Книга Портрет миссис Шарбук - Джеффри Форд

— А что он может для меня сделать?

— Да хотя бы убрать пелену с глаз.

— Пожалуй, — сказал я, допивая кофе.

— Ты сказал, что у тебя встреча с Самантой?

— Сегодня она по моей просьбе следит за домом миссис Шарбук. Я должен встретить ее в пять на ступеньках церкви Святого Якова, угол Мэдисон и Семьдесят первой.

— Да, ну и женщина — хоть сегодня канонизируй.

— Кстати, как поживают Хастеллы? — спросил я, уходя от очередной лекции на тему о необходимости жениться на Саманте.

— Вот тебе живая ходячая реклама бездетного образа жизни. Я с ними закончу через неделю-другую. Весь свой гонорар уже потратил на пирожные и конфеты. Меньшой называет меня дядя Сатана, а старший — дедушка Время. Мне пришлось удвоить потребление опия.

Мы выпили еще по чашке кофе, и, прежде чем расстаться, я напомнил Шенцу о ежегодной выставке в Академии художеств, открывающейся следующим вечером, — о той, что упоминал Силлс. Мы договорились встретиться там.

Когда я добрался до ступенек англиканской церкви Святого Якова, уже сгустились сумерки. Вокруг было пустовато — наступил обеденный час и людей на улицах поубавилось. После нашего ухода из кафе поднялся ветер, и температура упала еще на несколько градусов.

Церковь тоже казалась пустой, я сел на нижнюю мраморную ступеньку и закурил сигарету. Одно из моих любимых времяпрепровождений во время прогулок по городу по вечерам — смотреть на освещенные окна и представлять себе, какие драмы, трагедии, комедии разыгрываются за этими яркими прямоугольниками. Иногда, созерцая архитектуру какого-нибудь здания, я, уловив движение за окном, вполне мог представить себе людей, обитающих в этих домах, и их жизни, с поправкой на район. Бог ты мой, я видел перед собой их лица и одежды. Вон там кто-то нагишом, вон там — мужчина в рубашке, покачивает младенца на коленке, а вон какой-то тип приканчивает свою бадейку с пивом, а вот седоволосая бабушка в кресле-качалке читает молитвы, перебирая четки. Если эти абсолютно незнакомые мне люди демонстрировали мне свои лица и фигуры, если я легко мог представить себе характерные черты книжных героев, то почему же миссис Шарбук остается такой мучительно белой страницей?

Мои размышления были прерваны приближением женщины. Ростом и фигурой она была похожа на Саманту, и я уже поднялся было, чтобы поздороваться, но в последний момент увидел светлый локон волос, выбивающийся из-под шапки. Она кивнула мне со словами «Добрый вечер», а я прикоснулся пальцами к полям шляпы. «Хэлло», — сказал я, и она прошла дальше по улице. Когда ее фигура исчезла в темноте, я подумал, что это вполне могла быть миссис Шарбук, устроившая за мной слежку, и сосредоточился на том, чтобы запомнить ее лицо.

Мимо прошли несколько мужчин и еще одна женщина — слишком низкая. Потом я увидел какую-то знакомую фигуру, приближающуюся с севера. Мне потребовалась одна секунда, чтобы вспомнить, откуда я ее знаю. Крупная, коренастая женщина в длиннополом темном пальто, с платком на голове. Когда она подошла поближе, я разглядел упитанное, с грубыми чертами лицо. Она поравнялась со мной, и я спросил:

— Вулф, это вы?

— Пьямбо, — последовал ответный вопрос, — кто такой Вулф?

Я встал и посмотрел внимательнее. Наконец, в тот самый момент, когда я понял, что на этом лице нет Вулфовой растительности, я узнал и голос:

— Саманта?

— Ну, как я тебе нравлюсь? Ночная дуэнья.

Голова у меня кружилась от того, что несколькими часами ранее миссис Шарбук назвала счастливым событием. Наклонившись к Саманте, я поцеловал морщинистое лицо и почувствовал на губах вкус театрального грима.

ИЗВИНЕНИЕ

В кебе по пути ко мне Саманта с помощью платка удалила с лица грим. Наблюдая за ней, я получил истинное удовольствие от ее гримерного искусства — несколько темных мазков придавали плоти убедительную дородность и полноту, костной структуре — выпуклость, а глазным впадинам — пугающую глубину. Только что она была сестрой Вулфа, и вот уже передо мной красавица Саманта — в глазах искорки какого-то детского веселья, удовольствия от хорошо сыгранной роли шпиона.

Потом она сняла пальто, и я увидел две маленькие диванные подушки, бечевой привязанные друг к дружке по одной на каждое плечо. К талии с помощью пояса была пристегнута постельная подушка побольше. Избавившись от маскировки и уложив уродливую тетку комом рядом с собой на сиденье, она завела руки за спину, собрала волосы и связала их простым узлом.

— Просто королевское представление, — сказал я, и мы рассмеялись.

— Это было занятно, но не дай бог быть этой беднягой каждый день. В пальто и подушках тепло, но часам к четырем они стали меня давить к земле. Я валюсь от усталости и ног под собой не чую, — сказала она.

— И когда же ты туда добралась? — спросил я.

— Сразу после полудня, — сказала она. — Я видела, как ты приехал, а потом ушел. Ты задержался ненадолго.

— Мы с миссис Шарбук немного поссорились. Расскажу позже — давай-ка сначала ты. Что ты видела?

— Насколько я могу судить, до твоего приезда ни в дом никто не входил, ни из дома не выходил. Я медленно бродила туда-сюда по кварталу, стараясь не выглядеть слишком подозрительно. Время от времени присаживалась на ступеньки на другой стороне улицы. Я изображала старую бродяжку.

— А после моего ухода?

— Ты прошел прямо мимо меня по улице, и вид у тебя был такой, словно ты вполголоса возбужденно спорил о чем-то сам с собой. А полчаса спустя из дома вышел лысый человек с тростью, и я последовала за ним.

— Ты не заметила, что он слепой? Примечательная личность, правда? Его зовут мистер Уоткин.

— Пьямбо, — сказала она и принялась смеяться. С такой же глумливой веселостью смеялась надо мной немногим раньше миссис Шарбук.

— Я сегодня у всех вызываю смех, — слегка задетый, сказал я.

— Прости. Не хочется тебя разочаровывать, но если твой мистер Уоткин слепой, то я — Эвелин Несбит[39].

— Что ты имеешь в виду? — спросил я.

— Пьямбо, бога ради, этот старик — худший актер, каких мне доводилось видеть. Рядом с ним Дерим Лурд вполне мог бы сыграть Гамлета.

— Но ты видела его глаза? Мертвенно-белые, без всякого цвета.

— Ну да, сценический трюк. Тонкие линзы из матового стекла с крохотными дырочками, чтобы актер мог хоть немного ориентироваться. Я их впервые видела пять лет назад, когда ставили «Голем»[40]. Любимый антураж режиссеров, увлекающихся всякими сверхъестественными штучками. Очень неудобно, особенно с закрытыми веками, но видок тебе придают потусторонний, что надо.