моего дома!
– Щенок! – вскочил «макак», дозапихав в себя десерт, а в карман столовое серебро. – Ты пожалеешь об этом!
– Да-да! – снова нагнулся ко мне Костас. – Теперь на столе будет что-то оставаться!
– Нет, – помрачнела я. – Не будет.
Но тетя Теодора не могла уйти, не поставив последнюю точку! Ее она решила поставить серебряным бокалом и метнула оный в нашу сторону. Костас принял удар на себя и украсился красивыми кругами под глазами.
– Джеймс Бонд, – констатировала я, пока ему прикладывали лед. – От Теодоры – с любовью!
– Оу-у-у! – простонал несчастный, но больше для проформы и для молоденьких девушек, вившихся вокруг стайками.
– Я же сказала – дам в глаз! Просто меня опередили, – сказала я и пошла искать Никоса.
Мне предстоял еще один раунд убеждения его, как он не прав и как на мне не надо жениться!
Всеми доступными и недоступными способами пыталась я избежать нашего бракосочетания, потому что в моей семье с таким не шутят, а мы ну никак не сочетались! Абсолютно! Даже браком!
Мной было испробовано следующее…
Стриптиз на столе в ресторане – сняли со стола и одели.
Алкогольное опьянение – поставили под холодный душ и раздели.
Приставание к другим мужчинам с сексуальными целями – дали мужчинам по мордасам, а мне вынесли последнее греческое предупреждение.
Грубое обращение с родственниками – родственники сделали вид, что не понимают по-английски, и так же по-английски ушли.
Приготовление завтрака… Кухню успели вовремя спасти, а меня эвакуировать на третий этаж.
Больше я ничего не успела, завтра была свадьба…
Народная примета: не сиди на крыше, а то Георгиос йоргеет!
– Цып-цып-цып! – сманивали меня вниз с крыши дома все, кому не посчастливилось пригласиться к Никосу на свадьбу.
Я лично никого не приглашала, а на крышу – тем более! И я это показала, в надцатый раз двинув ногой по лестнице и уронив сие приспособление вместе с тем приспособлением, которое на нее лезло!
Выслушав уже не просто проклятия, а заикания матом, я снова устроилась на коньке и принялась раздумывать на тему, как свить гнездо и можно ли условно считать это гнездо шалашом. Твердо решила: не считать! – и даже не рассматривать такую возможность, ведь рай с милым в шалаше, а для меня шалаш с «милым» Никосом уже приближался к эквиваленту третьего круга ада.
– Слезай, шалава! – Это во дворе нарисовался Йоргос и взял все в свои двупалые руки. Почему двупалые? Да потому, что остальные пальцы я ему сломаю, когда слезу. Оставлю только два, в носу поковырять, – не совсем же садистка.
– От шалавы слышу! – парировала я. – Не слезу!
– Тогда я залезу и надеру тебе уши! – окончательно вышел из себя Георгиос… и забыл войти обратно. Ага. Так и полез в выходном пиджаке. Бормотал: – А производила впечатление такой обиженной, такой замученной…
– Это маскировка! – Я с членовредительскими намерениями подобралась к тому месту, куда эсбэшник приставил лестницу.
Георгиос просек и передвинул, не переставая перечислять мои грехи:
– Скромница, хрупкая такая… Думал, дунешь – упадет. Ага! Тебя цунами не смоет!
Мы ползали с ним – он с лестницей внизу, я бдила сверху, и никак не могли встретиться два одиночества.
Наконец-то кому-то пришла в голову светлая мысль – вызвать подъемный кран с площадкой. Представляете выражения физиономий мужиков, которые приехали! Им сказали: мол, нужно кошку снять. Потому как диспетчер никак не могла понять: какая, греческий блин, невеста и сколько нужно за нее брать денег?!
– Что она там делает? – ткнул в меня пальцем ошалевший работяга.
– Нервничает, – заломила руки кирия[17](или, как тут говорят сокращенно, ка) Димитра. – Не могли бы вы поскорее ее снять? Мы в церковь опаздываем.
Я показала тридцать два зуба и ноги в трусах. Работяги застыли и начали что-то подозревать.
– А она точно нервничает? – возник следующий вопрос.
– Не видите?! – взвизгнула какая-то краснолицая тетечка в малиновой парче. – Какая нормальная невеста будет сидеть на крыше за полчаса до венчания в церкви!
Я потянулась и поправила грудь.
Работяги забыли, как давить на кнопку, и уставились, будто кролики на удава.
– Слезай сама, пакость белобрысая! – орал Йоргос, сливаясь по цвету с тетечкиным платьем.
– За белобрысую – ответишь! – горланила я в ответ. Мстительно: – Буду тебе целый день отравлять жизнь!
– Ты меня уже навсегда отравила, пакость ногастая! – изменил показания Георгиос.
– Могу добавить! – мявкнула я, не забывая соблазнительно изгибаться.
Вся мужская половина шокированных гостей перешла от шока к приливам и собралась предложить мне пожениться прямо здесь и непременно сейчас… Пока Никос в церкви цветочки нюхает. Ага. А то потом очухается и ка-ак надает больно!.. Если от них что-то еще останется после того, как я слезу.
Кто, кто так предложения делает? «Я б тебя съел с косточкой, мой персик!» А ты пробовал? Когда выковыряешь косточку – приходи!
Один вообще загнул: «Эх, я бы ее так пои… полюбил!» Ты себя в зеркале видел, сморчок с ушами? У тебя ж от тех ушей давно не голова, а пропеллер!
Ладно. Утро перестало быть томным. Развлекаться надоело, и я милостиво соизволила выказать желание слезть вниз и нацепить на себя савандебное платье.
Потому что если сейчас кто-то дозвонится до Никоса и этот обиженный в лучших чувствах жених примчится сюда раненым бизоном… от дома останется только котлован! Никос все зубами разберет и переработает, чтобы меня достать. Национальная гордость! Лучше зубы потерять, чем жену. Приятно… В Америке, например, – зубы гораздо дороже…
Работяги подогнали мне «стакан». Правда, я туда не полезла – места не хватило. Пятнадцать человек на меня одну и бутылка местного пойла – явное нарушение должностной инструкции.
И я лихо сползла по водосточной трубе прямо в руки Йоргосу. Тот так возрадовался, что сразу полез обниматься… и все больше за шею. Пришлось вмешаться и поставить его на место. Ну правда же, когда бо-бо в чувствительном месте, то никуда уже идти не хочется!
– Кобыла! – интимно сообщил мне Георгиос и уполз зализывать раны на мужском самолюбии.
– Прогрессирую! – радостно сообщила я растрепанной и обессиленной свекрови. – Раньше он называл меня просто монстром!
