Книга Тень Бешеного - Виктор Доценко

У Милены Аристарх, как и все остальные клиенты, чувствовал себя в высшей степени комфортно и был искренне благодарен Позину за это знакомство — теперь не нужно было вызывать неизвестно кого в свою крепость и тратить на них дорогостоящие наночипы.

Позин, скорее в знак благодарности, нежели из чувства симпатии, стал таскать с собой Аристарха по разнообразным тусовкам, и он наконец‑то получил доступ в те круги, которые прежде для него были просто недосягаемыми. К нему там стали относиться с уважением, поскольку Позин представлял его несколько загадочно: «Ответственный работник Администрации Президента Аристарх Молоканов».

«Ответственный» — это всегда звучит, а за что именно отвечал скромняга Молоканов, никто спросить не решался. Молоканов настолько примелькался в «свете», что, если Позин приходил один, его спрашивали, не приболел ли его приятель. А знаменитый светский художник как‑то невзначай предложил писать его, Аристарха, портрет.

Случился у Молоканова и скоротечный роман с юной, начинающей, но уже довольно известной певичкой. Девушка была родом из Саратова, жила на съемной квартире и просто обожала заниматься сексом при возможно более ярком свете.

— Если нас снимают на скрытую камеру, то пусть все будет видно до любых подробностей! — с улыбкой восклицала она, вертя перед носом Молоканова соблазнительной упругой попкой.

— А кто нас тут может снимать? — встревоженно поинтересовался Аристарх.

— Да все кому не лень, — расхохоталась певичка. — Разве ты не знаешь, что теперь всех и везде снимают скрытыми камерами?

— Зачем? — только и спросил задохнувшийся от страха Молоканов.

— Да на всякий случай, — убежденно заявила девица. — Ведь ты большой начальник и к тому же давно женат. Сделаешь что‑нибудь не так — будет чем тебя шантажировать…

С этими словами она, как голодная тигрица, набросилась на вконец растерявшегося Молоканова.

В повседневной жизни Аристарх вовсе не ощущал себя большим начальником, а, скорее, загнанным в подполье тайным миллионером. Но убежденность девушки заставила его крепко призадуматься, и он постепенно положил их отношениям конец, ссылаясь на срочную работу. Благо, салон Милены функционировал круглосуточно и принимали его там хорошо, а он в свою очередь не давал воли своим комплексам, поскольку знал: о любом подобном инциденте будет незамедлительно доложено Позину. А потерять дружеское расположение этого человека он ни в коем случае не хотел.

Позин, со своей стороны, с удовольствием взял Аристарха под свое крыло. С самых их первых встреч в Москве для него не стало секретом, что комплекс неполноценности Молоканова буквально рвется наружу, в этом внешне как будто совершенно заурядном человеке Позин разглядел сильную натуру, острый и циничный ум и способность работать до последнего пота, если перед ним маячит серьезная и лично ему интересная цель.

Аристарх подвернулся Позину под руку удивительно вовремя. Александр находился на той жизненной стадии, когда ему уже было мало что интересно: механизмы и коридоры власти он изучил досконально и понял, что от них надо по возможности держаться подальше. Немало поездив по свету и в юные, и в зрелые годы, никаких иллюзий в отношении «развитых» стран Запада он не питал. Материально был вполне обеспечен и, к великому собственному сожалению, никаких амбиций не имел.

Пришла к нему как‑то шальная мысль писать мемуары. Но, усевшись за стол, он стал бы писать только правду, а за ту правду, которую он знал, могли ведь запросто и шею свернуть. А правдолюбом без страха и упрека Позин никогда себя не воображал.

В его положении и возрасте самое время было воспитывать детей. Но у него их не было, а если они где- то и бегали, то ему об этом было неизвестно.

Вот почему он с таким рвением и удовольствием занялся воспитанием и обучением своего нового знакомого, то есть Молоканова.

Подвернулась и еще одна кандидатура, которую он по трезвом размышлении отверг.

Как‑то в салоне у Милены он встретился с интеллигентного вида американским гражданином по имени Алексей Монин.

Лет двадцать назад тот окончил пединститут и, уверовав в свой литературный дар, начал писать. Однако печатать его никто не жаждал, и он, обидевшись на не оценившую его гениальность советскую власть, уехал в Америку, где, по его словам, вполне преуспел в страховом бизнесе. Женился там на бывшей одесситке, которая, как опять же он утверждал, выгнала его из дому и обчистила до нитки, более того, запретив общаться с детьми.

Позин знал, что при наличии хороших адвокатов в США все это возможно.

В общем, бедняга Монин выглядел невинно пострадавшим агнцем. Наслушавшись от Милены о Позине как о высоком интеллектуале, да еще с огромным кругом знакомств, Монин буквально всучил ему несколько своих книжек, изданных в России.

Из любопытства Позин пролистал их. Автор оказался откровенным эпигоном молодежной прозы шестидесятых — семидесятых годов двадцатого века.

Герой его произведений был молод, талантлив, но никем не понят и не оценен, а потому глубоко презирал тупой и обывательский мир, обязанный ему уже в силу появления его на свет. Неизменным было и его превосходство над женщинами — существами, безусловно, глупыми, низкими, корыстными, подлыми.

Особенно неприятно, до глубины его мужской души Позина поразила любовная связь героя, до боли напоминавшего самого Монина, с довольно известной молодой актрисой и при этом дочерью всенародного знаменитого актера и театрального деятеля. В финале романа выяснялось, что эта милая и нежная девушка наградила своего возлюбленного венерическим заболеванием.

Монин напрашивался в гости к Позину, его интересовало мнение видного московского интеллектуала.

Позин предложил встретиться у Милены и попить кофе. Перед началом разговора Монин снял очки, и его лицо стало еще более беззащитным и трогательным.

— Ну как, вам понравилось? — робко спросил он.

И только тут Позин, настраивавшийся на серьезный литературный разговор, понял, что этого человека ничему не научишь и ни в чем не убедишь.

Если все комплексы Аристарха были спрятаны глубоко и душили того изнутри, то в случае Монина было как раз все наоборот: он умело, даже, можно сказать, талантливо использовал свой образ всеми гонимого интеллигента с тонкой, ранимой душой, ищущего понимания в этом жестоком и несправедливом к нему мире. Странное дело, но он, скорее всего, таких людей находил, иначе кто бы издавал его опусы.

Позин подумал, что при данных обстоятельствах изображать литературного наставника более чем смешно и нелепо.

— Как читатель я не нашел в ваших произведениях ничего для себя нового, — жестко ответил Позин.

— Но вы такой эрудит! — закатив к потолку глаза, воскликнул Монин.

«Поистине броня его комплекса неполноценности непробиваема», — промелькнуло в мозгу Позина.

— А вот простому народу нравится: на последней книжной ярмарке ко мне за автографами стояла очередь, — с очевидной гордостью доложил Монин.