Книга Змееед - Виктор Суворов

Тот, с пистолетом, не вскочил, но влетел в тамбур, стоп-кран рванул. Не только проводника, но теперь еще и начальника поезда с пути своего отшвырнул. Заскрипел-заскрежетал курьерский, замер.

Тут уж начальник поезда власть употребил: да ты кто таков, со шпалером шастать? А какое у тебя право нарушать расписание? А штраф за такие дела знаешь какой? Я милицию вызываю, и не маши шпалером перед носом моим.

Пришлось красную корочку с мечом и щитом в нос ему сунуть: знай, собака, с кем дело имеешь, — ГУГБ НКВД СССР!

Двое с чемоданами на платформе тоже давно бы пистолеты свои выхватили, но понимают: милиция нагрянет, а скандал затевать ой как не хочется. Не рекомендовано внимание привлекать к себе и к грузу. Тем более — к пропавшему. Потому третьему, который в тамбуре, руками машут: тихо, не надо шума, отправляй!

Снова тронулся курьерский. На этот раз рывком, нервно как-то.

Мимо того пассажира в тамбуре, у которого удостоверение Государственной безопасности в одной руке и шпалер в другой, поплыла платформа с надписью золотыми буквами «Ярославль-Главный», поплыли двое его товарищей с искривленными от ужаса и непонимания мордами, поплыла девчонка с папироской, носильщик с коляской своей, и тот, вонючий, веревкой подпоясанный. Рожа у него от слез чумазая. Губы от страха дрожат.

А глаза наглые.

3

Прошлый раз на Северном вокзале Москвы пропал курьер с Колымы. Его так никогда и не нашли. Поэтому на этот раз сделано все для того, чтобы курьер не пропал. На этот раз курьера ждут сразу две машины — если у одной лопнет колесо, есть вторая.

Вот и «Хабаровск — Москва». Торжественно и величаво курьерский поезд делает последнюю остановку в своем долгом на многие тысячи километров пути.

До самой Москвы пассажир из ГУГБ, потерявший чемодан в Ярославле, просидел в своем опустевшем купе, уставившись в одну точку.

Ознакомившись с содержанием небольшого алого удостоверения, умолк начальник поезда. И проводник тоже. Осмелились оба в девять утра в дверь стукнуть, поинтересоваться, не нужно ли чаю. Но были посланы…

Что все это происшествие означает? Куда пропасть мог чемодан? Куда?

Хорошая мысля приходит опосля. Девчонка явно отвлекала внимание. Надо же было ее тут же схватить за пышные волосья и затащить в вагон. Эта девчонка — ниточка! Отчего же мысль эта не пришла там, на перроне? Или же не надо было в поезд садиться! Надо было в Ярославле остаться и разбираться на месте. Нет! Нельзя было этого делать! Почему? Потому, что чемодан вот прямо сейчас может находиться в поезде. Если он мог вот так с платформы исчезнуть, то мог и в поезд вернуться.

А те два лоботряса, что в Ярославле остались, догадаются ли девчонку схватить? Сумеют ли с милицией объясниться, не привлекая внимания ко всему случившемуся?

И кто утащил чемодан? Носильщик? Или все-таки проводник? Или этот вонючий групповой изнасильщик? Ух, какие наглые глаза у того вонючего. Почему наглые? Да просто потому, что холопы всегда рады, когда пан в беде. Или все же он? Но куда он мог чемодан спрятать?

Мысль ищет спасения. Мысль уводит человека от горьких переживаний. Вот ведь — самый конец пути. Сдать груз, доложить, и — в Сандуны! Выпариться. Потом в ресторан шикарный! В «Арагви»! И к друзьям! К подругам! А отоспавшись — в театр, в кино. Какой фильм на экраны вышел! Называется «Цирк». Любовь Орлова и Сергей Столяров! Народ кинотеатры штурмом берет. Еще не дошел фильм до окраин, а песня из фильма уже и во Владивостоке, и в Хабаровске, и на Колыме звенит: «Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек, я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!»

В кино бы. В цирк бы. Да по подругам! Когда много денег в карманах, много и подруг. Только выбирай, какая слаще. А погуляв по Москве — в обратный путь. Две недели без забот и хлопот, сиди в окошко смотри, в карты играй да водочкой закусывай. То-то жизнь!

И вот все сорвалось. Что будет с нами? Что будет со мной? Расстреляет ведь Железный Генрих. Пришьет дело о шпионаже в пользу Гондураса. Может, застрелиться? Эх, страна моя, где так вольно… Эх, цирк! В цирке… В цирке… А ведь в цирке прячут что угодно. Прямо на арене, прямо под пристальными взглядами сотен пар глаз одновременно со всех направлений…

Что означает все это? Просто ворюга взял да и украл?

Тогда ведь ничего особо страшного. Золота на Колыме вон сколько. Следующая группа курьеров уже в пути, а за ней — еще и еще.

Но если это чья-то целенаправленная работа? Чья? Четыре часа горестных размышлений до Москвы. И никакого просвета. И никакой светлой мысли.

Тут и грянуло из всех динамиков: «Граждане пассажиры, наш поезд прибывает в столицу нашей великой Родины и всего мирового пролетариата город Москву!»

Гонец с Колымы решил пока в висок не стрелять. Авось пронесет.

— Здрасьте, Михал Борисыч, как доехали?

— Спасибо, хреново.

— Для поездки в Ярославль сразу две машины готовы.

— Не надо в Ярославль. Везите меня в Коммунарку, на дачу товарища Ягоды.

4

Я вам рассказал, что не было Змеееда на третьей платформе станции Ярославль-Главный в момент пропажи чемодана. Это я ошибся. Обманулся. Обмишурился. Маху дал. Считаю, настаиваю и всем рекомендую ошибки свои признавать немедленно и решительно. Не упорствуя в глупости. Начинаю с себя, беру свои слова обратно: был Змееед на той платформе в тот самый час. Просто я его не узнал. Он в Арзамас путь искал. Но Арзамас ему был вовсе не нужен. Нужно было угол рубануть. А потом нестись в Москву. И как можно быстрее. На то машина заграничная. «Форд» шестиместный. Водителем сам товарищ Холованов. Змееед с Люськой-Сыроежкой — пассажиры.

Но прежде, чем мчаться в Москву, надо себя в порядок привести, следы участия в хлопотном деле зачистить.

У Холованова заранее место выбрано — по течению Волги, ниже славного города Ярославля. Вырулил Дракон с дороги, в густом ивняке мотор заглушил. Снимай, Змееед, всю грязь с себя. Все тряпки — в чемодан фанерный. И ты, Люська, раздевайся. Жалко парик? Жалко. Роскошь-то какая. Такие в магазине не продаются. И наряд заграничный жалко? Ничего, жизнь дороже. Застукают с этими тряпками — не пожалеют. А в Большом театре все это добро правильные люди в конце года спишут.

Загрузили чемодан, Холованов еще что-то типа куска серого мыла хозяйственного внутрь сунул. Выплыли Змееед с Холовановым далеко на стремнину, за плывущий чемодан держась, как за плотик, и пустили его в дрейф по течению. Места тут дикие. Никого вокруг. Да и недолго тому чемодану плыть. Фукнуло тут что-то в недрах фанерных. Пламя клокочущее из всех щелей вырвалось. Вот и плыви да гори синим огнем.

Вымылся Змееед, Холованов машину внутри чем-то побрызгал, вонь тюремного ватника выветривая. А чемоданчик тот аккуратный тут? Тут он. Его голыми руками не трогать, только в перчатках. Пальчики-то снимем. Для истории увековечим!