Книга Мой лучший друг – убийца - Альбина Иоакимовна Избекова

пойду… — замялся он.

— Раз зашел — все. Ты — гость… Садись, — вновь взяла ситуацию в свои руки хозяйка. И они с девушкой молча сели возле стола.

— Вот так я и живу, — начала старуха, — как пенсию получу — сразу на рынок… А че делать? Жить надо, Кольку мово, сиротинушку, поднять, Лидия Петровна, вот, его учительница, классрук… Хорошая девушка… Заботливая. А тебя как звать-то?

— Сергей, — ответил он.

— Здешний али приезжий? — продолжала Анисья Прокопьевна.

— Приезжий, — отвечал он.

— А-а, ну-ну, понятно, — констатировала бабушка и продолжала, — а мы местные, с верховьев Лены я. Сюда тоже на заработки прибыла, голодовали мы, давно-о, уж и не вспомню год, да замуж вышла. Тут и жизнь прошла. Старик помер, Лена сыночка единственного забрала… лодка перевернулась. Невестка с внуком Колькой приходят… Вон она его учит… А… это я уже сказала… Ну, пейте, пейте чай… О себе расскажите…

Так они и познакомились с девушкой, совсем девчонкой по имени Лидия со странными резкими глазами.

…Уже через два месяца поселок знал, что Сергей и Лидия — это серьезно. Это вам не просто хухры-мухры, а любовь. Это не шансон под гитару по пятницам, а беседы о человеке и высоком предназначении его на этом свете. Это литература и свой взгляд на нее. Это чуть-чуть косметики и дурманящая роскошь живых, блестящих волос. Это испарина на лбу и сдержанный стон от первой мужской близости. Это жемчуг крупноватых зубов и полуприкрытые длинные глаза, смотрящие прямо в лицо, будто из-за боязни упустить что-то важное, когда она твоя. Это тонкое нежное тело… Это все, за что можно отдать жизнь.

Через год родилась дочь. Лицом в отца — короткие нервные брови, красиво очерченный рот, но тоненькая, как мать. Лучше в мире ребенка не было. Назвали в честь великой реки Леной. И зажили так, как не жил никто. Как в раю. Какой чудный мир открыла ему, недотепе, толком ничего не знавшего о Якутии, России, Англии, его образованная жена, знающая целых три языка! Ему до нее было тянуться и тянуться. Он пристрастился к чтению, по-другому стал смотреть на жизнь, на людей, подобрел, поумнел, но… выпивку не бросил. Эта его вредная привычка в семье стала яблоком раздора. Пятница была самым ненавистным днем для Лиды. В этот день муж всегда приходил с работы выпивший, звал к себе таких же дружков. Если же жена не привечала его в таком виде, уходил.

А люди кругом, особенно девицы из его бывшего круга, завидовали им: красавец, какую образованную отхватил. Водили глазками при встрече, приглашали на вечеринки. А на лицах была смертная тоска.

Как-то в гараже один из водителей, болтун и дурачок, обозвал его жену узкоглазой чукчей. Он коршуном налетел на него, свалил с ног и разбил нос. Хотя понимал, что все это из-за невежества.

Население в поселке было в основном русское, местное и приезжее. Якутов раз-два и обчелся. Приезжий люд такой же, каким был он — приехавший за длинным рублем, ни одной книжки толком не прочитавший, бывшие троечники и балбесы, хотя в своем деле — профессионалы. Принцип один — заработал и уехал. Остальное трын-трава. Но мужчины стали следить за своей речью.

Дома он ничего не сказал. Лида возилась с дочкой. На столе ждал готовый ужин. Он чмокнул жену в щеку и забыл инцидент.

…Он выпил почти всю бутылку и понял, что ему этого мало. Ночь длинна. Ночь темна. Еще длиннее завтрашняя суббота. Пока не сильно пьяный и не закрылся магазин, надо сходить. Вскоре задуманное было сделано. Еще он купил шоколад, яблоки, грушевый компот, что особенно любила его дочь. Пусть эти продукты будут на столе. Тогда кажется, что они где-то рядом с ним.

Раньше в этот день он много чего покупал своей дочке. Приходили гости. Лида стряпала обязательные пирожки с мясом, как водится в якутских семьях, его любимые пельмени, торт. Был праздник. Он пил. Наутро жена молчала, а он знал, что праздник им, пьяным, испорчен. И только дочка ластилась к нему, щебеча и глядя грустными черными глазами…

Когда он ополовинил свою вторую бутылку, было уже поздно. Вся его семейная жизнь, дружная, веселая, но омраченная его пьянством, проносилась перед его глазами, как в кино. Он был там счастлив: любил, был любим, его всегда ждали. И все закончилось…

Наконец наступил апогей его одинокого вечера. Он вошел в комнату, вернулся с фотоальбомом, достал оттуда фотографию дочери. И нечеловеческим голосом, по-волчьи завыл…

В это время в центре поселка, возле райотдела милиции, из остановившегося уазика легко спрыгнул молодой человек. Он прибыл издалека, из Якутска. Молодой человек был хорошо сложен, по-спортивному энергичен. Его открытое, доброе лицо было свежим — долгая дорога не оставила на нем и следа усталости. Он бегло огляделся вокруг, вошел в райотдел милиции и позвонил оттуда начальнику. Они о чем-то поговорили. Вскоре он легким шагом, налегке, оставив багаж в отделе, направился по центральной улице туда, куда должен был дойти.

В мае на юге Якутии также светло, как летом. Тепло сопит скинувшая холода земля, готовясь выплеснуть за короткое время всю свою буйную зелень. Воздух напоен ароматом будущей листвы, уже пробивающейся из почек. Зовут в дали зеленеющие сопки, смыкающиеся с горизонтом, за которым скоро встанет невыспавшееся солнце, даря людям свое необыкновенное чудо — белые ночи.

От всего этого у парня было хорошее настроение, хотя желудок намекающе ныл. Но это было привычным состоянием. Закончит дела и поест. Никуда это от него не уйдет. Настроение у него было на подъеме еще от того, что он шел вслед за своим предчувствием. Оно его никогда не подводило: он знал, что сегодня его обязательно настигнет удача.

Он нашел старый домик, подошел к нему и услышал звериный вой. Парень все понял. Он взбежал на веранду, дверь которой была открытой. Постучался. Вой не прекращался. Тогда он дернул дверь…

Мужчина за столом поднял тяжелое, набухшее лицо, пригляделся, но не удивился и вмиг отрезвел.

— Почему сегодня? — спросил он парня, будто виделись они накануне, а не два года назад.

— Ты сам знаешь, сегодня — день рождения твоей дочери, — ответил парень.

— Да, сегодня, — затрясся в плаче мужчина.

— Сам расскажешь? — спросил парень.

— Все расскажу… Не могу больше! Сил нет! Хорошо, что пришел, какое облегчение, какое облегчение! Давай выпьем?

— Давай, — просто ответил гость. Так было нужно.

Гость чуть пригубил и накинулся на колбасу, которую хозяин с трудом достал из холодильника. Затем он подвинул к нему еще другую снедь —