Книга Было ли счастье? - Дениза Алистер

— И это, по-твоему, предполагает, что я остаюсь здесь, в Оуклендсе, а ты продолжаешь вести свой обычный образ жизни в Лондоне?

— Мне надо вести свои дела.

— Но и мне тоже, — возразила она, хотя в тот момент она подумала совсем о другом — мысли ее были заняты Антеей.

— Это раньше тебе приходилось вести свои дела, Марни; тебе приходилось это делать, — подчеркнул он. — Теперь же, когда я могу обеспечить тебя всем, что бы ты ни пожелала, тебе больше не надо будет рисовать, чтобы заработать себе на жизнь. Ты будешь рисовать только потому, что ты этого хочешь.

— Но, конечно же, только при условии, что останусь в пределах Оуклендса.

— Разве я когда-либо это утверждал? — спросил он. — Я только сказал, что ты не будешь где-то пропадать целыми днями и оставлять меня одного. Как это бывало раньше.

— А сколько дней и недель ты собираешься проводить в Лондоне? — сухо спросила она.

— Ни одного, если тебя не будет со мной рядом, — ответил он, насмешливо глядя на ее поползшие от удивления вверх брови. — С сегодняшнего дня, Марни, мы все делаем вместе. Вместе живем, вместе спим, смеемся, плачем и даже вместе ведем борьбу. Потому что, похоже, вести бои нам очень нравится.

«Он смеется и над той борьбой, которую они ведут сейчас», — подумала она. Она глубоко вздохнула и решила переменить тему разговора.

— Роберто говорит, ты отправил Джеми и Клэр отдохнуть.

— Роберто, кажется, изрядно потрудился над моим прославлением, не так ли? — сухо спросил Гай. — А еще какие мои маленькие сюрпризы он выдал?

Она нахмурилась, мысли ее опять вернулись к словам Роберто, перечеркивающим все эти четыре года. Была ли в этих словах правда? Может быть, Гай — просто невинная жертва шантажа, устроенного его «друзьями»? Может быть, она сыграла в нем ту роль, на которую они и рассчитывали?

Она глубоко вздохнула. Давно уже она не была в таком неладу с собой.

— И сколько же ты подслушал из того, что говорил твой отец? — волнуясь, спросила она.

— Большую часть.

— Он говорил правду?

Он ответил не сразу. Казалось, его внимание поглощено открывающимся за окном видом. Потом он сказал:

— Ты уже знаешь правду. Я был тебе неверен, и ты меня в этом уличила.

— Значит, он мне лгал?

— Нет, — медленно ответил Гай. Было бы неверно утверждать, что он именно лгал, просто он излагал, события так, как сам предпочел бы их видеть.

— Что все это подстроили, — согласно кивнула она. — Что ты был невинной жертвой отвратительной шутки, а я — слепой, легковерной дурочкой, потому что поверила тому, что видела собственными глазами.

— Откуда это жадное желание все знать? — спросил он. — Ведь четыре последних года ты и думать забыла о том проклятом вечере.

— Потому что… О боже, — она подняла руку и прикрыла глаза, как бы мешая им видеть некоторые детали, которые настойчиво вставали перед ними. Детали, на которые она раньше отказывалась обращать внимание.

Быстрый взгляд через плечо Дерека Фаулера и его злорадная улыбка. Антея тоже, злорадно улыбалась, когда, прижимаясь обнаженным телом к Гаю, приподняла голову. Сдавленный стон Гая. Его бессмысленный взгляд. Изумление, промелькнувшее в его глазах, когда он сумел пошире раздвинуть веки. И это изумление сменилось смятением, потом ужасом, потом отвращением. И наконец он смог хриплым голосом выговорить ее имя. Она медленно подняла на него глаза. Лицо ее стало мертвенно бледным.

— Если я теперь попрошу тебя объяснить, что тогда случилось, ты мне расскажешь?

— А ты об этом просишь?

Просит ли она? Ее охватила паника. А вдруг, если она скажет «да», Гай своими словами лишит ее опоры, лишит той правды, в которую она верила, на которой четыре года строила жизнь и которая служила ей оправданием эти четыре года?

— Да, — прошептала она, отводя в сторону взгляд. — Да, я прощу.

Последовало минутное Молчание. Гай стоял рядом с ней, засунув руки в карманы брюк. Она чувствовала, что он в нерешительности, что внутренне сопротивляется необходимости ворошить прошлое. Потом он вздохнул, медленно подошел к окну и, повернувшись, оперся о низкий подоконник, чтобы смотреть ей прямо в лицо.

— А если я расскажу, что на самом деле произошло в тот вечер, — тихо сказал он, — ты, в свою очередь, объяснишь мне, что заставило тебя примчаться в Лондон и разыскивать меня?

Марни опустила глаза — она не хотела отвечать.

— Твой отец говорит, что все подстроили твои друзья, — повторила она, уходя от ответа. — Он утверждает, что эта женщина была с тобой без твоего ведома. Что ты был пьян. Но ведь ты никогда не напивался! — она вздохнула и встряхнула головой, потому что от битвы, которую вели в ее сознании правда и ложь, голова ее начинала кружиться. — Почему же там ты…

Странная улыбка тронула ее губы.

— Я уже ничего не соображал, — объяснил он, опустив взгляд и сложив на широкой груди руки. — Я пил весь день без перерыва. Меня беспокоила ты. Я раздумывал над поворотом, который произошел в наших отношениях, — он поднял взгляд, лицо его было грустным. — Марни, наш брак трещал по всём швам, и это началось задолго до той ночи. Мы не можем — никто из нас не может — считать подлинной причиной его краха только один этот случай.

— Я знаю, — ее голос был задумчив и грустен. — Но это была последняя капля, Гай. И ее могло бы и не быть, если бы…

— Если бы что? — спросил он. — Если бы я не сбежал к Дереку? Если бы ты не примчалась в Лондон, чтобы разыскать меня? Если бы Джеми не сказал Тебе, что меня лучше всего поискать у Дерека? Если бы эту суку Антею не одолела жажда мщения и она бы не решила разделаться с нами обоими и отомстить мне за то, что я предпочел ей тебя?

— Так все-таки это подстроили?

— Да, — он тяжело вздохнул. — Я приехал на ту пирушку таким пьяным, что с трудом держался на ногах.

«Я уложил его, чтобы он проспался…» Марни закрыла глаза, внезапно ощутив приступ тошноты — в ушах опять, спустя много лет, явственно зазвучали насмешливые слова Дерека Фаулера. Потом тот взглянул через плечо на кого-то, стоявшего на лестнице, и глаза его странно блеснули — он что-то просчитывал… и кивнул кому-то головой.

— Черт побери, я ведь ни о чем и не подозревая до тех пор, пока не услышал, что ты меня зовешь, — безжизненным голосом говорил Гай. — Я открыл глаза и увидел, что ты стоишь и смотришь на меня, бледная, как смерть. Помню, я подумал — а в голове у меня все шло кругом после выпитого виски, — зло заметил он, — что, черт возьми, случилось, что ты так выглядишь? — Он мрачно улыбнулся и покачал своей темной головой. — А потом эта сука подвинулась, и я увидел ее и… — он пожал плечами, — … остальное ты знаешь.

— О боже, Гай, — прошептала она.

Ей даже не пришло в голову подвергать сомнению то, что он сказал. Каким-то образом она чувствовала, что он говорит правду. Только теперь, с опозданием на целых четыре года, она узнала наконец полную, хотя и жестокую, правду.