Книга Резервация монстров: Одна среди них - Тая Ан

могло послужить аргументом в мою пользу? Мозг начал потихоньку закипать. Я оказалась в информационном тупике. Понятно, Герман не проговорится даже под пытками. Может попробовать пытать Ивара? Внезапно я почувствовала в себе дикое желание вывести этих инопланетных проходимцев на чистую воду. Вообще непонятно, по какому поводу был объявлен заговор молчания. Главную их тайну я итак уже узнала. Вроде бы. Сдавать их мне, мягко говоря, некому. Мой круг общения по окончанию института сузился до Германа, соседки, и немногих работодателей, общение с которыми велось исключительно по электронной почте.

Обиженно надкусив аппетитно хрустнувший рогалик, я принялась сердито жевать, не обращая внимания на соседей по чаепитию. Те насмешливо попереглядывались, затем пернатый деловито отчалил к пульту и заслонил собою экран.

– Не переживай, – встрял Ним в мой мысленный процесс, – Если я смогу тебе помочь, ответить на вопросы, обращайся, – дружелюбно подмигнув розовым глазом, он опрокинул в себя остатки холодного чая, и удовлетворенно растекся по пуфику, как оказалось, с выдвигающейся спинкой. Мне моя осанка была дорога, да и ответ на вопрос о том, как вытащить спинку у пуфика был не тем, что я бы хотела знать в первую очередь. – И не переживай, насчет Инвара я пошутил. Гер его просто угостил.

Но не успела я открыть рот, чтобы взорваться возмущениями, как со стороны пульта хищно зашипел Шахр, и с моего собеседника мигом слетела вся расслабленность. Он весь подобрался, и внимательно вгляделся в засветившийся перед носом у брата монитор. Я сжала кружку в нехорошем предчувствии. Злополучный монитор приковал все взгляды, потому как на нем заалела рамка входящего вызова.

– Прими, – повелительно кинул чернокосый.

Шах повиновался, и резко отпрянул от пульта, открывая обзор.

Из зарябившего прямоугольника вырвался голубоватый луч, и бегло обрисовал прямо на пульте объемную голограмму в виде человеческой фигуры в полный рост. Фигура была похожа на неловкий карандашный набросок: схематичные руки-ноги, голова в форме яйца, на которой карандашным росчерком был обозначен рот. Голограмма сложила ручки на животе, склонила голову на бок и заговорила гнусавым компьютерным голосом, смешно зашевелив ртом-черточкой:

– Арестованный объект номер ТсАРН102, вы приближаетесь к границе разрешенного ареала полетов. Вернитесь на место вылета, либо прекратите движение. В противном случае к вам будут применены карательные меры.

Голограмма проскрипела предупреждение трижды, прежде чем Шах с молчаливого одобрения чернокосого набрал на пульте необходимую комбинацию. Тарелка зависла. В четвертый раз, чуть помедлив, изображение выдало:

– Арестованный объект номер ТсАРН102, вы приблизились к границе на семь метров двадцать три сантиметра и шесть миллиметров ближе разрешенной нормы. К вам будут применены карательные меры. Ожидайте.

Фигура исчезла, оставив после себя остаточное голубоватое сияние. Мужчины переглянулись, и, не сговариваясь, упали на ближайшие пуфики. Точнее, упал Царним, а Шахр выглядел так, будто очень желал упасть, причем нехило приложиться при этом головой, явно во избежание применения к нему дополнительных карательных мер.

– Все, приехали, – сокрушенно теребя завязку в косе, сквозь зубы выдавил Царним.

– И что теперь будет? – Отозвалась я.

– Ничего хорошего, – мрачно отозвался пернатый, нервно тарабаня по пульту когтями.

– Кто ж знал, что они маяк прилепят, – мужчина в сердцах вскочил, и стал сердито мерить шагами комнату. – С одной стороны, вполне достаточно и оградительного купола.

Теперь я поняла, отчего заветный рубильник настолько плохо охранялся.

– Черт, черт, черт, – остановившись возле колонны, он яростно влупил в нее кулаком три тяжелых удара.

Плазменная опора чуть загудела, но в остальном равнодушно проигнорировала его выпад.

Шахр также не впечатлился излишней эмоциональностью брата и безучастно поведал:

– Сбежать не получится, от карателей не спрячешься. Одно радует, прибудут они скорее всего, как обычно, не раньше, чем через пару недель, а за это время можно успеть подлизаться к Геру, чтобы он за нас поручился.

– Что, опять? – Страдальчески простонали от колоны.

– Как обычно? – Изумленно прошептала я из-за стола.

– Вот такие уж мы неудачники, – развел когтистыми руками антроптерикс.

– И что теперь будем делать? – Я перевела взгляд с пернатого, флегматично разглядывающего место, на котором минуту назад топталась голограмма, на его брата, размеренно раз за разом прикладывающегося лбом к колонне.

– Придется возвращаться, – с досадой прошипел тот.

– Или спокойно сядем и подумаем, что еще мы можем себе позволить предпринять, – апатично дополнил пернатый.

– Что тут предпримешь, мы снова в ж…. – зло отозвался Ним, оборачиваясь, но, поймав многозначительный взгляд антроптерикса, замолк на полуслове, и задумчиво развернулся в мою сторону.

Я почувствовала, что меня сверлят уже две пары глаз, и неясное ощущение назревающих проблем неприятно засвербело между лопатками. Полюбили они меня, эти проблемы. Хотя я их сама спровоцировала.

– Ну что опять?! – Переведя взгляд с одного пришельца, явно задумавшего нехорошее, на другого, я напряженно заерзала на пуфике в ожидании объяснений.

Царним неожиданно улыбнулся. Эта его улыбка отчего то показалась мне кровожадной.

– Рин, – нараспев произнес он, как будто пробуя на вкус мое имя, и сделал шаг навстречу.

– Уже двадцать лет, – настороженно констатировала я, одновременно отъезжая к стене.

– И это прекрасно, – продолжил подозрительное вступление хитрый пришелец. – Ты знаешь, я такой девушки еще никогда не встречал, такой доброй, благородной, и красивой.

Он обернулся к брату за подтверждением своих слов. Тот высокомерно кивнул. Хорошо, что остальные девушки, с которыми ему посчастливилось общаться до меня, не услышали, как он обозвал их злобными низкородными уродинами. Но звучало это весьма забавно, и я заинтересованно замерла в ожидании продолжения спектакля, скептически прищурившись на оратора.

Тот продолжал заливаться соловьем о моих мнимых достоинствах, действуя по принципу восточных певцов древности, мол, что вижу, то пою. И волосы у меня якобы невероятные, и глаза глубже Марианской впадины, и фигуре обзавидуются любые песочные часы. Когда наконец мне надоело слушать этот откровенный бред, я так мрачно поглядела на говорящего, что он оборвал дифирамб на полуслове и сделал вид, что смущенно потупился. Видимо так сказывался их многолетний дефицит общения с противоположным полом, раз они решили, что я могу купиться на подобную чепуху.

– Просто скажи, что вам нужно от меня на этот раз, – хмуро посоветовала я.

Мое благоразумие на пришельца не подействовало.

– Ты знаешь, – снова начал он, - пока ты отвлекала Германа, а Шахр разогревал двигатели, у меня было несколько минут свободно времени, и я влез в твой