Книга Дети Империи - Олег Измеров

Слева из-за двери выглядывал платяной шкаф с двумя дверцами, а за ним – небольшой сервант со стеклянными дверцами наверху, строгий, без выкрутасов, и похожий на секцию мебельной стенки. Интерьер дополняли четыре стула – один у письменного стола, один у окна и два других в простенке между гардеробом и дверьми; над ними висел небольшой офорт – цапля на ветке дерева на фоне разлива. С потолка свисала люстра с тремя молочного цвета рожками; под окном, затянутым тюлем и двумя шторами, виднелись дверцы холодного шкафа, а над дверью в коридор Виктор заметил антресоль.

– Ну как обитель? – раздалось за его спиной.

Виктор посторонился; Зина переставила часть продуктов из сумок в холодный шкаф и, включив приемник, покрутила ручку настройки. Послышалась какая-то незнакомая Виктору рок-н-ролльная мелодия. Звук для транзистора был очень даже приличным.

– Потрясающе. У вас хороший вкус.

– Знаете, все теперь гоняются за телевизорами, я пока не заводила. Не хочется привыкать торчать в одиночку перед экраном. Помогите, пожалуйста…

Зина подошла к серванту, подняла складной стол и поставила на него вазы с печеньем и вишневым вареньем и чашки. Виктор пододвинул стулья и взялся за свою авоську.

– А еще одна ваза найдется?

– Конечно… Да, вот эту книгу поставьте, пожалуйста, на полку, вторую.

Виктор машинально бросил взгляд на название протянутого ему темно-коричневого тома: «Материалы дискуссии о путях развития генетики между школами Вавилова и Лысенко. Том 4. 1957 г.». Он перелистал несколько страниц. «…Доклад Н. И. Вавилова…»

«Ого! Значит, в этой реальности Вавилов не погиб в сорок третьем году в саратовской тюрьме, а благополучно справил свое шестидесятилетие. Причем, если верить нашей истории, в тридцать девятом не кто иной, как тоже ныне здравствующий Берия, просил санкцию на его арест. Как же они уживаются-то? Впрочем, за Вавилова у нас ходатайствовал академик, который был научным руководителем жены Берии Нины, но тогда это не очень помогло… Дело ясное, что дело темное».

– «Мишка на Севере» и трюфели? Прелесть. Мои любимые. Как вы угадали? – Она отправилась на кухню, откуда уже послышался свист, и вернулась с большим хромированным чайником и маленьким фарфоровым для заварки; Виктор вдруг почувствовал, какой у нее легкий шаг. Приемник без паузы перешел от одного рок-н-ролла к другому.

– Виктор, вам с сахаром или вареньем?

«Для такого вечера хорошо бы пошло с коньяком или рижским бальзамом. Но коньяк тут однозначно аморален, а бальзама не видно, наверное, только в Риге есть. Правда, еще «К празднику – легкие вина». Но это не праздник, а без этого кто знает, вдруг это хуже приглашения в дом женатого мужика. Черт, ну и лопух же я: не догадался какую-нибудь годовщину придумать и захватил бы к столу чего-нибудь массандровского…»

– Можно с вареньем? Вишневое напоминает мне детство и наш сад.

– А я его сама варила. Знаете, в прошлом году было много вишни, на рынке просто копейки стоила…

«Вспомнил. Такой магнитофон видел в «Музыке» на Сталинском проспекте. «Симфония», тыщи под полторы местными, кредит. Потому на телевизор и не хватило. И чего же она маг взяла, а не телик, он же дешевле? Чтобы не торчать одной перед экраном? Так здесь пипл в таких случаях обычно вертушки берет, они дешевле. У нас маги в каждой общаге торчали, Queen да Led Zeppelin слушать, а тут пластинок на все вкусы хватает. Это надо быть меломаном или, скажем, танцы устраивать…»

– Скажите, Зина, а вы любите свинг?

– Свинг? Ну как вам сказать… Когда заканчивала школу, его у нас еще не танцевали, потом он считался неприличным – это когда была дружба с Гитлером, теперь его везде крутят… Воспринимаю нормально, такой заводной спортивный ритм, задает темп жизни. Наверное, сейчас такое время. А вы почему заинтересовались?

Виктор не успел ответить. Звуки джаза в приемнике оборвались, и мягкий баритон диктора разорвал на мгновение образовавшуюся тишину:

– Это была передача «Планета рок-н-ролла». А сейчас Элеонора Вайс расскажет вам о судьбе очередной жертвы сексуальных домогательств Берии московской студентки Елены Самольненко.

– Тьфу, – произнесла Зина, – опять «Немецкий голос»! Это они специально сначала рок-н-ролл передают, а потом всякие гадости. – Она встала, чтобы пойти к приемнику.

– Лене Самольненко было девятнадцать лет, – продолжал из динамика женский грудной голос. – В тот вечер она договорилась встретиться под часами со своим возлюбленным Костей. Она опаздывала, очень спешила и не заметила, как ее нагнали двое в штатском. Потом ее схватили и запихнули в черный лимузин…

Зина надавила клавишу. Приемник заглох.

– Меня вот удивляет, – выдохнула она. – Все их передачи почему-то рассчитаны на самое низкое в человеке, на тех, кто смакует самые грязные сплетни; даже не верит им, а все равно будет разносить пакость… Или, например, расхваливают пивные, рестораны, даже бордели, читают скабрезные рассказы о супружеской неверности, похоти, извращениях… Неужели они нас так ненавидят? Ведь немцы – такой культурный народ… Гёте, Моцарт, Дюрер…

– Зин, это раньше у них был Дюрер, а сейчас – фюрер[8]… (Виктор вспомнил, что в его времени такую фразу уже кто-то говорил.) Не переживайте. Действительно подло: кто-нибудь вот так случайно наткнется на станцию, а потом возьмут и посадят ни за что.

– Ну вы скажете, – усмехнулась Зина. – Теперь за это не сажают. Вон по понедельникам по ящику передача идет «Вракишер брехеншау», там все рассказывают, что они говорят, с сатирическими комментариями.

«Оригинальный расклад психологической войны. Одни морально разлагают, другие над ними стебаются».

Они допили чай. Пока Виктор споласкивал чашки, Зина убрала посуду и опустила стол; в комнате стало тихо и просторно. «Прямо танцевать можно… А почему бы и нет?»

– Знаете, я, честно говоря, надеялся, что заиграют что-нибудь помедленнее, и осмелился бы пригласить вас на танец. Вы ведь любите танцевать?

– Очень. Знаете, сто лет не танцевала. На вечерах молодежь в основном свое заводит, а крутиться с двадцатилетними – я бы, конечно, могла, но это как-то… А, подождите, есть идея.

Она покопалась в тумбочке и вытащила магнитофонную бобину в серо-голубой картонной коробке, открыла крышку магнитофона и заправила ленту.

«Интересно, – отметил Виктор. – Она не сразу догадалась поставить музыку на магнитофон, как это обычно делают… в нашем времени. Значит, он у нее в основном не для музыки. Для чего?»

– Помочь? – спросил он, подойдя. Магнитофон действительно был солидный, с двумя скоростями и возможностью прокручивать пленку в обе стороны.

– Не надо. – Она ловким, привычным движением закрепила конец ленты в защелке пустой катушки и надавила клавишу. – Теперь ничто не помешает.