Книга Прощай, принцесса - Хуан Мадрид

— Да, очень, особенно одна. Остальные… Понимаешь, на них мои соображения по поводу этого дела, наброски к роману, который я мечтаю написать. Я их диктовал специально для тебя. Это плохо, очень плохо, что они так и не дошли до адресата.

— Посылки так просто не теряются, Хуанито. Может быть, я получу их в ближайшие дни или они все-таки лежат у Асебеса. Других вариантов нет. Ты же знаешь, что Асебес иногда придерживает почту, чтобы позже разобрать ее, раздать жильцам и получить чаевые. Беда лишь в том, что сейчас он вроде бы уехал на свадьбу к своему племяннику или еще какому-то родственнику. Как только он вернется, я тут же поговорю с ним.

— Хорошо. Матос ввел тебя в курс дела?

— Рассказал кое-что, наиболее важные детали. Ладно, ты лучше скажи, как ты тут. С тобой нормально обращаются?

— Матос здесь — известная персона, и для меня удалось добиться определенных привилегий, например отдельной камеры, хотя тюрьма забита до отказа. Но я в полном дерьме, если говорить откровенно. Я тут сижу уже больше двух недель, и терпение мое иссякло. Полагаю, ты читал газеты, да?

— Я не имею такой привычки, но о смерти Лидии трудно было не услышать. Я в это время находился в Мериде. Правда, о твоем аресте ничего не знал, это была большая неожиданность, не говоря уже о том, каким сюрпризом для меня стал факт существования у моего друга второй жизни, прекрасного дома, молодой красавицы жены. Кто ты на самом деле, Хуан? В любом случае я готов признать, что ты ловко все обставил. Ты провел весь квартал, и прежде всего провел меня. Ты великолепно сыграл эту роль.

— Я знал, что ты почувствуешь себя оплеванным, был в этом даже уверен. Но я тот же человек, которого ты знал последние двадцать лет, Тони. Послушай, ну у кого из нас нет двойного дна? В моем случае ложь была неизбежна в силу сложившихся обстоятельств. Ты ведь не стал бы относиться ко мне так, как всегда относился, если бы узнал, кто я на самом деле, а? Ты просто послал бы меня куда подальше.

— Сдается мне, тебя стоило послать куда подальше уже очень давно. Меня бесит, когда из меня делают простачка.

— Делают простачка? Ради бога, Тони, о чем ты говоришь?! Брось, я же понимаю, что ты бы никогда не послал меня, приятель. — Он улыбнулся.

— Почему это ты так уверен?

— Потому что ты ценишь меня. Ты мой друг.

— В таком случае ты мог бы открыть мне свою настоящую жизнь. Ты живешь, как какой-нибудь магараджа, в огромной квартире с видом на парк «Ретиро» и женат на женщине вдвое младше тебя. За каким лешим ты плел мне, что разведен?

— Да, я состою в разводе, Тони. Я уже давно разошелся со своей второй женой. Что же касается Лолы… Понимаешь, наш брак нельзя назвать идеальным с точки зрения общепринятой морали. Мы оба ведем независимый образ жизни, если можно назвать это так. Лола молода, и у нее много друзей. Кроме того, квартира досталась ей от родителей, и мы подписали договор о раздельном владении имуществом. Видишь, не так уж и много я тебе наврал, Тони. — Он сделал паузу. — Ладно, допустим, я в самом деле не раскрыл тебе всей правды, не стану отрицать. Но ведь все эти годы я оставлял для тебя некие зацепки. Я много раз пытался дать тебе понять, как все обстоит на самом деле. Если бы ты внимательно читал мои книги, то уже давно бы догадался.

— Я прочел первую.

— Да, отлично помню — прочел первую и жутко матерился. Тебе, видите ли, не понравилось, что я назвал тебя Тони Романо.

— А мне это до сих пор не нравится.

— Но неужели нам кроме этого не о чем поговорить? Ты должен помочь мне, ведь ты единственный человек в мире, кто способен разобраться во всем случившемся. К тому же хочешь не хочешь, но ты уже и так впутан в мое не слишком приятное дело.

— Именно это я и хотел обсудить. Полиция уверена, что я твой сообщник. — Дельфоро насторожился. — Они знают, что мы встретились вечером двадцать восьмого августа в «Мануэле». И кажется, у них есть свидетель, который видел, как мы вместе заходили в дом на Эспартерос в четыре часа утра. Ты что-нибудь об этом знаешь, Хуан?

— Это полный бред.

— Да, бред и есть. Потому что как раз в это время я ехал в автобусе, направлявшемся в Мериду. Ты приводил кого-то в свою квартиру в ночь, когда было совершено преступление?

— Нет, я ушел из Мануэли следом за тобой и направился прямо домой, на улицу Альфонсо Двенадцатого. Это какая-то полицейская уловка, Тони. Все так делают, ты мне сам рассказывал. Кто тебе наплел такое?

— Гадес, тип по имени Роман Гадес.

— Да уж, конечно, кто же еще, кроме него. Только знаешь, что я думаю? Скорее всего, тот свидетель — Асебес, а полиция, вероятно, купила блудливого козла с потрохами. Однако тут моя вина. Я совсем недавно прочитал дневник Лидии, Матос дал мне копию и приказал, чтобы я уничтожил ее, а я послушался и сжег. Он не хочет, чтобы дневник попал в чужие руки, и я его понимаю. Но только прочитав дневник, я сообразил, что, сам того не желая, впутал тебя в эту историю. Я подставил тебя, Тони. Я часто рассказывал о тебе Лидии, и она не преминула отразить это в своем дневнике.

Хуан ждал моего ответа. Но я молчал. Тогда он сказал:

— Я очень сожалею, Тони.

— Тут уже ничего не попишешь, что сделано, то сделано. Сейчас меня больше интересует мотив, который тебе пытается навязать Луэнго. Это правда, что ты был без ума от Лидии?

— Я влюблен в Лидию? Нет, конечно, что за бред! Правда, когда она была моей студенткой, мы переспали разок. Но с тех пор не было ничего. Признаю, эта девушка мне нравилась, но от «нравилась» до любви — целая пропасть… Слушай, Тони, этот мотив — полная чушь. Я никогда никого не ревновал. Вся шумиха, которую подняла полиция, что я, мол, чудовище, обезумевшее от страсти, оскорбленное тем, что собиралась сделать Лидия, — это идиотизм. — Он сделал паузу, в которой проглядывалась некоторая театральность, характерная для Дельфоро. — Я в жизни своей не ревновал ни одну женщину. Только полный кретин может представить меня ревнивцем. У Лидии было не все в порядке с головой, бедная девочка страдала расстройством психики, ее преследовали маниакальные фантазии, уж я-то точно это знаю. Если ей верить, и я тоже был безумно влюблен в нее. Но тут есть одна странность. Похоже, некое лицо — или некие лица — считает, будто ее и вправду что-то связывало с наследным принцем.

— Ты тоже так думал?

— Нет, ни в коем случае. Неужели ты считаешь, что я действительно мог в такое поверить? Весь ее дневник — череда неимоверных глупостей. Я даже не знал о его существовании, она никогда мне о нем не рассказывала. Тебе стоит разыскать историю болезни Лидии, я имею в виду, что нам необходим диагноз, поставленный психиатром. Тут ключ к загадке. Я сам как-то отвозил ее в клинику Санчеса Росса. В тот год, что она училась у меня, она параллельно проходила курс лечения там. С девяносто четвертого по девяносто пятый. Но у меня, разумеется, не было возможности заглянуть в ее карту.

— Матос говорит, что история болезни таинственным образом исчезла.