Книга Очарованная вальсом - Барбара Картленд

Карета ехала ко дворцу Разумовского. Ричард уже бывал там и понимал, что это не просто дворец, а одна из главных достопримечательностей Вены. На постройку сего прекрасного здания ушло два десятка лет. Граф Разумовский украсил свой дом лучшими художественными творениями — в залах дворца были представлены лучшие живописцы, скульпторы и ювелиры, чьи произведения можно приобрести с помощью денег, связей и силы влияния.

Таких роскошных приемных залов не было во всей стране, а в библиотеке дворца были собранные со всего света редчайшие книги и манускрипты. Граф Разумовский потратил на свой дворец столько денег, что, как судачили досужие языки, почти до донышка исчерпал свое состояние. Но это было не так. Наследство, которое он получил от отца, прославленного фельдмаршала русской армии, было бездонным.

Несколько раз с момента открытия конгресса царь «заимствовал» у своего посла этот дворец, устраивая в нем невиданные по размаху приемы, роскошью превосходящие приемы австрийского императора.

Но сегодня Ричард не въехал в огромный внутренний двор сквозь высокие позолоченные ворота с мраморными колоннами. Он, как приказал ему Александр, остановился у боковой калитки, ведущей в узкий темный проход, поворачивавший к железной винтовой лестнице, поднявшись по которой можно было через потайную дверь попасть в малый салон.

Эта комната была пуста. Дежуривший здесь облеченный особыми полномочиями слуга указал Ричарду путь вверх по ступеням и сразу же закрыл за ним раздвижные панели.

Наметанным взглядом Ричард отметил, что этот секретный салон был убран с тою же роскошью, что и остальные дворцовые помещения. Но убранство имело здесь некое свойство, одну особенность, не укрывшуюся от внимания Ричарда, несмотря на то, что весь его разум и все чувства были исполнены гнетущего неудовольствия. В салоне царила — если не сказать кричала о себе — любовная атрибутика.

Канделябры саксонского фарфора с мерцающими в них зажженными свечками украшали купидоны и целующиеся голубки. Узор на кораллово-красных шелковых занавесях изображал сердца, пронзенные стрелами. На развешанных по стенам картинах белели телами обнаженные Венеры и нимфы в соблазнительных позах. Многие из картин Ричард узнал — это были полотна итальянских художников. Их картины, написанные под лучами горячего солнца, на фоне пронзительно синего неба, он видел и раньше, и каждая сама по себе не производила впечатления непристойности, как это было здесь. И причиной было намеренное обращение к плотскому человеческому началу. Так случается и в обычной спальне, где предназначенность комнаты к интимному в ней пребыванию захватывает в это поле любую мелочь, самый незначительный в любовном смысле предмет — та же свеча в канделябре может светить утилитарно, лишь освещая, а может — таинственно и многообещающе пробуждать чувственность…

Угол комнаты занимала огромная кушетка с горой подушек. Вазы с экзотическими цветами наполняли салон будоражащим пряным запахом. Откуда-то поблизости слышалась сладкая тягучая музыка.

Ричард усмехнулся. Русский царь определенно знает, как следует обставлять сцену любовных утех. Так вот он каков, император Александр!.. В потайном ящике письменного стола он держит портрет мадам Нарышкиной в виде обнаженной, выходящей из пены морской Афродиты, Ричард видел это своими глазами, а тут у него свой любовный салон… Царский трон не застит ему любовного ложа!..

Эту новую сторону натуры русского императора, взявшего его под свое покровительство, так глубоко Ричард осознал для себя только сейчас. При всех он читает Библию, а сам…

С некоторым усилием Ричард вспомнил о той роли, какую отвел ему монарх и какую он должен сыграть сейчас без ошибок. Извольте. Он снял шляпу, скинул с плеч плащ, отбросил маску, которую держал в руке, и вынул из кармана другую — маленькую, из черного бархата.

Эта была та самая маска, в которой он был вчера на балу. Надев ее и бросив на себя взгляд в зеркало, Ричард убедился, что вновь стал неотличимо похож на русского императора.

Бутинский старательно уложил ему волосы, но для большей уверенности Ричард задул часть свечей. Салон погрузился в таинственный полумрак. Тени по углам сгустились, атмосфера сразу стала загадочной.

На угловом столике Ричард заметил несколько прикрытых серебряными крышками блюд и в ведерке со льдом несколько бутылок редкостного вина. Взяв первую попавшуюся, Ричард придвинул к себе бокал. Вино оказалось в меру прохладным, с тончайшим букетом. Выпив залпом половину бокала, Ричард медленными глотками просмаковал вторую, отдавая дань уважения редкостному напитку. Вино, очевидно, выбирал сам граф Разумовский, и оно тоже должно быть поставлено в ряд шедевров. Ричард мысленно похвалил его вкус — отменный.

Поставив пустой бокал на стол, Ричард услышал приближающиеся шаги, и вскоре дверь салона отворилась. Слуга не объявил имени прибывшей — просто закрыл за нею дверь, как только она вошла.

Она выглядела испуганной и очень маленькой — он и забыл, какая она хрупкая. На ней было платье из какой-то зеленой ткани, перехваченное на плечах и под маленькими грудками серебряными лентами. Она походила на случайно попавшую сюда из окрестных лесов нимфу — юное олицетворение Весны, именно такой она ему и запомнилась…

Как хитро со стороны Меттерниха иметь шпионку с подобной внешностью!

— Итак, вы пришли. Я уже начинал опасаться, что вы не оправдаете моих надежд.

Голос Ричарда звучал ровно, спокойно. Он пересек комнату, взял руку Ванды и поднес к своим губам. Ее пальцы дрожали.

— Я была… так напугана, — прерывисто пустилась она в объяснения, — когда увидела, куда меня привезли. Я думала… мы снова пойдем в тот ресторанчик…

— Вчера был бал-маскарад, — назидательно напомнил Ричард. — Все в Вене меняли внешность. Сегодня все по-другому. Вы должны понимать, что в настоящем обличье меня не должны видеть.

— Значит, вы действительно… — упавшим голосом начала она фразу, но не закончила, замолчала на полуслове.

— Что — действительно?

Этот короткий вопрос сорвался с его губ неожиданно для него самого и прозвучал слишком уж резко.

— Я… вы… вы были так не похожи на человека, каким, по моим представлениям, должен быть… император, — все тем же упавшим голосом отвечала она.

— И каким же вы ожидали его увидеть?

— О, это… трудно сказать словами. Я… вчера я просто забыла, кто вы.

Ричард поймал себя на том, что ловит каждое ее слово, вслушивается в каждую запинку. Но быстро одернул себя: все эти ее слова и запинки — тоже часть роли, какую она перед ним разыгрывает! Не покупайся, приказал он себе.

— И теперь вы разочарованы! — вызывающе бросил он.

— Нет, конечно, нет! — детски трогательно и запальчиво всполошилась она. — Просто это кажется мне таким странным… Знаете, я никогда не встречала никого… кто бы… не встречала такого, как вы!

— А не будет ли лучше, если мы забудем о том, кто я, и поговорим просто как два обычных человека, которые нравятся друг другу и хотят быть вместе? — великодушно предложил Ричард.