Книга Святой убийца - Николай Иванович Леонов

со стороны Гурова. – А во-вторых, крест – символ возрождения, воскрешения и спасения. Он олицетворяет то, что приведет душу человека к вечной жизни. То есть фактически крест означает, что нужно искупить свою вину, возможно, даже ценой жизни, и лишь с крестом и веря в крест, который символизирует и Спасителя, можно обрести вечную жизнь.

Ясенев посмотрел на сыщика, словно проверяя, понимает ли тот, о чем ему говорят, а потом продолжил:

– В вашем случае, я думаю, убийца ставит кресты на жертвах не просто так. И это не его персональная метка, а именно символ очищения. Убивая их, преступник очищает их тела от тех грехов, которые, по его мнению, они иным способом искупить не могли. Думаю, в его понимании, убийца помогает своим грешникам принести ту же жертву, которую добровольно понес Христос. И он, вероятно, считает их смерть искуплением. А крестом он как бы подтверждает, что очистил их от скверны, как в церквях батюшки дают целовать прихожанам крест после исповеди. Здесь жертвы поцеловать крест не могли, поэтому он их им и помечал. Кстати, на ком-то из убитых крестики были?

– Минуту. – Гуров достал планшет и бегло пробежал по материалам дел о жертвах Карающего ангела, которые там хранились. – Нет. Украшений в виде крестиков ни на ком обнаружено не было.

– Вот! – торжествующе воскликнул эксперт. – Это только подтверждает мои выводы. Они были без крестов, а в соответствии с традициями православия крест на покойнике обязательно должен быть. Именно поэтому он и вырезал на своих жертвах кресты, чтобы они не стерлись, не потерялись и вообще уже никуда не делись.

– Позвольте! – прервал его разглагольствования Гуров. – Вы все время в своих выводах упоминаете православие. Но смею вам заметить, что у православных восьмиконечный крест. А убийца вырезал четырехконечный!

– Ну, это нюансы теологии, – отмахнулся от него Ясенев. – Вообще, согласно многим историческим исследованиям, Христа распяли на четырехконечном кресте, на каких римляне обычно казнили преступников. Однако православные священники утверждают, что он был именно восьмиконечным. На дополнительной перекладине над головой Спасителя было написано его имя, а на нижней были закреплены его ноги. Однако крест, которым осеняют себя и православные, и католики во время молитвы, – четырехглавый. А значит, убийца счел, что именно такого символа будет достаточно, чтобы открыть путь душе жертвы к спасению. Об этом же говорит и место, на котором преступник вырезает крестики. Оно тоже указывает, что убийца, с большой долей вероятности, православный.

– Почему вы так решили? – удивился сыщик.

– Сразу видно, что вы человек не религиозный, – улыбнулся эксперт. – В православии бытует суеверие, которое, впрочем, церковнослужители не поощряют, но и не искореняют. По мнению многих верующих, у каждого человека на левом плече сидит бес, а на правом – ангел. То, что убийца размещает крестики именно на правых висках, говорит о том, что он это суеверие знает и верит в него. Вырезая там кресты после смерти жертвы, он как бы вверяет его убитого ангелу, который якобы сидит на правом плече, извещает об отпущении грехов и надеется, что его самого на небесах простят за то, что он и сам совершил грех, нарушив шестую из заповедей Господних – не убий. Кстати, не удивлюсь, если ваш убийца не только глубоко верующий человек, но может быть и служкой в церкви. И обязательно еженедельно ходит на исповедь! Впрочем, тут я могу и ошибаться, и это совсем не обязательно.

Ясенев допил кофе и побултыхал остатки в чашке, а затем посмотрел на донышко, словно собирался погадать на кофейной гуще, которой там не было. Гуров терпеливо ждал, стараясь не перебить репликами ход мыслей профессора, и тот через несколько секунд продолжил:

– Говоря об исповеди, я имел в виду нормального, здорового человека. Но того, кто убивает людей на религиозной почве, не всегда можно назвать психически здоровым. Так что, вероятно, ваш убийца уверен, что сам он в покаянии перед священником не нуждается.

– А убивать людей не на религиозной почве, а по другим основаниям, по-вашему, профессор, нормально? – пристально посмотрел на Ясенева Гуров.

– Ну, господин полицейский, уж вы-то должны знать, что в некоторых случаях убивать себе подобных для человека не только нормально, но и естественно! – со смехом воскликнул завкафедрой.

– Я бы не стал такие категорические утверждения делать, – покачал головой Гуров. – Впрочем, я сюда не дискутировать с вами пришел, а получить вашу экспертную оценку действий серийного убийцы.

– Согласен, – кивнул головой Ясенев. – Спорить нам с вами не о чем, да и незачем.

– Тогда давайте я подведу итоги нашей беседы и суммирую выводы, которые из нее следуют, чтобы не ошибиться. А вы меня поправите, если я что-то понял не так. Хорошо? – предложил сыщик, и профессор снова кивнул, соглашаясь. – Итак, искомый преступник – глубоко верующий человек, при этом обязательно православный. Кресты на висках своих жертв он вырезает для того, чтобы очистить душу жертвы и отпустить ей грехи, а также для того, чтобы самому покаяться в грехе перед посланником Божьим. Убийца обязательно ходит в церковь и, возможно, бывает на исповеди у священника. Если последнее верно, то, скорее всего, это один и тот же священник, который до сих пор свято хранит тайну исповеди и не доложил правоохранительным органам о том, что знает серийного убийцу. А еще, скорее всего, наш убийца не совсем психически здоровый человек. Все верно?

– Абсолютно! – подтвердил профессор. – Я бы еще добавил, что ваш убийца может считать себе кем-то вроде посланника Божьего.

– Значит, мне его искать поблизости от храмов? – предположил Гуров.

– А вот этого я вам точно не скажу! – развел руками Ясенев. – Как я уже говорил, поведенческие профили людей не мой конек.

– И последнее, что я хотел узнать. Может быть, вы и в этот вопрос внесете ясность. – Сыщик настороженно и с надеждой посмотрел на профессора. – Убийца казнит свои жертвы во время двух временных отрезков. Первый – это вторая часть февраля и март, а второй – только август. Может быть, вы подскажете, с чем это может быть связано?

Ясенев на секунду задумался, а потом хлопнул себя ладонью по лбу.

– Вот, е-мое, как все просто! А у меня почему-то и ассоциации не сразу возникли, – завопил профессор, не обращая внимания на удивление сыщика. – Тут все просто и очень увязывается с крестами на висках. Первый отрезок – это Великий пост, который православные блюдут, прежде чем ликовать Воскресению Христа. Из-за плавающих дат празднования Пасхи Великий пост начинается в разные годы в разное время. Иногда в феврале, но чаще в марте. А второй отрезок – Успенский пост, который у православных проходит перед Успением Пресвятой Богородицы. Это один из главных праздников христианства и символизирует смерть матери Христа и ее воссоединение со своим сыном. Как в первом, так и во втором случае это праздники одновременно и смерти, и возрождения, и воссоединения, и торжества вечной жизни. И ваш убийца расправляется с жертвами перед этими двумя праздниками потому, что верит, будто души казненных им людей на Пасху или на Успение обретут свое место на небесах… Ох, я бы хотел с этим типом пообщаться! Очень интересное исследование может получиться.

– Ну, я постараюсь предоставить вам такую возможность после того, как мы поймаем убийцу, – пообещал Гуров и поднялся со своего места. – Спасибо вам за помощь, профессор, а теперь я вынужден откланяться. Через полчаса я должен быть уже достаточно далеко от этого места.

Выйдя из Министерства юстиции, сыщик по Садовому кольцу выбрался на Ленинский проспект. В это время дня пробок тут было, по столичным меркам, немного, и до Университета Пирогова Гуров добрался даже быстрее, чем сам рассчитывал. Однако Станислава он и на этот раз не опередил. И Крячко доложил другу, что успел за истекшие два часа собрать немало сведений о бывших любовниках Веретенниковой. Часть фамилий этих мужчин была в материалах дела. Остальных опера и следователи по убийству нимфоманки или не смогли найти, или поленились. Однако Крячко успел встретиться с подругой покойной Светланой Соколовой, и не только смог встретится, но и очаровать, и разговорить женщину. И та назвала Станиславу еще с десяток имен, которые не значились в материалах дела.