Книга Бумер-2. Клетка для кота. Книга 1 - Андрей Троицкий

– Говори тише, ты детей разбудишь.

Димон прикурил новую сигарету. Черт дернул Машу проснуться, завернуть сюда и увидеть на его столе старую карточку. Он открыл верхний ящик стола, убрал туда фотографию и сверху прикрыл ее газетой.

– У меня душа кричит, а говорю я тихо, – Маша потуже затянула поясок халата. – И позволь мне узнать, какую долю в своем деле ты собираешься подарить этому приятелю? Два процента? Три? Или больше?

– У меня не акционерное общество открытого типа, – Димон взял со стола старую бейсболку и помахал ей в воздухе. – Нет ни акций, ни облигаций, ни других ценных бумаг. Нет собрания пайщиков. Моя фирма – это я. Вот через эту кепку я ежедневно процеживаю тонны левого бензина, которым торгуют на АЗС от Москвы до Урюпинска. И получаю в сухом остатке наволочки, набитые черным налом. Грязные деньги я отмываю. И плачу прачечной от пяти до пятнадцати процентов с отмытых денег. В зависимости от ее величины. Остальное сливается в мой карман.

– И что? – Маша встала посередине комнаты, уперев руки в бока. Свет торшера падал сзади на ее светлые волосы, которые сейчас казались рыжими. А сама Машка напоминала дикую кошку. – Что ты хочешь сказать?

– Все мы вместе взятые, ты, дети и я, никогда не пропьем и не проедим эти деньги. Поэтому Кот получит ровно половину бизнеса, то есть половину моих доходов. Я давно хотел сказать тебе это, но все не складывалось. Повода не было. И я не был уверен, что Кот вернется. Но он возвращается.

– Он сидит в тюрьме?

– В колонии строгого режима, – уточнил Димон.

– Отлично. Ты так вот за здорово живешь хочешь отдать половину доходов первому встречному уголовнику. Только потому, что у вас есть общие воспоминания о разгульной молодости. А те двое других парней, как там их... Килла и Рама, они не знают, что ты здорово раскрутился? Не собираются подъехать? Ты бы отдал им вторую часть своих доходов. Это же просто гениальная идея. Раз ты такой добрый, пусть все приезжают.

– Не волнуйся, эти парни не попросят ни копейки, – Димон вздохнул. – Они погибли. А Костян один парится на зоне, потому что не назвал моего имени ни на предварительном следствии, ни в суде.

Маша без сил опустилась на диван. Энергия, распиравшая ее, улетучилась, выдохлась, как вчерашнее шампанское.

– Ты не передумаешь? – тихо спросила она.

– Это вопрос решенный. Кот получит половину бизнеса. Он будет здесь через четыре дня. Придет к нам в дом, и ты встретишь его, как полагается. Как самого дорогого гостя. Поняла?

– Поняла, – кивнула Маша. – Хотя ни черта я не поняла.

– Может быть, тебе не надо всего понимать, – сказал Димон. – А теперь на боковую. Или я засну прямо тут, за столом.

Глава пятая

Кум проторчал в своем кабинете до позднего вечера, разгадывая очередной шахматный этюд. Сегодня дело пошло веселее, чем в прошлый раз. Он уверено переставлял фигуры, быстро разгадав задумку автора задачки. Ему удалось поставить черным мат в шесть ходов. Он положил на бок ферзя и прошелся по комнате, чувствуя странный зуд в кулаках. Так всегда случалось, когда Чугур испытывал потребность расквасить кому-нибудь морду, покалечить очередного провинившегося зэка.

Снизу уже дважды звонил лейтенант Рябинин. Докладывал, что Николай Шубин доставлен в козлодерку и ждет. Кум отвечал, что пока очень занят, но обязательно спустится вниз, как только освободится. Он хорошо знал, что страх боли, страх мучений действует на человеческую психику сильнее, чем сама боль и физические страдания. Наверняка Шубин уже наделал в штаны от страха, пребывает в полуобморочном состоянии. Кум выкурил сигарету, выглянул в окно: зона спала беспокойным сном грешника. Лишь на вышке сиял прожектор, и площадку возле клуба освещала одинокая лампочка.

Кум запер кабинет, энергичным шагом прошелся по коридору, сбежал по ступенькам в подвал. Лейтенанта Рябинина на месте, за письменным столом под лестницей, не оказалось. Пахло свежей эмалью и сыростью, ремонт уже начался и здесь.

Из подвальных помещений вытащили всю мебель, днем здесь работали зэки-маляры. Кум прошел до середины коридора, распахнув полуоткрытую дверь, переступил порог камеры. Двое контролеров устроились на табуретах за металлическим столиком у стены. Дожидаясь Чугура, они по очереди щелкали по железу фишками домино – забивали козла. Лейтенант Рябинин, оседлав единственный стул, листал засаленный том Дюма: читанный-перечитанный роман "Граф Монте-Кристо". При появлении начальства двое прапоров и лейтенант вскочили со своих мест, но Чугур только рукой махнул.

– Вольно. Можете сидеть.

Заключенный Шубин, раздетый до кальсон, босой, стоял на коленях под блоком с крюком, укрепленным в потолке между двумя люминесцентными лампами, прикрытыми колпаками из металлической сетки. И еще одна лампочка, совсем дохлая, тоже зарешеченная, горела над дверью.

Руки у Шубина, белые, перепачканные в краске, связаны сзади. Он уставился в пол камеры, смотрит на круглую крышку канализационного колодца прямо перед собой, потому что была команда головы не поднимать и по сторонам не смотреть. У него за спиной – стена, радиатор отопления и высокое окошко, забранное решеткой. Чугур взял Шубина за подбородок, приподнял ему голову и заглянул в испуганные глаза, глубокие, как темный омут. Зэка била мелкая дрожь.

Еще вечером Чугур строго предупредил контролеров, чтобы парня пальцем не тронули. Следует лишь связать ему руки за спиной. Браслеты снять, а запястья связать веревкой, желательно толстой. Если пользоваться наручниками, то у Шубина, когда его вздернут за руки, могут сломаться пястевые кости. Наступит болевой шок, он потеряет сознание и не заметит, что оказался в одном шаге от смерти. Парень должен быть в сознании и твердой памяти. Он должен все видеть и понимать, что происходит...

Но контролеры, как всегда, перестарались. Под глазом у Шубина огромный синяк, на скулах и подбородке ссадины. Сломанный нос распух, свернут в сторону и теперь напоминает перезрелую сливу, раздавленную сапогом.

– Ну, что, скучаешь? – доброжелательным тоном спросил его кум. – Сейчас мы тебя развеселим.

Шубин, ожидая какого-то подвоха, удара по лицу или пинка ногой, не ответил. Только вжал голову в плечи и закрыл глаза.

– Ты правильно тогда заметил, – продолжал кум, – на зоне всякое может случиться. Загадаешь, что завтра на волю выходить. А на самом деле...

Он не договорил, мол, понимай, как хочешь, что там на самом деле. А про себя довел свою мысль до логического конца. Вместо Шубина на свободу выйдет полный придурок, поджигатель сельского клуба Сергей Телепнев, хотя этот кадр даже не отличает воли от тюрьмы. А Кольке выпала паршивая карта, выпало ему здесь остаться навсегда. Сам накаркал. Шубин, словно угадав ход мыслей кума, жалобно всхлипнул. Кажется, он был готов разрыдаться.

Кум снял галстук на резиночке, скинув форменную рубашку, повесил ее на спинку стула. Оставшись в полосатой майке без рукавов, размял накачанные плечи ладонями и приказал: