Книга Русь-XXI. Повесть о ненастоящем человеке. - Влад Тепеш

но аккуратно.

— Знаете, детектив Малкович... Да нет. Хотел предложить вам сходить к психиатру, но... В общем, подозревать — ваше право. Удерживать меня тут по причине, смехотворной для любого здорового человека — уже беспредел. Я требую адвоката.

— А вас пока еще не обвиняют, я просто пытаюсь собрать сведения, чтобы составить полную картину. Если подозрения ошибочны — в ваших интересах помочь мне установить истину.

В тюряге

— Знаете, детектив Малкович... Да нет. Хотел предложить вам сходить к психиатру, но... В общем, подозревать — ваше право. Удерживать меня тут по причине, смехотворной для любого здорового человека — уже беспредел. Я требую адвоката.

— А вас пока еще не обвиняют, я просто пытаюсь собрать сведения, чтобы составить полную картину. Если подозрения ошибочны — в ваших интересах помочь мне установить истину.

— Возможно. Только у меня есть принципы. Я отношу себя к категории хороших людей, тех, которые на стороне Света и Добра. Ни о каком сотрудничестве со слугой Зла не может быть и речи.

— Это я — слуга Зла? — удивился он.

— Конечно.

— Неожиданно... И что заставляет вас так думать?

— Ваши действия, детектив. Знаете, о чем я сейчас сожалею?

— О том, что не можете приложить меня головой о стену? — предположил он.

— Типичный ход мысли человека, обращенного ко Злу. Нет, я сожалею о том, что побежал не в ту сторону.

— Простите?

— Я услышал крики женщины и детей и побежал на звук. А надо было — в противоположную сторону. И сам был бы целее, и сидел бы сейчас дома, а не в кутузке. Видите, детектив, вы заставили рыцаря Света сожалеть о его подвиге. Как вы думаете, если такая ситуация повторится — я снова буду спасать жертву с риском для себя, чтобы получить в награду не честь и славу, а решетку и подозрения? Черта с два. Вы заставили меня понять, что значат слова «добро наказуемо». Вы добились того, что рыцарь Света оставит свою стезю. Я делал наш мир лучше, сражаясь с чудовищем. Вы прямо сейчас делаете его хуже, заставляя меня сожалеть о моем благородстве. Кто вы после этого, если не слуга Зла?

Он развел руками.

— Я просто делаю свою работу. Это моя обязанность — всегда подозревать злой умысел.

— Так вы херово делаете свою работу, детектив. Подозреваете злой умысел вокруг, но не видите, что то, как вы работаете, и есть злой умысел. Вы могли выполнить свою работу совсем иначе. Позвонить, представиться журналистом, попросить интервью — и я сам выложил бы вам все на свете. Да, потом мне было бы очень неприятно, что меня так обманули — но это все равно было бы куда как гуманнее. Если бы пришла пара настоящих журналистов, кроме вас — тогда я бы и вовсе не заметил ничего. Но зачем вам такие сложности? Нахрена нужна человечность, если есть служебные полномочия, правда? Или вы могли просто позвонить мне и по телефону задать все интересующие вас вопросы. Но нет, вы предпочитаете помариновать меня за решеткой и действовать с позиции силы, причем по отношению к человеку, который не сделал ничего плохого. В общем, детектив Малкович, я отказываюсь говорить с вами без адвоката.

— Учтите один момент: еще никогда вендиго не появлялся аж в самой столице. Это невиданно и неслыханно. Видите ли, я — не полицейский. Я из государственной службы безопасности. Все серьезно.

— Тогда я тем более отказываюсь говорить с вами без адвоката.

— А жаль. Что ж, тогда сообщите свое имя, чтобы я вписал в протокол.

— Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы без адвоката.

— Так я вас спросил ваше имя, стандартная процедура.

— Только в присутствии моего адвоката.

Он начал злиться.

— Гражданин обязан называть свое имя по требованию правоохранительных органов и предъявлять документы, вы не знали?

— Ложь, вы это только что придумали.

— М-да, с юридической грамотностью у вас дела так себе...

— Детектив, раз вы не поняли — разжую совсем в кашу. Я определяю ваши действия по отношению ко мне как враждебные. Вас я определяю как врага. Все, что говорит враг, есть ложь по умолчанию. Если я действительно обязан что-то вам отвечать — пусть это мне скажет мой адвокат. Я имею право получить юридическую помощь и требую предоставить ее мне.

— Ладно, но как...

— Я требую адвоката.

— Допустим, но...

— Я требую адвоката.

— Да что ж...

— Я требую адвоката.

— Как я должен...

— Я требую адвоката.

— ...предоставить адво...

— Я требую адвоката.

— ...ката, если...

— Я требую адвоката.

— ...я даже не...

— Я требую адвоката.

— ...знаю, кому его...

— Я требую адвоката.

— ...предоставлять?!!

— Я требую адвоката.

Он встал.

— Ладно. Будет вам адвокат. Только не знаю, как скоро. Не хотите сотрудничать — ну, дело ваше. Тогда просто вот, посмотрите на досуге в камере.

Малкович вынул из папки пачку крупноформатных фотографий, положил передо мною на стол и вышел, явно раздосадованный, а меня вскоре вернули в камеру.

Я собрался посмотреть фотографии, но тут приперлась троица — двое с автоматом, один с тележкой. Тот, что с тележкой, раздал обед всем арестантам: пластиковая бутылка с водой и картонная коробка. В коробке я нашел два блюда, первое и второе, а также пакетик с растворимым кофе, галетки и два полиэтиленовых пакета и химические разогреватели. В комплекте — пластмассовые ложка и вилка. Весь комплект предельно непригоден к использованию в качестве оружия, это было предсказуемо.

Первое — гороховое пюре с кусочками мяса и картошки. Тюремной баланды я никогда не пробовал, но это явно получше будет, чем то, как я представляю себе баланду. Сразу после этого я вспомнил про угощения у Нэдзуко и мне стало как-то грустно. Второе — рисовая каша с тушенкой. Тушенки в рисе не фонтан, но все равно съедобно. Ладно, могло быть и хуже.

Как только я доел, внезапно затрещал переговорник на столе:

— Заключенный, на выход.

Я сунул фотографии за пазуху и вышел из камеры. Меня снова сопроводили в тот же самый кабинет, но вопреки ожиданиям, человек, который уже сидел там, оказался ни следаком, ни адвокатом, это я сразу понял по военному мундиру с орденскими колодками и вычурным погонам. Лет пятьдесят, даже не седой, источает запах одеколона,