Книга Пепел врага - Сергей Зверев

Арби был выходцем из южных районов Чечни. В глухом ауле у него остались престарелая мать и несколько сестер. Отец Арби, работавший пастухом, погиб при невыясненных обстоятельствах. Его нашли зарезанным возле колхозной кошары, из которой пропали несколько овец. Местные поговаривали, что видели в горах двух бродяг, у одного из которых на плече болталось ружье, принадлежавшее отцу Арби.

На некоторое время подросток исчез из дома. Куда отправился Арби, где он провел несколько дней, никто не спрашивал. А через неделю горный поток прибил к берегу тела двух мертвецов с располосованными глотками и изуродованными лицами. В пустые глазницы кто-то вставил убитым овечьи глаза. С тех пор молчаливого парня побаивались даже односельчане.

Беслан, знавший о происшедшем, взял парня под свое крыло без колебаний. Работал Арби, как и все, но было в нем что-то особенное. Держался он особняком, словно был прямым потомком пророка Мохаммеда, не желающего унижаться общением с простыми смертными. Говорил мало, умел держать себя в руках, с готовностью исполнял любой приказ Беслана. В парне чувствовалась внутренняя сила, которую он не выставлял напоказ. Поэтому с выбором кандидатуры для выполнения задуманного у Беслана проблем не было.

В вагончике состоялась короткая беседа с далеко идущими последствиями.

– Арби, нас обманули, – скорбно произнес Ганиров.

Сидевший на краешке табуретки молодой чеченец ответил скупой однозначной фразой. При этом его верхняя губа чуть приподнялась, обнажая ряд ровных белых зубов.

– Я знаю.

– Нас назвали черножопыми недобитками.

– Я знаю. – Губа Арби задиралась все выше и выше, как у волка, увидевшего противника.

– Надо наказать колченогого козла. Наказать так, чтобы другим неповадно было. Ты берешься за это дело?

Тогда Арби согласился. Он отказался брать с собой помощников, пообещав, что исполнит все сам. Так и случилось.

Колченогий председатель имел одну слабость. Он с ума сходил от белокурых женщин европейского типа. Очередная пассия председателя заведовала фельдшерским пунктом, расположенным в главной усадьбе соседнего хозяйства. На свидания казах ездил один. Родственники не одобряли подобного блуда, а жена, похожая на каменное изваяние с вершин древних курганов, устраивала настоящие битвы с битьем посуды, царапаньем физиономии и вырыванием волос. Покорными женщины, выросшие в степи, вопреки расхожему мнению, никогда не были. Поэтому на свидания казах отправлялся без охраны, то есть без родственников, готовых настучать скандалистке-жене в самый неподходящий момент.

О дальнейшем Беслан знал со слов своего подручного. Больше полумесяца Арби пас обидчика, вычисляя каждый его шаг. Он выяснил маршрут передвижения и даты визитов. Осмотрел местность и изучил привычки будущей жертвы.

Амурным утехам любовники предавались на берегу искусственного озера – в домике, где смотрители за шлюзами хранили свой инструментарий. Он-то и стал орудием убийства.

Арби ворвался в домик, когда парочка находилась на пике страсти. Звезданув председателя по затылку стальным рычагом, служившим для подъема задвижек шлюза, убийца сделал паузу. Он выпрямился, ударом ноги столкнул обмякшее тело на грязный пол, чтобы приняться за истошно визжащую фельдшерицу.

Женщина не знала, что в кузове машины, на которой приехал убийца, лежит ее муж, в глотку которого Арби залил не менее литра водки. Сделав из любовников стальной кочергой две отбивные, убийца оставил трупы плавать в луже крови. Мужа покойницы он сбросил в яму возле северной стороны шлюза. Парень умел заметать следы.

Следствию была предложена готовая версия: разъяренный муж, разогретый алкоголем, в состоянии аффекта убивает неверную жену и ее любовника, а затем кончает жизнь самоубийством.

Но на беду Беслана и его подручного, сработавшего безупречно, вдова стала настаивать, чтобы следаки копнули поглубже. У бабы, похожей на каменное изваяние, оказались большие связи в правительстве республики. Колченогого мужа она по-настоящему любила. Следователи принялись носом землю рыть, стараясь прояснить дело до конца.

Почувствовав, что земля начинает гореть под ногами, Беслан вызвал парня к себе. Беседа состоялась все в том же вагончике, в тени недостроенной зерносушилки.

– Арби, ты сделал все хорошо. Но сейчас тебе лучше уехать, – чеканя каждое слово, произнес Ганиров.

– Понимаю, Беслан. Как скажешь. – Казалось, парень принимает волю старшего с покорностью барана, бредущего за пастухом.

Беслан между тем продолжал инструктировать убийцу:

– О деньгах не беспокойся. Получишь сполна. Часть отдам тебе. Часть передадут матери. Домой покуда не возвращайся. Поезжай в Москву. Я дам тебе адреса хороших людей. Они помогут устроиться, дадут кров над головой, помогут с работой.

Парень слушал молча, лишь изредка кивая в такт говорящему. При этом холодные глаза убийцы смотрели на Беслана не мигая. Будучи и сам не робкого десятка, Ганиров чувствовал, как спину пробирает холодок.

Когда он закончил и протянул пакет с деньгами, Арби сказал:

– Я думал, что ты меня убьешь.

– Что? – удивленно вскинул брови Беслан. – Зачем же?!

Пряча за отворот куртки пакет с деньгами, убийца с легкой усмешкой пояснил:

– Убьешь и бросишь в степи лисицам. Я бы так поступил. Зачем оставлять человека, который может свидетельствовать против тебя. Мертвецы умеют хранить молчание, а живого всегда можно заставить говорить. За меня мстить некому. – Застегивая молнию, Арби добавил: – Но ты сделал правильный выбор.

Он бесшумно выскользнул из вагончика, чтобы раствориться в ночной степи.

– Жизнь покажет, – бросил ему в спину Беслан.

Так, на время, дороги Беслана Ганирова и Арби Зараева разошлись.

Годы брали свое. Беслан и заметить не успел, как подкралась старость, подросли сыновья, а в бороде не осталось ни единого черного волоска. Он свернул свои дела в степной республике, осел в родных краях.

По слухам, и у Арби все складывалось неплохо. Парень воспользовался шансом, поступил в Институт нефтегазовой промышленности на заочное отделение, готовился стать инженером. С такой специальностью пусть скромное, но стабильное будущее было ему гарантировано. На время Беслан позабыл о своем подручном.

Но зимой девяносто пятого года их дороги вновь пересеклись.

Беслан уже успел оплакать убитых сыновей, так и не погребенных по мусульманскому обряду. Они остались лежать, впрессованные танковыми гусеницами в куске искореженного металла на улицах разрушенного Грозного. С их гибелью у старика не осталось ничего, что удерживало бы его на этом свете. Так, по крайней мере, ему казалось.

Но Беслан не позволял себе раскиснуть – ведь война никого не обошла стороной. Теперь она грохотала эхом выстрелов крупнокалиберных пулеметов на самой окраине села.