Книга Зов сердец - Джорджет Хейер

После этого вся компания погрузилась в спор относительно сравнительных достоинств фаэтона вдовствующей графини и ее же ландолета. Нужно было решить, что послать за Марианной. Мнения присутствующих резко разделились. Вдовствующая графиня, сравнив вероятность попасть под дождь и неудобство, если одному из пассажиров придется сидеть впереди, конечно, в том случае, если она сама возьмет на себя труд отправиться в Виссенхерст («Ведь придется еще захватить и горничную, об этом тоже не следует забывать! А я даже и думать не могу, чтобы отправиться без вас, моя дорогая Друзилла, это совершенно невозможно!»), наконец сделала выбор в пользу ландолета. Молчавший до этой поры Мартин великодушно предложил сопровождать мать во время столь утомительной поездки. Он сказал, что всю дорогу будет скакать рядом с экипажем. А уж после этого остались совсем сущие пустяки — решить, в чем ехать графине. В собольем манто или горностаевом палантине? Вскоре и эта сложная проблема ко всеобщему облегчению была решена.

Незадолго до полудня все были готовы ехать. Ждали только графиню, которой в самую последнюю минуту пришла в голову мысль прихватить с собой корзину фруктов из собственных оранжерей, дабы порадовать больных.

— Всегда надо думать о других, — внушительно заявила она. — Конечно, в это время года фруктов не очень-то много, но я уверена, Сент-Эр не будет настолько мелочен, чтобы возражать из-за лишнего персика или абрикоса! Я велела Калиу положить в корзинку еще немного наших яблок, думаю, леди Болдсрвуд будет в восторге! Она давно хотела их попробовать, ведь сами знаете, яблоки в Стэньоне славятся на всю округу!

Мисс Морвилл заверила ее, что Сент-Эр ничуть не станет возражать, наоборот — будет счастлив угостить плодами зимнего сада заболевших друзей.

Наконец графиня объявила, что готова ехать. Обе дамы заняли свои места в ландолете, лакей предусмотрительно укутал им колени теплым пледом, корзинку с фруктами водрузили на переднее сиденье, Мартин вскочил на своего гнедого жеребца, и кавалькада тронулась.

За приятной беседой время прошло незаметно. Графиня не умолкала ни на минуту. Сначала она долго распространялась о том, как это благородно с ее стороны — привезти больным фрукты из оранжерей пасынка. Потом то и дело призывала мисс Морвилл полюбоваться, как ее сын ловко и красиво держится в седле, а после принялась рассматривать окрестности и очень скоро нашла, что нигде почки так не набухли, как в Стэньоне.

Не успели они оглянуться, как уже показался Виссенхерст. Мартину, увы, так и не представилась счастливая возможность показать себя во всей красе, вызволив дам из лап разбойников или, к примеру, подхватив их из переворачивающегося на ухабах ландолета.

Едва в воротах показался экипаж, как Марианна стремглав выбежала на крыльцо. Услышав, зачем они приехали, она просияла от счастья и высказала глубочайшую признательность в столь пылких выражениях, что вдовствующая графиня была полностью удовлетворена и решилась даже втайне признать, что столь хорошо воспитанная молодая леди, пожалуй, достойна ее дорогого сына. К тому же ее тщеславию немало польстил тот факт, что девушка, видимо, просто пришла в восторг от предложения погостить в Стэньоне.

Все произошло, в точности как и предполагала мисс Морвилл: страх за здоровье единственной дочери заставил леди Болдервуд приказать, чтобы Марианну и близко не подпускали к дверям спальни ее родителей. И бедняжке ничего не оставалось, как в полном одиночестве оплакивать свою горькую судьбу, отказавшую ей в счастливой возможности украсить собой бал в Стэньоне.

Главная трудность заключалась в том, как убедить леди Болдервуд согласиться с их превосходно разработанным планом. Проникнуть к ней не было ни малейшей возможности. Ухаживавшая за ней сиделка была просто-таки огнедышащим драконом. Марианна впала в отчаяние, не зная, что делать. К счастью, мисс Морвилл, похоже, ничуть не опасалась заразиться. Друзилла выбралась из ландолета с такой решимостью, что всем стало ясно — она намерена довести дело до конца. Графиня покамест милостиво приняла предложение Марианны прогуляться по саду, где с тайной радостью убедилась, что он не идет ни в какое сравнение с ее собственным. Через некоторое время там же их и нашла мисс Морвилл, торопившаяся сообщить радостную весть, что леди Болдервуд признательна за приглашение и будет только счастлива, если ее дочь проведет несколько дней в Стэньоне, пока она прикована к постели.

Конечно, на самом деле все это было не совсем так. Леди Болдервуд не очень-то понравилось, что дочь появится без сопровождения матери на первом в ее жизни балу. Но ее супруг лежал больной, а без его поддержки она не решилась ответить отказом. Впрочем, он вряд ли нашел бы что-нибудь неподобающее в подобном предложении, так что они могли со спокойной душой доверить леди Сент-Эр свое единственное сокровище. К тому же ответить отказом на столь великодушное приглашение было бы просто вопиющей невежливостью! Муж только расстроился бы, узнав, что любимая дочка осталась в доме одна-одинешенька, а вот теперь они могут быть довольны: мало того, что дочка будет веселиться, так еще сама вдовствующая графиня обещала присмотреть за ней! На балу в Стэньоне будет самое избранное общество — прекрасный случай показать себя еще до начала лондонского сезона. Право же, весьма разумно! Итак, леди Болдервуд была вынуждена с благодарностью согласиться, но написала коротенькую записочку Марианне. В ней было все, начиная от наставлений, какие всякая заботливая мать дает юной дебютантке, до совета, какие туалеты и украшения взять с собой.

Камеристка Марианны, взволнованная ничуть не меньше юной хозяйки, поспешно укладывала платья в сундук. Однако восторг ее немного омрачило замечание, некстати брошенное вторым лакеем сэра Томаса. Наблюдая за сборами с самым мрачным видом, этот достойный слуга высказал предположение, что ее радость кроется не иначе как в долетевших до Висссихерста слухах о неслыханной свободе нравов, царящих в замке.

А счастье Марианны не знало границ. Не давала ей покоя только мысль, что милая мама не сможет разделить ее радость. Если бы ей было позволено, она дни и ночи напролет сидела бы около больных родителей, взбивала бы им подушки, но, увы, именно это ей было строжайше запрещено. Так что девушка простодушно подумала, что, может быть, она и впрямь не очень-то нужна им в это время. К тому же родители сами просили ее принять приглашение, ехать в Стэньон и хорошенько повеселиться. Мама, конечно, не удержалась и напомнила, что дочь должна вести себя с подобающей ей скромностью, а также не забыть еще раз поблагодарить милейшую леди Сент-Эр за проявленную доброту. Впрочем, в этом не было особой нужды. Счастье и благодарность и без того переполняли Марианну. Она со слезами бросилась на шею графине.

Этот порыв хоть и привел в изумление достойную леди, но ничуть ее не оскорбил.

— Ах, что за милая девочка! — шепнула она мисс Морвилл, когда Марианна вернулась в дом за шляпой. — Знаете, я очень рада, что мне в голову пришла счастливая мысль пригласить ее в Стэньон!

Мисс Морвилл приняла это заявление со свойственной ей невозмутимостью. Ей и в голову не приходило рассказать о том, с какой неохотой леди Болдервуд решилась отпустить дочь. И вообще, если бы не муж, она не решилась бы на это. Согласившись с сэром Томасом, что отказ неизбежно обречет Марианну на унылое одиночество в собственном доме, она, тем не менее, никак не могла смириться с тем, что приходится отпускать дочь на несколько дней в Стэньон, где соберется большое общество. Сэр Томас считал, что их девочка вполне может постоять за себя, но сама леди не была так уж непоколебимо уверена ни в рассудительности и благоразумии восемнадцатилетней девушки, ни в надежности вдовствующей графини в качестве дуэньи.