Книга Фрагментация памяти - Жанна Пояркова

– Нет. – Я достал гитару из чехла.

Черноволосый присвистнул.

– Что у синтета вроде тебя делает такая гитара? – Девчонка откинула волосы назад и подошла поближе. – Это же Gibson! Черная. Прекрасная вещь.

– Не ваше дело. – Я воткнул провод в усилитель.

Ударник расставил барабаны и прищурился, понимая без слов. Ему вряд ли стукнуло больше шестнадцати.

Пальцы извлекли из струн раздраженный звук. Я некоторое время привыкал к тому, как он исчезает в плотном воздухе. Струна за струной, уверенные вибратто, которые склеивали разные ощущения в одно – тревожное и сулящее одни неприятности. Подушечки впились в стальные волокна, а потом помчались по лестнице грифа. Их примочка оказалась гораздо лучше моей, и с каждым аккордом у меня сносило крышу. В электрогитаре скрывается столько ненормальной энергии, что трудно представить эту мощь принадлежащей одному человеку. Диссонансы жалили. Музыка впивалась в расплывшиеся пятна людских лиц. Левая рука металась вверх и вниз, правая дымилась, обдирая струны металлом медиатора.

Странно, но внутри с каждым движением воцарялось спокойствие. Как будто что-то отмирало и рассыпалось, как гнилое дерево. Ударник неистово колотил по хэту, поймав ритм, и я превратился в одержимого – в одержимого звуком, гитарным воплем, вскриками, гудением примочки, покорностью грифа, но неприемлемо рассудочно. Я рвал пальцы до крови, провозглашая враждебную доктрину. Война – вот что было в каждом аккорде.

Когда я закончил, черноволосый даже не успел меня возненавидеть. Ударник опустил палочки и сорвал майку, предлагая сыграть еще. Я вспомнил о Стар и подумал, что она смогла бы оценить эту вещь, потом вырвал провод из разъема дисторшна и начал укладывать гитару в футляр.

– Кто ты такой? – Черноволосый протянул руку. – Ты настоящий мастер, синтет. Чертовски технично.

– Еще давай! – бритые завелись. – Земля для землян!

– Я хочу поговорить со Стетсами.

Ремень лег на плечо, и я сжал его руку в своей, хотя у меня не было ни малейшего желания знакомиться с людьми, играющими такую дрянь, как они. Срабатывал внутренний фильтр. Не думал, что я столь разборчив.

– Как тебя зовут? – не отставал гитарист. – Стетсов не особенно интересует музыка, они будут только вечером.

Хотелось соврать что-нибудь подходящее, но обстановка серьезно действовала мне на нервы. Иногда просто не можешь заставить себя солгать, как ни стараешься.

– Меня зовут Грайнд.

Я зашагал к выходу и ушел из «Greed», закрыв за собой нечто большее, чем просто дверь занюханного кабака. Если для того, чтобы играть мою музыку, нужно уничтожить существующий порядок, теперь я был готов сделать это.

Четырнадцать

В Тиа-Сити стояла чудовищная жара. Мутное око залива подернулось пленкой, туман висел повсюду, заполняя город испариной умирающего от лихорадки. Ветер сник, не в силах пробиться через горячие облака. Небо плавилось, стекая на шпили корпоративных зданий. Здания накалились, словно противни. Вены взбухали, тела превращались в тряпку. Мы с Гарри чувствовали себя пареными личинками, поэтому сидели в номере, ругая систему охлаждения отеля и играя в игры, где миры были более приспособлены для проживания людей.

Я бродил по улицам воссозданного Нью-Йорка 1970-х, посетив несколько рок-клубов, детально нарисованных дизайнерами, и послушав выступление «The Ramones». Я очень мало знал о музыке того времени, но она тянула меня инстинктивно, вне контроля разума, щекотала тембром, слова песен выглядели свежими, а декаданс в них противоречиво сплетался с настоящей жаждой жизни. Уровень был дипломной работой неизвестного психодизайнера и являлся частью многоярусной системы исторических и архитектурных иллюзий. Большинство из них – недостроенные дилетантские попытки что-то смоделировать, и Нью-Йорк на их фоне смотрелся завершенной системой.

Сначала приключение было средством избавиться от прелых запахов и неполноценного воздуха Тиа-Сити, рисующего в мозгу картину заполненного трупами залива, – тело могло выносить эту вонь только в наркотическом беспамятстве. Но чем дальше, тем сильнее я углублялся в тщательно восстановленный город. Он был мне неведом и незнаком, но я быстро привыкал к каждому закоулку, дышал его ветром, сидел под его мостами, слушал грохот ползущих вдаль локомотивов. Очарование ретро полностью захватило меня. Ни одного фрика КЕ, тысячи людей на улицах, ни одного инопланетника или инфоэкрана, бумажная реклама, которую можно сорвать, никакого вирта, глянец отелей, разнородные потоки стремящихся куда-то жителей, живущие в картонках с надписями бомжи на окраинах, негритянские районы. Я хотел услышать доносящийся из приемников «Smells like teen spirit», я искал его, словно подружку.

Информация о том, сколько людей здесь настоящие визитеры, а сколько – ИИ, мне была недоступна, хотя логика подсказывала, что подобные вещи вряд ли интересуют многих. Я испытывал их, но обитатели виртуального города реагировали так, что мне редко удавалось уличить их в симуляции. В Тиа-Сити это вообще непросто, учитывая, какие придурки здесь живут. Я рылся в титрах, желая обнаружить координаты разработчиков, сконструировавших такую точную подмену реальности, но в них стояли ничего не значащие и никуда не ведущие имена. Тяга к уничтожению гасла, заменялась хрупкой любовью к вирту, легко побеждающему жизнь в мусорном ведре Тиа-Сити. Нью-Йорк заражал каким-то детским интересом, сотни дорог разбегались в разные стороны, саксофонист играл на углу, негры-дилеры пытались всучить допотопный порошок. Я простаивал у витрин с электрогитарами часами, хотя далеко не все из них казались мне скрупулезно исполненными. Можно было устроиться поиграть в каком-нибудь клубе на подхвате, но я сдержался из боязни слишком привыкнуть к этому месту.

Священник в это время экспериментировал с эс-пи – он упрямо пытался найти подходящую для него дозировку. Гарри был уверен, что существует комбинация стимуляторов, которая позволит свести на нет побочные эффекты эс-пи. Он тратил остатки наших денег на то, чтобы испробовать разные рецепты. Иногда проще было пообщаться с механическим зомби, потому что постоянный допинг Гарри так ускорял его мысли, что, будучи изложенными, мне они казались отрывистым бредом, лишенным всякого смысла. Бывший священник в эти моменты превращался в гиперактивного шайтана.

Он считал, что следующим шагом, который поможет нам продолжить завоевание сетевой славы, являются знания женщины-психодизайнера. Гарри допускал, что ее появление носит корыстный характер, по привычке не доверяя ни на грош, и проворачивал в голове комбинации по использованию статуса Стар. Возможная двуличность женщины его не только не настораживала, но даже являлась дополнительным стимулом сыграть партию с кукловодом и прикрепить к тому свои ниточки. Данные по обучению психодизайнеров, которые мы нашли, были скудны, в большинстве своем упираясь в платные хранилища, где за каждое слово объяснения нужно было платить в геометрической прогрессии. Стоило прочесть несколько несущих смысл предложений, как настойчивое окошко требовало денег. Гениальная выдумка, уничтожающая любопытство на корню.