Книга Таня Гроттер и Золотая Пиявка - Дмитрий Емец

Пупсикова с Попугаевой удивленно покосились нанеё и, шепчась, проследовали дальше.

– Какая жалость! Не правда ли, Склеп?Кажется, Верка не настроила свое сквозное зрение! Опять пропустила самоеинтересное! – огорчилась Таня, закрывая дверь.

Шкаф гневно замычал.

– Пожалуй, я тебя все же отпущу! Простоиз лопухоидолюбия! Но не раньше, чем ты десять раз подряд произнесешь: «Ямелкая завистница! Пристаю к Танечке Гроттер, потому что ей завидую – еёпрекрасному характеру, её замечательной фигуре и феноменальному обаянию!» –продолжала Таня.

– Ни за что!

– Тогда спокойной ночи!.. Только, если невозражаешь, я закрою шкаф на ключ! Твой Паж ужасно противно стучит зубами!

– А-а! Ты ещё поплатишься! Яотомщу! – прошипела Гробыня.

Таня зевнула и накрылась одеялом с головой.Около получаса шкаф отвратительно ругался, а потом жалобно произнес:

– Я мелкая завистница... ну попадись тымне... Пристаю к Гроттерше, потому что терпеть её не могу... Просто ненавижу еёкошмарный характер, кривую фигуру и вообще всю её с головы до ног! Едва еёувижу, меня просто трясти начинает от бешенства!

– Всякий раз, когда переврешь текст,будешь произносить ещё пять раз! – зевая, сказала Таня. Больше шкаф несбивался.

* * *

Чем меньше дней оставалось до матча сафганскими джиннами, тем напряженнее становились тренировки.

Раз за разом отрабатывая заговоренный пас,Таня так уставала, что едва могла усидеть на контрабасе. Когда же дело доходилодо мгновенного перевертона, она выполняла его не без опаски, невольно вспоминаяо грифе.

Внешне он казался прочным, но в памятиневольно всплывал подслушанный разговор домовых. Насколько прочной окажетсядратва для сапогов-скороходов и не случится ли так, что веревка лопнет прямо вполете?

«Постарайся не лопнуть! Пожалуйста! Милая,дорогая веревочка! Слишком много народу обрадуется, если это случится. ДядяГерман, Пипа, Клопп, Гробыня да и, пожалуй, Чума-дель-Торт, если ей чудомудалось уцелеть...» – уговаривала она веревку.

Не желая, чтобы домовые и дальше продолжалисчитать её неблагодарной, Таня выпросила у Ваньки кусок скатерти-самобранки,завернула в неё четыре пары маленьких рукавиц, присланных по её заказу измагазина мага Зины, и положила на порог их мастерской. Можно было ещё написатьзаписку, но Таня не стала этого делать, убежденная, что мастера самиразберутся, от кого это.

И, видимо, домовые неплохо справились с этимребусом, потому что контрабас ни с того ни с сего стал летать так резво, чтодаже её перстень пораженно хмыкал.

В четверг вечером Таня задержалась надраконбольном поле, чтобы заглянуть в ангар к Гоярыну. Голодный дракон был не вдухе. Вытянув шею, он лежал на огнеупорной подстилке и хмуро смотрел на нее.Изредка Гоярын глубоко вздыхал, и тогда из его ноздрей вырывался белый дым.Таня даже не знала точно, узнал её Гоярын или нет.

Девочка некоторое время постояла у входа иушла, не желая попадаться на глаза драконюхам. Она знала, что те немедленнонаябедничают Поклепу, а уж от того не жди ничего хорошего. Сейчас, когда всемзаправляли Клопп н Бессмертник Кощеев, ходили слухи, что суровый завучТибидохса, всегда тяготевший к черной магии, отлично спелся с этой сладкойпарочкой, которую Баб-Ягун называл не иначе, как «наши хмыри».

Пока Таня была в ангаре, над драконбольнымполем уже натянули магический купол. Внутри купола, разравнивая граблями песок,споро носились джинны. Теперь, хочешь не хочешь, приходилось огибать поле потрибунам, пробираясь между зрительскими скамейками.

Цепляя их футляром контрабаса, девочка сталаподниматься, как вдруг что-то обожгло ей бедро. Вскрикнув, она схватилась закарман, убежденная, что там что-то загорелось, – и ей под ноги, суматошновращаясь, точно стрелка сбежавшего из психиатрической лечебницы компаса, упалочто-то светящееся.

Золотая Пиявка! Несколько дней она смирнопролежала в кармане и была благополучно забыта, а теперь вдруг ейзаблагорассудилось ожить. Пиявка гнулась и извивалась. Корчилась, как выползшийна асфальт дождевой червяк, спешащий вновь забиться в свой ход.

Однако продолжалось это недолго. НеожиданноПиявка приподняла плоскую, с присоской, головку и деловито поползла. Слабосветясь в темноте, она обогнула магический купол. Оказавшись у тропинки,ведущей в лес, Пиявка выгнулась кольцом, присосалась к своему хвосту ипокатилась вперед способом, который заставил бы любого специалиста по пиявкамсъесть свой диплом вслед за докторской диссертацией.

Однако у Тани не было ни того, ни другого. Еежелудку ровным счетом ничего не угрожало. Она вскочила на контрабас, произнесла«Тикалус плетутс!» и, стараясь слишком не разгоняться, полетела следом.

Пиявка, за которой она спешила, то совсеммеркла, сливаясь с тропой, то насмешливо вспыхивала желтым глазом ночногосветофора. Тогда Таня взмахивала смычком и нагоняла её. Лететь было тяжело. Напути громоздился бурелом. Невидимые во мраке сучья старались снести ей голову.Намного безопаснее было бы подняться над лесом, но тогда Таня навернякапотеряла бы петлявшую в чаще золотую точку. Приходилось рисковать.

Когда к запаху хвои примешалось влажное,пахнущее рыбой и ракушками дыхание океана, Пиявка повела себя странно. Теперьона петляла, словно то, что она искала, находилось где-то рядом и Пиявкапыталась понять, где именно. Внезапно впереди, с самой неожиданной стороны,вновь возникла каменная черепаха Тибидохса. Едва увидев сигнальные огни наБольшой Башне и сомкнутые очертания стен, Таня поняла, куда они направляются, ией немедленно захотелось вернуться.

У развалин сторожки Пиявка развернулась ибыстро заползла в первую же трещину.

Таня спрыгнула с контрабаса:

– Я туда не пойду! Что я, душевнобольная?У меня психов в роду не было! – обращаясь неизвестно к кому, сказалаона. – Наследственное кольцо Гроттеров с сомнением кашлянуло. Тем временемвозмущенная правнучка покрутилась у сторожки и ещё раз убежденно сказав:

«Нет, нет и нет! Эти штучки со мной непройдут! Ноги моей там не будет!», неуклюже забралась в окно.

В печи потрескивало магическое пламя. В щелипод отслоившейся штукатуркой пробивалось ослепительное сияние. Страшно быловообразить, что произойдет, если открыть дверцу.

Таня осторожно приблизилась. В железной дверцебыло узкое отверстие, смахивающее на скважину для ключа. В скважине что-тоблеснуло. Жирный хвост Золотой Пиявки поспешно протиснулся внутрь.