Книга Дальтоник - Алексей Слаповский

— Я за других не отвечаю. А если вы намереваетесь моими руками подбросить веток в костер, на котором вы почему-то кого-то хотите изжарить, то я для этой роли не гожусь!

Шиваев при этих словах с досадой наморщил лоб, как двоечник на сочинении по русскому языку, запутавшийся в придаточных предложениях, а Володя воскликнул:

— Да никто вашими руками ничего не собирается делать! Чем объяснять, давайте я сейчас сам напишу, и вы увидите, как это делается. И правдиво, и без ущерба для кого-либо!

И Володя за пару минут набросал такой текст:

«Я, Ходжян Г. М., будучи задержан для выяснения личности по причине отсутствия у меня на момент задержания паспорта и находясь в камере временного содержания, стал свидетелем конфликта, переросшего в драку, с участием Карчина Ю. И. и Митченкова П. П. (так звали отпущенного уже командированного), в которую пришлось вмешаться сотрудникам милиции. Я преднамеренного участия в драке не принимал. Каких-либо претензий не имею, считаю действия сотрудников милиции правильными».

Закончив, Володя дал бумажку сперва Шиваеву.

Тот одобрил, заметив:

— Насчет того, что претензий не имеет, лишнее. Еще бы он имел!

А Геран читал долго, вникая в каждое слово.

— Чего вы там еще ищете? — не выдержал Володя. — Что тут неправда? Драка была? Была, это факт. А ваше «в связи с тем, что...» — это уже трактовка! Участие Карчина и Митченкова факт? — факт! Что милиция вмешалась — факт? Факт!

— Не вмешалась, а избила.

— Товарищ еще посидеть хочет, — сделал вывод Шиваев.

— Минуточку! — сказал Володя. — Я вижу, Геран Маркарович, вы совсем в нюансах не разбираетесь! Вот смотрите: футбольные фанаты устраивают погром. Милиция их задерживает, наводит порядок. И при этом иногда даже бьет! Бьет, понимаете? И что — не надо этого делать? А как остановить хулигана, бегущего на тебя с металлическим прутом? Только ударить, понимаете? Это есть необходимая мера пресечения! Так и в нашем случае! Вы пишете: выразили словесный протест. Но уверяю вас, милиция прекрасно знает, как близко от словесного протеста до физических действий! И ее дело, вы это обязаны знать, как грамотный человек, заниматься профилактикой! То есть не дожидаться преступления, а предотвращать его!

Володя поневоле разгорячился. Шиваев слушал его, с трудом сдерживая улыбку, но это не была улыбка иронии, это была, пожалуй, горделивая улыбка, которую нелегко бывает скрыть людям, когда их хвалят в глаза. Этот адвокат видит суть, думал Шиваев, он в нескольких словах сумел описать специфику милицейской работы. Память плохая, вот беда, хорошо бы повторить это при случае, а не получится. Хоть списать слова проси — но неудобно.

— Нет, но выходит, — все еще сомневался Геран, — что они принимали участие, а я нет.

— Как это? Где это вы видите? Тут четко написано: преднамеренного участия не принимал! Но мог принять непреднамеренное. Понимаете?

— Понимаю. Преднамеренное — когда тебя бьют, а ты защищаешься, а непреднамеренное — когда тебя бьют, а ты спокоен.

— Опять вы за свое! Ну, думайте, как хотите, главное — для вас такая формулировка скорее плюс, чем минус. А с ними будут разбираться отдельно, вас это не касается, и эта бумажка повлиять на ход разбирательства никак не сможет!

Геран подумал. Кажется, в самом деле, в тексте этого ловкого адвоката нет ничего такого, чего можно впоследствии стыдиться.

И он переписал его, отдал следователю и был отпущен после выполнения необходимых формальностей.

3

Полина была дома, когда Геран пришел с Володей, она собиралась лечь спать. Геран, извинившись, сказал, что должен ненадолго сходить к жене на работу: показаться ей, успокоить.

Володя представился Полине, объяснил, что, с одной стороны, будет защищать интересы ее отчима, а с другой, должен принять меры к тому, чтобы Кирилл вернул украденное, от этого всем будет хорошо, если же не вернет, всем будет плохо.

— Мне не будет, — сказала Полина. — И Геран мне не отчим. А что он сделал, зачем его защищать? А Килька что-то украл? Впервые слышу. И я спать хочу вообще-то.

— По ночам работаем?

— По ночам работаем.

— Что за работа, если не секрет?

— Танцую в ночном клубе. Еще есть вопросы?

— А в каком? Хотелось бы посмотреть при случае.

Название клуба Володе ничего не сказало: он по таким местам не ходок. Но не стал углубляться в эту тему. Растолковал Полине, что произошло с отцом и что украл ее братец.

— Ну, допустим, а я-то при чем, не понимаю?

— Вы своего брата... почему Килька, кстати?

— Кирилл. Картавит, поэтому Килька или Килил. Прозвище.

— Ясно. Вы своего брата все-таки хорошо знаете. Чем его соблазнить, чтобы он вернул сумку?

— Понятия не имею. Я в детях не разбираюсь совсем, не знаю, что у них в голове.

— Он не просто ребенок, он ваш брат.

— Он маленький совсем, мы с ним не общаемся. О чем я буду с ним говорить? Извините.

Полина, разговаривая, втирала в кожу лица какой-то крем, заходила в ванную, потом пошла в комнату — вела себя свободно, не стесняясь. Так ведут себя девушки, которые привыкли в присутствии посторонних непринужденно заниматься собой. Володя, встав на пороге ее комнаты, быстро и внимательно огляделся. Вещи, разбросанные повсюду, белье, флакончики с духами, мобильный телефон, часы — все достаточно дорогое. Сама же комната выглядит бедно и захламленно. Так содержат жилье, к которому равнодушны, не чувствуют его своим домом. Временное. Сюда не приглашают гостей — да и кого, зачем? Здесь Полина только отсыпается, вся ее жизнь протекает в других местах. В том же ночном клубе или где-то еще.

— Неужели вам брата совсем не жалко? — задал Володя вопрос, уже зная ответ на него: конечно, не жалко, Полину другие люди абсолютно не интересуют.

— При чем тут жалко, не жалко? Я что могу сделать?

— Могли бы подбрасывать денег, чтобы он нищенством не занимался. Или вы этого тоже не знали?

— С какой стати подбрасывать? У него мать есть. А я не миллионерша.

— Но зарабатываете достаточно.

— С чего вы взяли? И я же сказала, слушайте, я спать хочу! Можете на кухне Герана подождать.

И Полина хотела закрыть дверь, но Володя, улыбнувшись, вошел в комнату и сел в кресло.

— Не понял! — сказала Полина в мужском роде — так, как говорят, наверное, ее знакомые мужчины, солидные и авторитетные люди, и этим восклицанием Полина вольно или невольно дала понять, что любой из этих мужчин может возникнуть по первому зову и горой встать на ее защиту.

— А что тут понимать? — усмехнулся Володя. — Мой клиент, у которого сумку украли, человек очень влиятельный и очень вредный. Он из-за вашего брата начнет трясти всю вашу семью, он вам жизни не даст. Вас, например, будут проверять: что за клуб, что за работа...