Книга Девушка и кровь дракона - Наталья Евгеньевна Маркелова

бывает. Настоящие чувства не обманешь.

Риу коснулась моей руки, кожа у неё была холодная, как у змеи. Я внимательно посмотрела в лицо старой женщины и резко втянула воздух.

– Не замечала, да? Никто не замечает, – кивнула Риу.

– Ты ведь не человек.

– А как я, по-твоему, понимаю язык змей? О, когда ты актёришка, циркач, паяц, некоторые странности так легко списать на шутовскую игру. Правда? Да, я не человек, Дная. Поэтому, возможно, именно я понимаю тебя лучше остальных.

«Ну что ж, ученики Рюка могут спать спокойно, об их ошибке он не узнает. Риу я главному королевскому магу не выдам».

– И никто не догадывался? Даже Брынь? – спросила я.

– Никто. На самом деле тут нет ничего удивительного. Странным существам тоже нужно как-то выживать в этом мире. Мы прячемся среди людей, мы приспосабливаемся, и нас не так уж мало. Главное, не попасться, иначе тогда из тебя сделают аттракцион. Лучше сразу устроить аттракцион самой.

– Почему ты открылась мне?

– Из-за того, что ты сделала в зверинце. Я ведь сразу почувствовала это. Я слышала, как они умоляли тебя, но не думала, что тебе хватит храбрости. Мне самой не хватило. Хотя я могла послать к ним своих змей. Яд действует безотказно. Но я побоялась, что кто-то поймёт, что это моих рук дело. Я позволила своим братьям и сёстрам мучиться. Спасибо, Дная, что освободила их.

Я кивнула:

– Не стоит благодарности, просто мне не нравится, когда чудо сажают в клетку.

– Даже если чудо опасно?

– Даже если так. Волшебные существа ничего не должны людям, они такие, какие есть. Они часть этого мира.

– Главное, нас ни о чём не просить, так? Ты попросила меня, но я возвращаю тебе твою просьбу. За Виком я присмотрю бесплатно.

– Спасибо. – Я сжала холодную руку Риу. – Спасибо, но я всё равно твой должник. Я сделала большую глупость, нужно было золотую пластину отдать тебе. Из тебя бы вышел хороший руководитель театра.

– Брынь сам объявил Вика своим преемником, ты только сделала это законным. Не волнуйся, Дная, я буду помогать Вику.

– Дная, подъезжаем к городу Весенних нищих! – завопил Дикин, мальчик лет двенадцати, который время от времени управлял фургоном Брыня, моим фургоном.

Это означало, пора начинать представление. Только глупцы считают, что представление начинается на сцене, которую труппа устанавливает в центре городской площади. От того, как театр въедет в город, зависело, сколько придёт на представление зрителей, а значит, основное действие разворачивалось у ворот города. Я тут же бросилась переодеваться, а затем заняла место рядом с возницей. На моём плече, точно понимая всю важность происходящего, тут же уселся попугай.

Особо усердствовать нам не понадобилось. Завидев красную полосу на моём лбу и плащ из змеиной кожи на моих плечах, нас встречали овациями. Люди спешили ко мне, тянулись к моему плащу, касались моих сапог. Но актёры принимали такую встречу на свой счёт и с удвоенным рвением демонстрировали свои таланты. Давно их так не осаждала публика. Я всячески поддерживала в труппе этот энтузиазм. Все были счастливы, уныние, царившее среди актёров в последние дни, тут же улетучилось, словно его и не бывало вовсе. Вечером на площади собралась такая толпа, что я испугалась, как бы люди не подавили друг друга.

Перед спектаклем я отозвала в сторону Вика и попросила его перед представлением сделать объявление и посвятить предстоящий спектакль Брыню.

– Зачем? – искренне удивился парень.

– Вашей труппе нужна идея, легенда, которая будет выделять вас среди прочих и сплотит вас вместе. Превратите имя Брыня в своё знамя.

– Но это теперь мой театр! – заупрямился Вик.

– Ты хочешь остаться в этом театре один? Труппа разбежится, если ты не сплотишь её, как делал Брынь. Вот тогда этот театр будет действительно только твой!

– Смотри, сколько зрителей! Даже на представления к Брыню приходило меньше. Это успех!

– Очнись! Они здесь, потому что я с вами, потому что моя слава и красная полоса вызывают у них интерес. Сейчас я ваше знамя. А что будет, когда я уйду?

– Ну, так оставайся с нами. Тебе же лучше.

– Нет, это лучше для тебя, Вик! – зло выплюнула я. – С тех пор как я с вами, именно я принимаю все решения: где встать на ночлег, где и какой купить провиант, как быть с износившимися костюмами, чем лечить лошадей, да даже что готовить на ужин, тоже решаю я. А что сделал за это время ты?

– Но ведь ты едешь в главном фургоне, ты сама так решила, – беспечно улыбнулся Вик. – А я тебе не мешаю. Нравится править – продолжай, Дная. Я и сам готов служить тебе как пёс. Только прикажи.

– Знаешь что?! – разозлилась я. – Раз уж всё зависит от меня, то ты сейчас поднимешься на сцену и сделаешь заявление. Или это тоже должна я?

– Поднимайся. – Вик пожал плечами и пошёл переодеваться в театральный костюм.

Я от злости пнула колесо фургона.

– Не злись на Вика, – ко мне подошла Риу, – у меня такое чувство, что ученики Рюка не просто вынули из мальчика ту часть памяти, что касалась истории с Создателем масок, но вместе с ней забрали нечто очень и очень важное. Нечто такое, что уже не восстановить, то, что было его стержнем, опорой. Это и было главным наказанием за всё, что он сделал.

«Магию, – подумала я, – они забрали его магию». Мне бы следовало пожалеть парня, но злость не уходила.

– Риу, Вик погубит театр. Это не важно, что у кого забрали. Если ящерица сбрасывает хвост, у неё отрастает новый. Люди не могут так с частями своего тела, но они умеют восстанавливать своё собственное я. Если хотят, конечно. Если это «я» у них было.

– Даже сильные люди ломаются, – возразила Риу.

– Это значит, они просто не были сильными, а только казались таковыми. Вик всегда был безответственным мальчишкой. Ему надо повзрослеть. Поэтому мне следует уйти от вас. Если труппе суждено развалиться, то пусть так оно и будет.

– Ты становишься жестокой. – Риу нахмурила брови.

– Нет, я просто стала взрослой. Риу, если я останусь, Вик никогда не поумнеет.

– Тогда тебе действительно нужно уходить, Дная. Бродячие актёры, в отличие от бродячих магов, никогда не взрослеют.

– Я останусь ровно настолько, насколько нужно, будь готова принять театр, от Вика мало пользы, – сказала я и вышла к публике. – Это представление, – поклонившись, заявила я, когда аплодисменты стихли, – мы посвящаем великолепному артисту и великому человеку, который всю свою жизнь связал с театром и окончил свой жизненный путь на сцене. Его сердце