Книга Дом Живых. Арка вторая: Башни в небесах - Павел Сергеевич Иевлев

как за детьми?

— Он ушла искать Мастера Полчека, — призналась Фаль.

— Она сама приняла это решение! — заявил Пан.

— Я ничего не знал, — вздохнул Кифри, — уверен, у меня бы получилось её отговорить.

— И я об этом узнаю, только увидев, что её нет на сцене?

— Мы прекрасно обошлись без неё на сцене! — с вызовом сообщает Пан. — Её роль в представлении преувеличена!

— Мне плевать на ваши актёрские разборки, — отрезала дварфиха, — но Полчек вам головы пооткручивает и будет прав. Потому что вы должны были не выкидывать её на улицу, как надоевшего котёнка, а сказать мне! Какие-то ассасины, кто-то нападает на вас прямо в гримёрке, и вы молчите⁈

— Я справился с ними сам! — гордо заявляет Пан.

— Думаю, мы просто были им не нужны, — поправила его Фаль. — Вряд ли они от тебя убежали.

— Я был грозен! Я был страшен! Я их напугал!

— Да замолчи ты, — оборвала его Спичка, — пугака грозный. Ну почему вы такие балбесы все? Вот не было мне больше занятий, пойду искать маленькую девочку в большом городе.

— Мы с тобой! — заявила Фаль.

— Ничего подобного. Совершенно незачем у меня в ногах путаться. Вам ещё не сообщили, но сегодня «Дом Живых» отправляется выступать в «Коллизиум» — лучший зал Всеношны и всего Края, бриллиант континента, высшая точка Верхнего Архаизма и высшая ступень в карьере творческого коллектива. Поздравляю, вы достигли всего.

— Мы достигли! — горячо перебивает её Фаль. — Мы! Как же мы без тебя?

— Подумаешь, — отмахивается Спичка. — Тоже мне, нашла звезду. Это вам не Жерло, тут всем плевать, что я единственная дварфиха на сцене. Кроме того, у меня больше нет козла, чтобы выдавать себя за чревовещательницу. Готовьтесь, репетируйте, попробуйте поразить самую взыскательную публику Альвираха, которая заплатила за билет больше денег, чем вы видели за всю свою жизнь.

* * *

— Пойдёшь смотреть на своих питомцев? — спросил Вар. — Они сегодня дают выступление в «Коллизиуме».

— Билеты в эту безвкусную пафосную гробницу искусства мне не по карману, — ответил Полчек.

— Эта пафосная, как ты выразился, гробница, принадлежит мне. Так что я, так и быть, проведу тебя через служебный вход.

— Хочешь узнать, кто именно носитель антиморока? Ай-ай-ай, какое недоверие!

— Как ты сам сказал, ставки высоки. Мне втайне передали, что Дом Теней высылает сюда комиссию с чрезвычайными полномочиями. Они уже не готовы верить на слово, что я не знаю, где ты. Я под подозрением.

— Очень тебе сочувствую, — равнодушно ответил Полчек. — Лично я, кажется, уже под топором палача. Причём ты можешь откупиться мной, а я тобой нет. Так что сочувствие моё не слишком велико.

— Отличное у нас доверие в команде, — рассмеялся Вар. — Так что, оставить тебе место в ложе?

— Ладно, посмотрю на них напоследок.

* * *

— Ой-ой, — сказала Завирушка, — Ой-ой-ой. Кажется, ветер меняется. И холодает. И вечереет. И голова кружится. И очень хочется писать. Интересно, когда в амулете кончится заряд, это произойдёт постепенно, и я медленно опущусь? Или…

Девушка вздохнула, вытащила из котомки книжку в тонкой бумажной обложке, из тех, что продаются не у букинистов, а на лотках, и повествуют не о Домах Демиургов и нефилимах, а о любви и приключениях. Она постаралась устроиться поудобнее — насколько это возможно, паря над городом по воле ветров, и раскрыла её.

— «Тайная страсть», — прочитала она. — «История любви красивой, но бедной девушки и могущественного демиурга, скрывающегося под личиной». Наверное, ерунда какая-нибудь. Если амулет отключится внезапно, то последние часы моей жизни пройдут очень глупо и непродуктивно.

* * *

— Обязательно надо было налепить столько золота? — недовольно морщится Полчек, располагаясь в персональной ложе Вара.

— Не нравится? — смеётся тот.

— Мне это кажется пошлым. Но пара бокалов вина примирят меня с даже с таким интерьером.

— Вино сейчас подадут. Это старый имперский стиль, Полчек. В этом зале выступала сама Мья Алепу, и тогда он выглядел точно так же, как сейчас. Несколько режет глаз, согласен, но традиции важнее. Я владелец этого заведения, но, если попробую тут что-то изменить, зрители мне не простят.

— Заложник толпы?

— В определённых пределах. Например, из-за этого я вынужден приглашать всякие сомнительные, но модные коллективы, вроде твоего. Зрители «Коллизиума» хотят видеть то, о чём все говорят, но не хотят менять привычки. Поэтому иногда я приношу уличный балаган в эти древние стены и бросаю его к ногам пресыщенной публики: «Смотрите, вот оно, то самое, о чём судачит толпа. Смотрите и ужасайтесь!» После этого можно с облегчением вернуться к классическому репертуару.

— И как, ужасаются?

— По крайней мере, делают вид. Положение обязывает. Я-то знаю, что многие из них, переодевшись в платье попроще, посещают балаганы Нижнего Архаизма, где не надо изображать хороший вкус, а можно хохотать над пошлыми шутками и любоваться на полуодетых дамочек.

— Эти заведения тоже принадлежат тебе?

— Разумеется. Ты удивишься, но они приносят больше денег, чем этот золочёный имперский сундук. Билет там дешёвые, зато желающих их купить намного больше, а накладные расходы куда меньше.

— Ты всегда был практичен. О, начинают!

Занавес из серебряной вышитой ткани поднялся, открывая небольшую сцену. Несмотря на престижность зала, он невелик — билеты сюда по карману настолько немногим, что даже атриум в Скорлупе вмещал больше зрителей. Зато каждый из них числит себя тонким ценителем искусства.

Не сцене стоит в небрежной позе рыжий табакси в золотистом халате.

— Йоу, публика, — обращается он в зал.

Сегодня вы увидите то, что не видели.

Сегодня вы услышите то, что не слышали.

Сегодня мы для вас подготовили,

то, о чём вас не предупреждали родители.

Эти стены просто гнутся от золота,

под вашими кошельками прогибаются кресла.

Пока за стенами погибают от голода,

Те, чья судьба вам неинтересна!

Конечно, жизнь несправедливо устроена,

и не вы такие, а жизнь такая.

Но наша труппа сегодня настроена,

Выставить всех вас дураками!

Табакси издевательски поклонился и ушёл со сцены, уступая место тройняшкам.

— Смелое начало, — сказал задумчиво Вар. — Полчек, ты верен себе. Выйти на самую высокую сцену Альвираха и смачно харкнуть с неё в зал — в этом